Прежде всего необходимо начать с того, что сейчас такого общественного субъекта, как  «политизированная молодежь», по крайней мере в России, по большому счету не существует. Постараюсь обосновать этот тезис.

В течение долгого времени я работала в исследовательском центре «Панорама», который в числе прочего занимался изучением феномена «управляемой демократии». В рамках данного исследования предполагалось отслеживание новых форм уличной активности. Было понятно, что когда пространство парламентской политики для большинства активного населения становится недоступным, должны возникать какие-то новые формы квазиполитического участия. При этом многие наши сотрудники, что совершенно естественно, были одновременно членами демократических партий и в большинстве своем относились к двум возрастным группам, которые, собственно, и являются основными поставщиками политических и гражданских активистов в России. Речь идет о молодых людях и пенсионерах. Таким образом, в течение 2004--2006 годов мы постоянно работали с массой людей, имевших то или иное отношение к «Союзу правых сил» и «Яблоку», и в частности наблюдали формы участия молодежи в их работе.

Если резюмировать результаты, можно сказать, что никакой молодежной специфики этой активности мы не обнаружили. То есть если пресловутая молодежная «отдельность» там и присутствовала, то проявлялась она в музыкальных вкусах, манере одеваться, но не в содержании взглядов: здесь никаких возрастных закономерностей не прослеживалось. Политически нас объединяло гораздо больше, чем разъединяло.

Да, молодым людям свойственны особые интересы, связанные в частности с их специфическим положением: они ищут свою первую работу или уже работают, но получают немного. Безусловно, эти проблемы сами по себе достаточны для конституирования некоего политического или профсоюзного субъекта. Но я ни разу не сталкивалась с желанием как-то выразить свои интересы, формализовать их, поставить в центр своей гражданской активности. За исключением весьма показательной истории противостояния нескольких студентов соцфака МГУ и декана, я не могу вспомнить ситуации, когда студенческая молодежь объединялась для отстаивания своих специфических интересов.

Таковы мои жизненные наблюдения, но, естественно, на их фоне возникает вопрос: почему же тогда существуют молодежные организации? Более того, почему они существуют так долго? У «Яблока -- с 1995 года. У СПС (если начинать отсчет с «Демократического выбора России», что, полагаю, в данном случае, допустимо) -- с 1998-го. Почему возникла специфическая молодежная организация «Оборона», декларация которой начинается со слов «Мы -- новое поколение. Мы выросли в свободной стране…»[1]?

Если посмотреть с позиции политически не включенного наблюдателя, то это явная демонстрация эффекта дискриминационной (по возрасту) тактики «взрослых» партий, причем это справедливо для молодежных организаций и провластного, и оппозиционного толка. Мы имеем дело с имитацией внутрипартийного лифта.

Если вы придете на любую «яблочную» акцию в Москве или, например, в Екатеринбурге, вы всюду увидите одинаковую картину: молодых людей и пенсионеров. То же верно и для СПС. Но, если вы посетите их съезды, молодежи там будет уже значительно меньше.

Возьмем списки кандидатов от партий на последних выборах 2007 года. В списке «Яблока» (на момент регистрации) было 342 человека. Если бы партия преодолела проходной барьер и набрала 7%, это обеспечило бы 38 мандатов, и только один из них был бы «молодежным» -- это Александр Шуршев, лидер петербургского отделения молодежного «Яблока». На сколько-нибудь проходных местах находятся еще четыре молодых политика, остальные пятнадцать -- на полностью непроходных местах списка. В СПС первое место в списке занимает молодой политик Маша Гайдар, еще четверо на относительно проходных местах, и остальные 11 на полностью непроходных. И это -- из 302 кандидатов.

Наглядная иллюстрация компенсации за четыре года работы. Молодые люди также практически не представлены в руководящих органах партий. Большой победой было введение Ильи Яшина в ядро «Яблока», но, как мы знаем, что это не привело ни к каким фундаментальным результатам ни для «яблочной» молодежи, ни для партии в целом.

Почему так происходит? Полагаю, что причина кроется в том, что люди, составляющие руководство «демократических партий», разделяют некоторые традиционные, домодерные представления о политике. Они считают, что политика -- это игра с нулевой суммой, шахматная доска с определенным и очень малым количеством клеток. Любое продвижение снизу означает потерю места кем-то наверху. Эти люди, несмотря на бόльшую рефлексивность, неосознанно конструируют такую иерархическую структуру, продвижение на вершину которой определяется волей только вышестоящего слоя. Получается, что нынешняя политически активная молодежь может войти в политику только через маленькую дверь, которую могут открыть с той стороны, а могут и нет.

В такой ситуации лучше всего работает стратегия построения индивидуальной карьеры. Маша Гайдар оказалась первой в списке московского СПС не потому, что была действительным лидером партии или его молодежного крыла, но потому, что к моменту формирования списков была «раскрученным» молодежным активистом. В 2005 году она участвовала в создании движения «ДА» («Демократическая альтернатива»), которое проводило публичные дебаты, организовало наблюдения на некоторых участках на выборах в московскую городскую Думу. Эта деятельность, при всех моих симпатиях, не была сколько-нибудь обширной и систематической. Маша Гайдар стала активно привлекать СМИ и интернет-общественность к мероприятиям движения, потом последовала их совместная с Ильей Яшиным акция, когда они повисли на альпинистском снаряжении под Большим Каменным мостом, напротив Кремля, с растяжкой «Верните народу выборы, гады!» В результате, к моменту начала избирательной кампании у нее был солидный багаж, который и позволил занять первое место в списке.

Возвращаясь к основной теме, следует признать, что даже на той маленькой площадке, где действуют демократические молодежные микрогруппы, в полной мере отражаются происходящие во всей стране процессы. К сожалению, сохранить оазис реальной демократической активности среди картонных декораций, имитирующих демократические процедуры, не удается. Он все равно оказывается подчиненным общей модели поведения: попавший на сцену вынужден принимать правила игры. Отсутствие мобильности в конкретной демократической микросреде -- всего-навсего отражение глобальной остановки политических и социальных лифтов по всей стране.

Но даже на этом фоне печально то, что вопросы формы, тактики и выживания в демократических организациях при постоянно усиливающемся давлении, полностью вытесняют содержание, новые идеи, потенциальное развитие. Молодые люди, приходящие в эти организации, со своими взглядами и идеями становятся частью организационного механизма по обеспечению текущей деятельности, и не более того.