Нынешний номер «НЗ» посвящен детству. Неплохо было бы сказать что-нибудь о детстве с точки зрения экономики. Тут, правда, призадумаешься. Дело в том, что экономика -- это не социология. Поведение различных социальных групп, а также поведение по отношению к социальным группам и тем более мнение социальных групп о своем поведении -- это не предмет экономики. Экономика исходит из того, что каждый человек осуществляет свой выбор индивидуально. Исходя из собственных, иногда весьма смутных, оценок удовольствий и лишений, которые принесет ему тот или иной выбор, человек принимает решение. Конечно, выбор может быть навязан, но не напрямую, а путем пропаганды удовольствий или, наоборот, преувеличения тягот лишений. Такие воздействия вполне возможны и на подсознательном уровне. Поэтому экономист говорит о человеке, будь то ребенок или взрослый, об индивидуальной оценке им последствий своих действий, конечно, понимая, что набор и вес удовольствий и лишений может быть разным у людей разного возраста и положения. Да и технологии навязывания выбора, применяемые другими людьми (исходящими, конечно же, из собственных интересов), могут быть разными.

Что касается ребенка, то мне уже приходилось писать, как негативно относились классики-экономисты к так называемому воспитанию. Поскольку я пишу не научную статью, а вольные заметки, то воспользуюсь возможностью не ссылаться на авторов и не приводить цитаты, а растекаться мыслью по древу. В экономической литературе существуют крайне негативные оценки деятельности детских организаций. Выпады против гитлерюгенда или пионерии -- это уже классика. Внушение представлений об общей цели, о коллективном выборе, о пользе для нации в целом, для класса в целом противостоит основному экономическому взгляду на человека. Однако в последнее время появились исследования, более широко описывающие данное явление. Например, нет никаких оснований утверждать, что черные дети США менее способны к учебе, чем белые дети, тем не менее их академические результаты хуже. Проблему в какой-то мере прояснили ученые, вышедшие из среды чернокожего населения. Дело в том, что во многих школах США чернокожие дети самоорганизуются и подвергают остракизму тех, кто хорошо учится: «Что это ты ведешь себя как белый!» В ряде случаев просто бьют. Так что коммунарские методики воспитания, в том числе через детскую самоорганизацию, у экономистов восторга, мягко говоря, не вызывают.

Что касается родительского воспитания и вообще воспитания, осуществляемого взрослыми, то экономисты склонны объяснять это явление заботой старшего поколения о своем благополучии в преклонном возрасте. Давление на подсознательное ребенка смещает оценки удовольствий и лишений. Если ребенку было внушено, что он виноват перед старшими, обязан им всем, должен почитать традиции и заветы старины, то весьма вероятно, что в будущем он поддержит стариков. Эта направленность воспитания характерна для стран с плохой пенсионной системой. Так, например, в Китае, где государственная пенсионная система вообще отсутствует, культ предков является народной религией. Впрочем, эффективность такого давления на психику ребенка сегодня подвергается серьезному сомнению. Исследования показали, что ни чтение детям книг, ни походы в музеи и на концерты, ни обучение родителей на педагогических курсах никак не влияют на дальнейшую успешность детей. Влияет успешность самих родителей, читают ли они сами книжки, то есть влияет пример тех выборов, которые сделали сами родители, но не их усилия по формированию личности ребенка.

В свое время микроэкономика с энтузиазмом откликнулась на появление психоанализа. Это позволило расширить понятие рационального выбора и объяснить явления, которые не поддаются анализу на базе социологических опросов. К сожалению, сегодня наметился крен в сторону применения к месту и не к месту факторного анализа различных наборов декларативных высказываний, зачастую имеющих мало общего с подлинными глубинными мотивациями.

Но если родительское или учительское поведение по отношению к ребенку еще как-то исследовалось, то критерии рациональности, да и сам набор выборов ребенка, оценка им своих удовольствий и лишений в значительной степени terraincognita. Мы мало что знаем по этому поводу, а основываться на мнениях родителей, учителей или психологов очень опасно, так как их мнение тесно связано с собственными фантазиями о своей значительности. Осуждать за это нельзя. Сам родитель. Знаю. Никуда от этого не денешься. Но строить на наших мнениях экономическую теорию поведения ребенка было бы неоправданной самонадеянностью.

