Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Неприкосновенный запас » №5, 2008

Колбаса или жизнь: перспективы российской модернизации после вооруженного конфликта в Грузии

«…И мы что, не можем защитить жизни своих граждан там? А если мы защищаем свои жизни, то у нас отберут колбасу? У нас выбор какой -- между колбасой и жизнью? Мы выбираем жизнь…»

Из интервью председателя правительства РФ В.В. Путина первому каналу телевидения Германии «ARD» 29 августа 2008 года[1].

 

В этих заметках я не буду обсуждать, кто прав и кто виноват в этой войне. Я не хочу также обсуждать, свидетельствует ли она о мощи и высокой боеспособности российской армии, или об обратном. Я не буду всерьез останавливаться ни на ходе войны, ни на ее предыстории. В этой статье я попытаюсь проанализировать только две вещи. Прежде всего, освещение этой войны и ее последствий в ведущих российских СМИ -- это говорит очень многое о состоянии информационного пространства и публичной сферы в современной России. Я убежден, что состояние этой сферы является значимым фактором, с точки зрения перспектив российской модернизации. И далее я попытаюсь проанализировать в контексте перспектив инновационного развития страны складывающиеся после войны в Грузии отношения между Россией и Западом; эти отношения, совершенно очевидно, также играют одну из ключевых ролей в осуществлении модернизационного проекта.

Основные тезисы, из которых я исхожу, таковы. Состояние информационного пространства и публичной сферы в России важно для успеха модернизационного проекта, потому что оно важно для социального самочувствия российского образованного класса, являющегося единственно возможным актором инновационного развития страны. Отношения между Россией и западными странами важны для успеха модернизационного проекта не только потому, что от них зависит возможный приток инвестиций, но, в первую очередь, потому, что они могут способствовать приходу технологий, а также необходимых трудовых, социальных и культурных навыков.

Таким образом, если главным внутренним условием возможности российской модернизации является готовность образованной части общества активно участвовать в ней, то главным внешним условием является возможность широкого сотрудничества (экономического, научного, технологического, культурного) с Западом.

Вначале несколько слов о самом модернизационном проекте: о нем так много говорили в последний год с самых разных трибун -- в том числе и первые лица страны, -- что он начал приобретать черты чуть ли не новой государственной идеологии. Изначально этот проект рассчитывался на долгосрочную перспективу -- отсюда идея правительственной Концепции долгосрочного развития до 2020 года. Контуры этой программы до сих пор четко не определены, но, очевидно, она должна была предполагать в качестве плана максимум -- при позитивной мировой конъюнктуре (высоких ценах на нефть) -- превращение России к 2020 в мощную современную державу с целым рядом высокотехнологичных конкурентоспособных отраслей экономики. В качестве плана минимум -- при негативной мировой конъюнктуре -- предотвращение возможных в долгосрочной перспективе экономических трудностей. Было ясно, что в долгосрочной перспективе существует серьезный риск снижения цен на энергоносители и другое сырье и, неизбежно, сокращение их добычи. Для страны, живущей в основном на доходы от сырьевого экспорта, это означает экономический кризис. Кроме того, в стране складывается очень трудная демографическая ситуация, и в среднесрочной перспективе у нас, образно говоря, некому будет работать. Для современной России экономический кризис означает кризис социальный, за которым может последовать и кризис внутриполитический.

Однако эта опасность до последнего момента представлялась очень далекой. Потрясения этого лета и начала осени сделали ее гораздо более близкой, и, похоже, проект инновационного развития внезапно становится для российской политической элиты жизненно важной необходимостью, причем уже в ближайшей перспективе. В случае продолжения ухудшения мировой экономической конъюнктуры в ближайшие годы необходимо успеть модернизироваться и развить инновационные конкурентоспособные отрасли до того, как будет пущена в ход и исчерпается «подушка безопасности» -- накопленный государством золотовалютный резерв.

Осознание стремительно нарастающей опасности пришло внезапно, в течение нескольких последних недель, может быть, еще и не до конца. Еще недавно лидеры страны во всеуслышание объявляли российскую экономику тихой гаванью, островком стабильности в море надвигающегося мирового экономического кризиса, призывая в Россию иностранных инвесторов. Признаки возвращающегося недоверия инвесторов к российскому государству после «ТНК-BP» и дела «Мечела», последствия войны с Грузией и одностороннего признания независимости Абхазии и Южной Осетии и даже влияние мирового финансового кризиса, -- все это до самого последнего момента казалось проблемами, относительно небольшими и легко преодолимыми. Очень хотелось верить, что несмотря ни на что экономика будет расти, как и в предыдущие годы.

