Мы отсылали этот номер ОЗ в типографию, когда получили нелепое известие — Глазычев умер. Он нам всегда помогал. Помог довести до ума и этот номер. Хотя были у него и по­важней дела. В этом весь он — добросовестный, доброжела­тельный, невероятно щедрый. Человек с внешностью то ли лорда, то ли флибустьера, никогда не сидевший на месте, не искавший покоя, жадный до работы и до счастья. Глазычев был антисноб. Единственное, на что он отказывался тратить время, — на поиск все новых доказательств известного тези­са «человек — кривое дерево». Напротив, он колесил по всему миру в поисках доказательств обратного. И обладал удивитель­ной зоркостью, позволявшей ему замечать все живое. Глазычев готов был холить, удобрять и огораживать любой, самый маленький, прямой росток. Это была его в некотором смысле вера: работайте — и вырастет.

Три недели назад он сидел у нас в редакции, звал в Башки­рию и на Алтай, рассказывал о Барселоне, объяснял про Боль­шую Москву, строил планы, смеялся, глаза горели, от бороды летели искры.

У нас была куча связанных с ним задумок: сделать номер про провинцию, поездить вместе по глухим углам родины, раскрутить его на мемуары о таинственной и опасной жизни водолаза-подрывника (да!).

Конечно, никто не ожидал от него иного способа смерти. Взять под мышку стратегию, пойти поработать и не вернуть­ся — это вполне про него. Но не ждали сейчас. Когда-нибудь — лет через сто.

Ясный, сухой и теплый, Глазычев не признавал себя ро­мантиком, но считал прагматиком. Даже R.I.P. сказать язык не поворачивается. Остается лишь тосковать по нему, по возмож­ности не впадая в сиротство и не поддаваясь унынию, которое так не любил Глазычев. Вячеслав Леонидович. Славочка. Спа­сибо за уроки, помощь и дружбу.