Что мы знаем? Прежде всего то, что выбор по отношению к учебе очень разнится в зависимости от ступени школы. Если в начальной школе большинство детей хотят учиться, то дальше (5--9-й класс) это уже не совсем так. Чем обусловлен такой выбор в пользу учебы, можно лишь догадываться. Существует гипотеза о желании детей повзрослеть и получить удовольствие от лучшей ориентации в среде путем овладение навыками счета, чтения и письма. Не исключен мотив соревновательности в учебе, так как выбор других видов деятельности очень ограничен в этом возрасте. Наслаждение от узнавания нового, любопытство могут снижать оценку лишений, связанных с трудностями самого учебного труда. Положение в корне меняется в основной школе. «Радость узнавания» специализируется: «люблю читать и не люблю математику», «люблю возиться с животными и не люблю физику» и наоборот. Мотивы специализации могут быть различными. Наряду с этим возникают другие возможности и расширяется пространство выбора. На первый план выходят удовольствие от общения со сверстниками и достаточно жесткая соревновательность. Огромную роль начинает играть стремление нравиться. Школа из места учебы превращается в место проживания. Естественно, что критерии рациональности меняются. В старшей школе при выборе поведения начинают учитываться элементы планирования. Здесь выбор уже диктуется желанием устроить свое будущее: пойти дальше учиться, найти хорошую работу и так далее. В связи с этим что-то можно спустить на тормозах, а за что-то взяться поосновательней в надежде на будущие дивиденды от приобретенного человеческого капитала. Конечно, все вышесказанное не относится ни к ангелам, ни к гениям, ни к генетическим злодеям. Экономика склонна заниматься более-менее массовыми явлениями, и в этом ее сходство с социологией, которое иногда затушевывает принципиальную методологическую разницу.

Впрочем, когда в быту произносятся подряд слова «экономика» и «детство», то подразумевается нечто совсем другое. Например, как решать экономическими методами демографическую проблему? Или же что делать с сиротами и безнадзорными детьми? Нужно ли и в какой форме допускать взимание платы за обучение? Как относиться к сегрегационным тенденциям в школьной сети?

Откровенно говоря, не имея на руках сколько-нибудь внятной теории поведения ребенка, отвечать на эти вопросы трудно. Тем не менее отвечать нужно, и мы идем на подмену понятий. Все эти вопросы мы адресуем взрослым, а ребенка рассматриваем как объект, то есть существо, лишенное права выбора. Так, говоря о снижении рождаемости в развитых странах, мы обращаем внимание на колоссальный рост стоимости ребенка в бюджете семьи. В то же время снижение относительных издержек на фоне роста доходов в США позволяет объяснить феномен улучшения ситуации в этой стране. Мы можем показать, что любые меры по введению или увеличению премий за ребенка в нашей стране приведут к росту беднейших слоев населения и, возможно, через некоторое время к росту детской преступности. Что же касается поведения ребенка в многодетной семье с определенным уровнем дохода, изменения оценок удовольствий и лишений в детской среде в зависимости от демографической ситуации, то тут мы плаваем в море фантазий.

Следует заметить, что вразрез с общественным мнением и мнением экспертов жизнь в полной или неполной семье не влияет на дальнейшую успешность ребенка, обучение в престижной или обычной школе не влияет, время, проведенное у телевизора, не влияет. Не влияет даже то, бьют или не бьют родители ребенка. Не выявлено никакой взаимосвязи между особенностями ребенка и его приемных родителей. Мне могут возразить, что все исследования проводились в других странах. Это действительно так. Никаких серьезных экономических исследований по проблемам детства у нас не проводилось. Или почти не проводилось. По большей части анализируем собственное мнение о себе. Это позволяет нам считать себя уникальным анклавом на Земле. Очень духовным. И это нам нравится, и мы продолжаем воспитывать детей, исходя из собственных сознательных или подсознательных предпочтений. А потом удивляемся результатам.