17 сентября 2008 года российский фондовый рынок достигает своего очередного локального минимума, упав с мая почти на 58% (более чем в два раза, по сравнению с развивающимися рынками в целом, и почти в пять раз, по сравнению с мировым рынком)[2]. Это абсолютный рекорд падения среди страновых фондовых рынков. Одновременно очень серьезные проблемы начинает испытывать российский финансовый сектор. Экономический блок правительства готовит беспрецедентные меры для поддержания рынка и финансовой системы страны. Но осознание того, что мы живем в другой стране, чем еще два месяца назад, что перед страной стоят другие задачи, явно запаздывает. 18 сентября, на следующий день после катастрофического обвала на российском фондовом рынке, глава российского правительства Владимир Путин в ходе встречи с иностранными бизнесменами в Сочи напомнил о поставленной им несколько лет назад задаче удвоения ВВП.

 

«Вы, наверняка, слышали, что еще в 2003 году я сформулировал задачу удвоения ВВП за 10 лет, и для многих наших и международных экспертов это казалось нерешаемой задачей… С удовольствием хочу вам сообщить, что уже к концу 2009-го, в худшем случае началу 2010 года, эта задача будет решена… Это уже медицинский факт»[3].

 

Факт, как оказалось, не вполне медицинский. Уже в ближайшие месяцы во многих наиболее быстро развивающихся секторах экономики в связи с оттоком инвестиций и закрытием кредитных линий ожидается серьезное замедление, сокращение намеченных программ, увольнение персонала. Одновременно с этим происходит сокращение нефтедобычи и падение цен на нефть, которое, вполне вероятно, продолжится в ближайшей и среднесрочной перспективе. Одновременно, по официальным оценкам Минфина еще месячной давности, Россию в ближайшие годы ожидают серьезные бюджетные проблемы. За месяц ситуация ухудшилась и продолжает ухудшаться. Запас прочности в виде накопленных за последние годы золотовалютных резервов с учетом лавинообразно нарастающих трудностей уже не выглядит столь фундаментальным, как раньше.

Президент России Дмитрий Медведев на встрече с участниками клуба «Валдай» 12 сентября 2008 года осторожно предположил:

 

«Если говорить, скажем, о вкладе кризисных явлений последнего периода в падение российских фондовых индексов, то я бы оценил этот вклад следующим образом. 75% падения или коррекции фондовых индексов связаны с последствиями международного финансового кризиса и 25% -- это наши внутренние проблемы, в том числе и последствия войны на Кавказе…»[4]

 

По оценкам других экспертов, вклады распределяются как минимум 50 на 50, включая не только саму войну, но и последовавшее за ней одностороннее признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии; агрессивную и грубую антизападную риторику части российских официальных лиц и российских представителей в международных организациях; демонстративные действия, как посылка стратегических бомбардировщиков в Венесуэлу и военных кораблей на маневры в Карибском море и так далее.

Ситуация меняется очень быстро, и в последние дни складывается впечатление, что политическое руководство страны начинает отчетливее осознавать всю опасность конфронтации с Западом в ситуации складывающейся мировой конъюнктуры. В последние дни в адрес западных стран все чаще звучат призывы к «прагматизму» в отношениях (в частности, в выступлении министра иностранных дел Сергея Лаврова в ООН) и, более того, к тесному экономическому, финансовому и даже геополитическому сотрудничеству (прозвучавшие в выступлениях президента Дмитрия Медведева во время встречи с канцлером Германии Ангелой Меркель 2 октября на последнем российско-германском экономическом форуме в Петербурге).

Чем явственнее надвигающийся кризис, тем острее встает вопрос о возможности быстрой модернизации страны. В конечном итоге, проблема модернизации упирается в два фактора: технологии и то, что экономисты называют «человеческим капиталом», то есть комплекс компетенций, социальных и профессиональных навыков экономических агентов. Именно от этих факторов зависит возможность реализации основных параметров экономической модернизации: повышения производительности труда и обеспечения конкурентоспособности на мировом рынке высокотехнологичных отраслей российской экономики.

К какой части российского общества апеллирует программа модернизации? Какие силы могут быть ее акторами в России? Ни бюрократия, ни силовые или партийные структуры (подобные «Единой России») быть акторами современной российской модернизации явно не в состоянии[5]. В отличие от модернизации в аграрно-индустриальных обществах, модернизация в обществах современных, где основную роль играет интеллектуальный и высокотехнологичный труд, не может быть осуществлена исключительно авторитарным путем.

Что, в контексте современного общества, стоит за общепринятым клише «модернизация институтов»? С точки зрения социолога, институт -- это модели действия, которые рутинным образом воспроизводятся в повседневной практике людей. Если мы хотим изменить институты, нам нужно изменить модели действия людей, которые они рутинным образом воспроизводят в своей практике. И для этого недостаточно ввести новые законы, новые административные органы, создать новые государственные корпорации или инвестиционные фонды. Обычно люди адаптируют новый закон или новую структуру под свои старые модели поведения. Если мы говорим не о формальной, а о реальной модернизации, то это означает, что сами люди должны быть готовы меняться. Они должны быть способны приобретать новые навыки и экзистенциальные техники -- как трудовые, так и цивилизационные -- и менять свои повседневные модели поведения[6]. Без мобилизации населения -- или, как минимум, значительной его части -- модернизация невозможна, и попытки насадить формальные институты сверху тут не помогут.

На какую часть российского общества может опереться государство в своих проектах инновационного развития? Ясно, что речь идет, прежде всего, о людях, занятых интеллектуальным или творческим трудом, о высококвалифицированных специалистах, ученых, инженерах, способных к созданию, освоению, внедрению передовых технологий, включенных в международные сети кооперации, владеющих иностранными языками.

Именно этот образованный слой является единственно возможным потенциальным актором инновационного развития в современной России. Но именно этот слой российская политическая элита рискует потерять для модернизационного проекта: либо из-за «утечки мозгов», либо из-за его ухода во «внутреннюю эмиграцию», социальной пассивности и недоверия к власти. Для этих людей, кроме материальных факторов, очень важно состояние окружающей их социальной и культурной среды, в частности состояние информационного пространства и публичной сферы. Эти люди являются достаточно требовательными зрителями, читателями и слушателями, для них важны качество и свобода информации и возможность открытых публичных дискуссий.

 

***

Что можно сказать о состоянии российского информационного пространства и публичной сферы после войны на Южном Кавказе? Как освещали этот кризис и последовавшие за ним события основные российские СМИ? Как могло повлиять освещение этих событий российскими СМИ на настроения образованного класса? Я позволю себе здесь несколько резких оценок.

То, что телевидение и официальная пресса выполняли пропагандистские функции, совершенно естественно и не вызывает удивления. Поразительным оказалось то, как это делалось. А именно, масштаб невероятности так называемой «информации», лившейся в эти дни с экранов телевизоров и газетных страниц, грубо сделанной, очевидно недостоверной, истеричной, иногда просто запредельной в своей неправдоподобности. Трудно понять, на какую часть этот поток был результатом сознательной информационной политики, а на какую -- просто результатом хаоса войны и профессиональной некомпетентности. Если рассматривать этот поток как целенаправленную пропаганду, если рассуждать цинично, просто, с точки зрения желаемой эффективности, то тех, кто за него отвечал, следовало бы уволить за непрофессионализм. По крайней мере, в отношении образованной части публики результат достигался обратный желаемому: было совершенно неясно, что происходит в зоне военных действий, но при этом было совершенно ясно, что отныне получить проверенную и мало-мальски достоверную информацию из официальных российских СМИ невозможно и что информацию нужно искать в других источниках.

Когда началась эта война, я, не в силах оторваться, в течение трех первых дней почти круглосуточно смотрел канал «Вести». «Геноцид», «этнические чистки», «гуманитарная катастрофа», «зверства грузинской военщины», «цхинвальский ад» -- эта лексика с самого начала переполняла все репортажи и комментарии канала. Основным содержанием выпусков шли сообщения о «зверствах грузин» по отношению к мирным жителям, женщинам и детям на фоне повторяющегося видеоряда: подвал госпиталя в Цхинвали; два подбитых танка на перекрестке, снятых с разных ракурсов и расстояний; стены полуразрушенных домов со следами от пуль и снарядов, лагерь беженцев в Северной Осетии. И в качестве постоянной заставки: монтаж с фотографиями президента Грузии Михаила Саакашвили, перемежающимися с фотографиями Гитлера; Саакашвили со вскинутой как бы в нацистском приветствии рукой на фоне грузинской танковой колонны -- и следом фотография маленького осетинского мальчика, глядящего с экрана пронзительно трагическими глазами. Тексты этих репортажей и комментариев можно найти на сайте телеканала.

 

«Цхинвали полностью разрушен».

«Погибли, как минимум, 2 тысячи мирных жителей».

«По сведениям российского Минобороны, грузинские военные добивают раненых, как местных жителей, так и российских миротворцев».

«…После шквального огня грузинские военные проводили так называемые зачистки. Они заходили в жилые дома и в упор расстреливали детей, стариков и женщин. Южную Осетию буквально утопили в крови…»

«Беженцы рассказали российскому премьеру о зверствах, которые чинила грузинская армия в ходе своей агрессии. Российский премьер охарактеризовал это как “полный геноцид”»[7].

 

Многократно повторялись официальные заявления об иностранных наемниках, воюющих на стороне грузинской армии, то со ссылками на министра иностранных дел Сергея Лаврова, то -- на заместителя начальника Генштаба РФ Анатолия Ноговицына. Эдуард Кокойты на пресс-конференции в «Интерфаксе» утверждал: «…особо много было их из Украины, Прибалтики, а также есть трупы и афроамериканцев… Мы сегодня можем однозначно ответить, что это были те наемники, которые вошли вместе с грузинскими солдатами»[8].

«Вести -- Северный Кавказ» выходят с заголовком «В этнических чистках в Цхинвали участвовали наемники из Прибалтики и с Украины»[9]. Другие информационные издания ссылались на РИА «Новости», источник которого в военной разведке заявляет, что в боевых действиях на стороне Грузии «участвуют от 2,5 тысяч до 3 тысяч наемников, в том числе выходцы из Украины, некоторых прибалтийских государств и регионов Кавказа, а их действиями руководят американские инструкторы»[10].

Далее, в «Вестях»: «…В Южную Осетию из Батуми идут автопоезда с натовской техникой и без номерных знаков, -- сообщают очевидцы». Наталья Нарочницкая в качестве приглашенного эксперта рассказывает с экрана о том, что грузинские военные сгоняют в православные храмы осетинских девушек и сжигают живьем и что во всем виноват Запад. Другие приглашенные военные и геополитические эксперты рассказывают о поддержке, которую Грузии оказывают США, НАТО и другие западные страны, продолжающие с помощью Саакашвили свою агрессивно-враждебную политику против России. Третьи, эксперты-психологи и специалисты по судебно-медицинской экспертизе, анализируют форму черепа и лицо Саакашвили и научно объясняют, что он маньяк, психопат и фашист, -- все это на фоне монтажа с фотографиями Гитлера.

Картина, которая вырисовывалась из этого потока ужасающей информации, в конечном счете, сводилась к следующему: грузинские войска, подстрекаемые Западом, начали операцию в Южной Осетии с единственной целью -- уничтожить как можно больше мирных жителей и как можно более устрашающими способами. Российские войска вошли в Южную Осетию с единственной целью -- спасти мирных жителей, «принудив Грузию к миру».

 

«Уже утром [9 августа. -- В.К.] российские войска, проделав марш-бросок от Рокского тоннеля, были в Цхинвали. С окраин города самоходными артиллерийскими установками и реактивными системами залпового огня удалось подавить огневые точки, с которых грузинские “Грады” обстреливали жилые кварталы Цхинвали. Приказ был ясен: не давать возможность безнаказанно расстреливать мирных жителей».

 

Когда подразделения 58-й армии уже выбили грузинские части из Цхинвали, «Вести» передают, что в развалинах еще остаются спрятавшиеся недобитые грузинские снайперы, которые охотятся за осетинскими детьми…

Что остается после всего увиденного и услышанного человеку, ищущему, в состоянии шока, хоть сколько-нибудь достоверной информации о том, что происходит? Остается только выключить телевизор.

А вот пример «информации» из печатных СМИ -- «Российской газеты», официального органа-публикатора государственных документов, газеты, основанной правительством Российской Федерации. Пересказать это невозможно, я просто приведу всю статью дословно:

 

«Мертвые как провокация

Грузинские власти думают, как использовать тела своих убитых солдат

 

Тимофей Борисов

 

Об очередной провокации, которую планируют грузинские спецслужбы, сообщил источник в российской разведке. По мнению военных разведчиков, для этого грузины используют тела своих погибших солдат.

 

Корреспонденту “РГ” удалось узнать некоторые подробности задумок грузин. Идея провокации в целом особой изощренностью не отличается, но поражает масштаб. Все должно было выглядеть следующим образом. Возвращающиеся в свои села грузинские жители должны обнаружить в домах своих мертвых родственников. Все это должно преподноситься как следствие бесчинств русской армии, покидающей в эти дни места в окрестностях Гори. После обнаружения грузинами своих погибших родственников и соседей в дело подключаются органы прокуратуры Грузии, которые совместно с международными наблюдателями фиксируют все “зверства” русских. Таков план. Казалось бы, тонкое место в нем только в том, где взять столько убитых грузин? В самом деле, не подключаться же здесь грузинским спецслужбам и не убивать специально для этого людей.

Но вот тут-то, как выясняется, проблем-то и нет. По информации российской разведки, у грузин уже в промышленных холодильниках хранится большое количество трупов. Это все жертвы бездумной политики Саакашвили. Грузины погибли в дни агрессии Грузии против Южной Осетии. Среди тел погибших есть кадровые военные. Но еще больше одурманенных пропагандой Саакашвили и ложным патриотизмом грузинских резервистов, которые взяли в руки оружие и были убиты на этой бессмысленной пятидневной войне. Заявить об этих потерях режим Саакашвили не решился, опасаясь народного гнева. Среди официально признанных потерь Грузии фигурируют всего полторы сотни солдат. По альтернативным подсчетам, с грузинской стороны погибло до пяти тысяч человек. Где разница?

Как удалось выяснить российской разведке, грузинские власти сначала планировали использовать для консервации трупов строящийся в районе Гори молокозавод, но хозяева воспротивились этим планам. Тогда на помощь пришел американский хозяин завода по производству кока-колы. Там для нужд рефрижераторов было взято до 15 тонн льда.

Теперь, как полагает российская разведка, у грузинских спецслужб все равно возникает одна техническая сложность -- переодеть тела солдат и резервистов в гражданскую одежду и незаметно, и, самое главное, быстро, до возвращения беженцев, раскладывать их в тех местах, которые покидают российские военные колонны.

Кстати, возможно, именно поэтому отвод российских частей идет не хаотично и не стремительно, как хотелось бы Саакашвили и его западным хозяевам, а с соблюдением всех предосторожностей и фиксированием всего, что остается после отвода войск»[11].

 

Это не фрагмент из плохого романа-антиутопии и не черный юмор -- это информация, и опубликована она в газете, являющейся официальным органом российского правительства! И в этой «информации» источник не забыл упомянуть, что провокация грузин готовится «совместно с международными наблюдателями», что она стала возможной только благодаря помощи американцев («американского хозяина завода по производству кока-колы») и что за Саакашвили стоят «его западные хозяева».

Как расценивать такого рода тексты? Что это, если не дискредитация официальной российской прессы? Кто принимает решение о публикации таких материалов? Возможно, авторы такой «информации» преследуют другие цели, но достигают, в итоге, именно этих: полной утраты доверия к власти и к официальным российским СМИ у образованного российского читателя и дискредитации руководства страны в глазах, как сейчас принято говорить, «наших западных партнеров».

То, как освещались события вокруг конфликта в Грузии, сделало еще более явным и так очевидную ситуацию в основных российских СМИ. Своей информационной политикой они лишь увеличивают дистанцию недоверия между властью и образованной частью общества. Невозможно заполнять информационное пространство такой «информацией» и одновременно пытаться привлечь на свою сторону образованный класс. И, если всерьез думать о модернизации, политическому руководству страны необходимо изменить нынешнюю государственную информационную политику.

В целом, можно сказать, что то, как освещались и продолжают освещаться события вокруг вооруженного конфликта в Грузии главными российскими телеканалами и газетами, стало кульминацией активной антизападной пропаганды, которая велась в российских СМИ на протяжении нескольких последних лет. За потоком сообщений о «зверствах грузинской военщины» вырисовывался образ главного виновника. Запад, во всем виноват именно Запад, тот, который все последние годы подталкивал, тренировал, вооружал, поддерживал Грузию морально и материально, натравливая ее на Россию. Это рефреном повторялось в новостных передачах и в комментариях, мелькавших на экране экспертов и аналитиков. Обвинения шли не только в адрес США и НАТО, но и в адрес европейских стран, международных организаций и институтов. Досталось даже ОБСЕ: заместитель начальника Генштаба Ноговицын сделал заявление, согласно которому, ОБСЕ знала о дате нападения Грузии на Южную Осетию, но сознательно не предупредила российских миротворцев (на заявление немедленно последовало официальное опровержение ОБСЕ).

Действия Грузии в Южной Осетии в этой логике выступают лишь как очередной шаг в общей политике Запада по отношению к России, как элемент общей ползучей агрессии, которую осуществляет Запад, окружая Россию кольцом враждебных государств, базами НАТО и системами ПРО.

Образ «злого Запада» стал в России за последние годы чуть ли не структурным элементом внутренней политики. Образ Запада как «внешнего врага», провоцирующего «цветные революции» по периметру российских границ и поддерживающего «внутренних врагов» («неправильную» политическую оппозицию, «неправильные» общественные и правозащитные организации, «неправильные» СМИ), нередко эксплуатировался как средство «негативной мобилизации» нации -- мобилизации не во имя неких ценностей, но против общего врага. Этот сконструированный СМИ образ -- с точки зрения определенной части политической элиты -- был необходимым элементом внутриполитической стабильности режима. В частности, он активно использовался частью партии власти в качестве пропагандистского инструмента на этапе подготовки парламентских выборов 2007 года.

Освещение событий в Грузии стало продолжением и радикализацией этой пропагандистской линии: страна как осажденный лагерь, Запад как недруг, агрессивный соперник, и даже, если угодно, цивилизационный враг.

Этот образ и соответствующая риторика до последнего момента (то есть до конфликта) были предназначены, в основном, для внутреннего употребления, для собственного населения. Риторика, обращенная к западным странам, была иной; это была риторика «надежного партнерства». Россия предлагала себя западным странам как надежного поставщика энергоресурсов и сырья, как надежный долговременный рынок для западных товаров, как надежное место для западных инвестиций. Однако в последние годы и в общении России с внешним миром в этой риторике все чаще начал использоваться «язык силы»: принцип «надежного партнерства» провозглашался незыблемым при условии, что Запад не будет препятствовать «встающей с колен» России полноценно защищать свои «национальные интересы».

Военный конфликт в Грузии резко катализировал шедший процесс обострения отношений с западными странами. Своими действиями и резко усилившейся агрессивной риторикой Россия превратила «виртуальный Запад» -- свой собственный конструкт -- в реальную консолидировано противостоящую ей силу. Запад, и в том числе Европейский союз, внезапно совершенно отчетливо увидел в России агрессивный и достаточно сильный режим, представляющий собой серьезную опасность, готовый в любой момент пренебречь незыблемыми для западных стран ценностями. Несмотря на активные попытки российской дипломатии вбить клин между американской администрацией, занявшей непримиримую позицию по отношению к России в связи с кризисом в Грузии, и старой Европой (в первую очередь Германией, Францией и Италией), которую Россия в последние дни призывает ко все более тесному экономическому и геополитическому сотрудничеству[12], ни одна европейская страна не выразила хотя бы частичного понимания и поддержки действий России в этом вооруженном конфликте.

Так, саммит Евросоюза, прошедший 1 сентября 2008 года, жестко осудил одностороннее признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии, назвав это решение «неприемлемым» и поручил Еврокомиссии «изучить практические последствия». Там же лидерами Евросоюза было принято решение отложить начало переговоров с Россией по поводу заключения нового соглашения о стратегическом партнерстве. Президент председательствующей в ЕС Франции, Николя Саркози, подчеркнул заинтересованность ЕС в этом соглашении и в целом в сотрудничестве с Россией, однако отметил, что вести диалог «в условиях демонстрации силы очень трудно»[13]. Саммит также осудил «диспропорциональную реакцию» России в этом конфликте.

Накануне саммита активно циркулировали слухи о возможности принятия экономических санкций против России[14]. Никаких санкций, конечно, принято не было и не могло быть принято. Европа совершенно не заинтересована в обострении отношений с Россией и в ближней перспективе будет продолжать сотрудничество в прежнем режиме. Россия будет по-прежнему экспортировать в Европу углеводороды и другое сырье, Европа будет по-прежнему экспортировать свои товары на российский рынок. Однако что-то все же изменилось: Европа больше не доверяет России и учитывает исходящую от нее опасность.

Среди прочего, одним из итогов саммита стали заявления о том, что кризис в Грузии требует от ЕС активизировать усилия по диверсификации источников энергии (в том числе по развитию альтернативных источников и атомной энергетики), чтобы снизить зависимость от России.

Таким образом, в оценке событий на Южном Кавказе Европа противостоит России как единая консолидированная сила. Главы государств старой Европы, даже встречаясь один на один с руководителями российского государства, придерживаются одной и той же оценки. Последней по времени ее высказала на встрече с президентом Дмитрием Медведевым канцлер Германии Ангела Меркель. Она подчеркнула стремление Германии сотрудничать с Россией, но указала на «неприемлемость» признания Россией независимости Абхазии и Южной Осетии, выразив безоговорочную поддержку суверенитета и территориальной целостности Грузии. Еще одним свидетельством единой позиции международных европейских структур по кризису на Южном Кавказе и действий в нем России стала резолюция Парламентской ассамблеи Совета Европы от 2 октября 2008 года[15].

Таким образом, несмотря на все попытки сепаратных переговоров, Россия в отношении политики на Южном Кавказе и ее последствий оказывается перед лицом противостоящей ей единой Европы.

Как восстановить столь нужное взаимное доверие? После событий вокруг Грузии ответить на этот вопрос чрезвычайно сложно. Ясно одно: невозможно продолжать нагнетать антизападную истерию внутри страны и одновременно призывать западные страны к «прагматизму» и «партнерству». Невозможно говорить с внешним миром языком силы, и одновременно надеяться на «широкомасштабное сотрудничество» хотя бы со странами старой Европы. Европа нам необходима, в том числе и потому, что мы сами -- Европа.

Подчеркну еще раз. Два основных потенциальных актора российской модернизации связаны друг с другом: российский образованный класс и Европа. Чтобы сегодня включить их в реальный процесс модернизации России, необходим, очевидно, целый комплекс сложных мер. И некоторые из таких необходимых мер представляются очевидными. Это, с одной стороны, изменение государственной информационной политики в целом -- и изменение ее по отношению к Европе, в частности. С другой стороны, это уважение к представителям собственного образованного класса, умеющим критически мыслить, хорошо знакомым с условиями жизни в западных обществах, имеющим соответствующие навыки и привычки, чувствующим себя европейцами и разделяющим общеевропейские ценности. Уважение к тем, для кого важен принцип личных свобод, открытость публичного информационного пространства, общее состояние окружающей их социокультурной среды. Важно создать условия для того, чтобы эти люди не уезжали из страны, а те, кто уже уехал ранее, возвращались[16]. Важно сделать так, чтобы они поверили в будущее страны и захотели участвовать в ее модернизации.

 

P.S.

В публичной дискуссии по военному конфликту в Грузии, с моей точки зрения, было бы важно проанализировать следующие темы:

-- Предшествовавший конфликту многомесячный период нарастания напряженности на границах и в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия, с постоянными взаимными провокациями, обстрелами и человеческими жертвами.

-- Действия России в период нарастании этого напряжения, продуктивность или контрпродуктивность ее миротворческой стратегии.

-- Причины, по которым Южная Осетия и Россия препятствовали интернационализации конфликта, увеличению количества международных наблюдателей в зонах конфликта и привлечению международных миротворцев.

-- Тип политического режима, установившегося в последние годы в Южной Осетии; легитимность результатов выборов 1996 года, на которых победил президент Эдуард Кокойты (почти половина избирателей ЮО, в основном, жители грузинских сел, в этих выборах не участвовали, но участвовали в альтернативных). Деятельность правительства Эдуарда Кокойты (на руководящих постах в котором находились выходцы из российских гражданских и военных структур), характер его связей с политическими и военными структурами России.

-- Эскалация напряженности в Южной Осетии в последние дни перед конфликтом, с взаимными обстрелами сел и начавшейся эвакуацией гражданского осетинского населения из Цхинвали.

-- Масштабные учения российской армии «Кавказ-2008» в июле--августе 2008 года вдоль почти всей российско-грузинской границы и грузинские учения «Немедленный ответ». Дислокация и действия до и после начала военного конфликта российских частей, оставшихся после учений вблизи границы (в частности, у Рокского туннеля).

-- Разрушения в осетинских и грузинских деревнях, совершенные во время конфликта. События, по многим свидетельствам, имевшие место уже после подписания и вступления в силу соглашения о прекращении боевых действий: разграбление и уничтожение нерегулярными вооруженными формированиями грузинских деревень на территории Южной Осетии, а затем и в центральной Грузии вдоль дороги Цхинвали--Гори, в буферной зоне, находившейся в тот момент под контролем российских войск.

-- Действия самих российских войск на территории Грузии за пределами буферных зон и их обоснованность.

-- Позиции и оценки международных структур (ООН, ОБСЕ, Европейского союза, Совета Европы).



[1] Интернет-портал правительства Российской Федерации (www.government.ru/content/governmentactivity/mainnews/archive/2008/08/29/2344019.htm).

 

[2] Данная статья была написана и принята редакцией «НЗ» в конце сентября 2008 года, до последующего масштабного падения рынков. -- Примеч. ред.

[3] См.: www.newsru.com/russia/18sep2008/put.html.

[4] См. стенографический отчет о встрече на официальном сайте президента РФ (www.kremlin.ru/appears/2008/09/12/1518_type63374type63376type63381type82634_206408.shtml).

[5] См., например: Гельман В. Миражи авторитарной модернизации: что получится у Дмитрия Медведева // Дело. 2008. № 501. 11 марта (www.idelo.ru/501/18.html).

[6] Подробнее о проблеме модернизации институтов см. дискуссию «Авторитарная модернизация: каковы ее перспективы в России?», состоявшуюся 27 марта 2008 года в Европейском университете (Санкт-Петербург) в рамках цикла семинаров «Вечера в Европейском» (www.eu.spb.ru/index.php?option=content&task=view&id=823).

[7] См.: www.vesti.ru. Далее, если не дается другая ссылка, цитаты приводятся по этому сайту.

[8] См.: www.interfax.ru/news.asp?id=27305&sec=1484.

[9] См.: http://skavkaz.rfn.ru/rnews.html?id=146221&cid=9.

[10] См.: www.lenta.ru/news/2008/08/13/respect.

[11] Российская газета (федеральный выпуск). 2008. № 4735. 22 августа (www.rg.ru/printable/2008/08/22/gruziny.html).

[12]См., например, соответствующийанализ: Bolopion Ph., Nougayrède N.Les Occidentaux confrontйs à la diplomatie russe du «niet» dans les instances internationals // Le Monde. 2008. Septembre 25 (перевод см. на сайте «Инопресса»: www.inopressa.ru/lemonde/2008/09/26/11:27:50/no).

[13] См.: http://newsru.com/arch/world/01sep2008/closesummit.html.

[14] На это, в частности, намекал Владимир Путин, говоря о выборе «между колбасой и жизнью», перед которым кто-то хочет поставить Россию (см. эпиграф к настоящей статье). Это, впрочем, была чистая фигура речи. Все выступления Путина накануне саммита, как и выступления других официальных лиц, свидетельствовали о полной уверенности политического руководства страны в том, что никаких санкций не будет.

[16] О катастрофической нехватке квалифицированных кадров (как управленческих, так и научных), о проблеме «утечки мозгов», о необходимости создать условия, способствующие возвращению уехавших ранее ученых и специалистов на целом ряде совещаний в июле и августе этого года говорили и президент Дмитрий Медведев, и премьер-министр Владимир Путин. Однако до сих пор единственными предложенными решениями этой проблемы были очень сходные инициативы «Единой России» и Федерального агентства по делам молодежи, которым руководит экслидер движения «Наши» Василий Якеменко. Первая заключалась в создании базы данных на всех потенциально пригодных управленцев («кадровый резерв страны»), вторая -- в создании базы данных на работающих за рубежом молодых ученых и аспирантов (с целью в самое ближайшее время вернуть таланты на родину). Ясно, что такие «решения» приведут скорее к результату, противоположному желаемому.

Архив журнала
№130, 2020№131, 2020№132, 2020№134, 2020№133, 2020№135, 2021№136, 2021№137, 2021№138, 2021№139, 2021№129, 2020№127, 2019№128, 2020 №126, 2019№125, 2019№124, 2019№123, 2019№121, 2018№120, 2018№119, 2018№117, 2018№2, 2018№6, 2017№5, 2017№4, 2017№4, 2017№3, 2017№2, 2017№1, 2017№6, 2016№5, 2016№4, 2016№3, 2016№2, 2016№1, 2016№6, 2015№5, 2015№4, 2015№3, 2015№2, 2015№1, 2015№6, 2014№5, 2014№4, 2014№3, 2014№2, 2014№1, 2014№6, 2013№5, 2013№4, 2013№3, 2013№2, 2013№1, 2013№6, 2012№5, 2012№4, 2012№3, 2012№2, 2012№1, 2012№6, 2011№5, 2011№4, 2011№3, 2011№2, 2011№1, 2011№6, 2010№5, 2010№4, 2010№3, 2010№2, 2010№1, 2010№6, 2009№5, 2009№4, 2009№3, 2009№2, 2009№1, 2009№6, 2008№5, 2008№4, 2008№3, 2008№2, 2008№1, 2008№6, 2007№5, 2007№3, 2007№2, 2007№1, 2007№6, 2006
Поддержите нас
Журналы клуба