Журнальный клуб Интелрос » Отечественные записки » №4, 2012
Каждый год порядка восьми миллионов китайских юношей и девушек подают заявления о поступлении в высшие учебные заведения, но мест в университетах хватает примерно половине из них. В стране с более чем миллиардным населением идет настоящая «война без крови и пуль» — молодые люди сражаются друг с другом за право получить лучшее образование. Поле битвы — школьные классы, оружие — память и железная воля, решающее сражение — «гао-као», или «выпускной экзамен», аналог нашего ЕГЭ.
Вот ты знаешь хоть одного великого китайского математика? Я нет. У нас почти все занимаются математикой. Кто выигрывает всемирные олимпиады, конкурсы? Китайцы. Но занимаются не потому, что интересно — потому что это нужно, это средство продвинуться. Если у тебя хорошие результаты по математике, то ты сможешь поступить в хорошую школу, в престижный университет. А как поступают в университет — «все, не могу больше, надоело, тошнит от этой математики!» Даже если был интерес вначале — потом его уже нет. Поэтому все занимаются математикой, но нет настоящих ученых.
С тех пор как в 1981—1982 годах китайское правительство перешло к политике жесткого ограничения рождаемости, единственный ребенок в семье стал средоточием всех сил и стремлений старших поколений. По вековой традиции он должен обеспечить родителей в старости, а потому получение им хорошего образования — залог выживания и благополучия всей семьи. В стране с населением более миллиарда человек борьба за места в университетах напоминает жесточайшую гонку на выживание.
Принимают в университеты на основе экзамена, аналогичного нашему ЕГЭ. Китайские школьники сдают три обязательных предмета — математику, китайский и английский плюс комплексный экзамен из трех предметов на выбор (это политология, география, история для гуманитариев и физика, химия, биология для технарей). Подготовка к «китайскому ЕГЭ» полностью занимает последний год старшей школы — в нашей системе обучения он примерно соответствует 12-му классу. В этот год ученики не получают никаких новых знаний. Он уходит исключительно на то, чтобы вызубрить и отшлифовать уже пройденное.
— Давление в этот последний год школы очень сильное, — рассказывает У Жуй-чэн, будущий архитектор, студент инженерного факультета РУДН. — Все на тебя смотрят — и учителя, и родители. Все знают, что этот год — самый важный в твоей жизни, и очень серьезно к этому относятся. Учителя, которых школа выбирает для выпускных классов, — самые способные и знающие, возятся с детьми не хуже родителей. Помогают думать, решать разные проблемы, за каждым учеником ходят, сообщают, сколько баллов ты получил за последнюю работу, расспрашивают, что и как. Это только кажется, что целый год готовиться к одному-единственному экзамену — слишком долго. Я тогда так много учился — ни до, ни после, никогда больше так не учился. Где-то 70 процентов знаний, которыми я владею сейчас, я получил за тот год, что готовился к экзамену.
— Каждую неделю у нас были экзамены по одному-двум предметам, а раз в месяц — официальный пробный экзамен по всем сразу. Итого большой пробный экзамен мы сдавали шесть раз, — вспоминает 19-летняя Чэнь Цэнь, приехавшая в Россию на стажировку по русскому языку. — После пробного экзамена наша классная руководительница писала каждому из нас записку, что и как надо повторить к следующему разу. Нас в классе было 60 человек, и поэтому она сильно уставала, — улыбается Цэнь. — Хотя это было трудное время, но все равно жили интересно и счастливо. У нас был очень сплоченный и дружный класс, мы помогали друг другу в учебе. А перед выпускным экзаменом наша классная руководительница подарила каждому из нас красивую открытку с ободряющими словами. Свою открытку я берегу до сих пор...
— Это как тюрьма, — безапелляционно заявляет музыкант Ли Аньци. — У нас есть такие школы, где последние три года — минимум по 12 уроков в день. И все ради того, чтобы поступить в самый лучший университет. У людей нет свободы, нет интересов, ничего нет. Ни в футбол играть, ни музыку слушать, ни с девушками общаться — ничего нельзя, потому что нет времени. Конкуренция. Сидят и занимаются все время.
«Тюрьма», через которую приходится пройти подросткам 17—19 лет для того, чтобы стать успешными и уважаемыми членами общества, вызывает много критики и недовольства у взрослых китайцев. Так, в 2006 году режиссер Чжоу Хао снял документальный фильм «Выпускной класс», ставший широко известным в стране. Фильм сделан в форме хроники — оператор с камерой просто ходит за учениками и преподавателями одной из школ южной провинции Фуцзянь и снимает их обычную повседневную жизнь.
«Не обращаю внимания на то, как одежда на мне становится все свободнее, и даже теряя все силы ради господина, я не жалею ни о чем», — такой цитатой подбадривает своих подопечных в фильме классный руководитель, он же учитель литературы. «Выложите здесь половину своей жизни. Вся ваша жизнь целиком мне не нужна. Насколько я знаю, никто еще не умер от напряженной учебы. И вы не исключение. Вы должны пройти этот этап. И я надеюсь, что, когда нужно будет вкалывать, мои ученики будут вкалывать. Когда я буду строг с вами, держите в голове, что я делаю это для вас. Говоря современным языком, когда тебя любят, с тобой не торгуются», — говорит учитель своему классу на первом собрании нового, последнего для его учеников школьного учебного года.
Сдача «китайского ЕГЭ» обычно происходит за два дня. Например, в первый день утром — математика, вечером — китайский, второй день: утром — английский, а вечером — комплексный экзамен по научному или гуманитарному профилю. Максимальный балл, который можно набрать, — 750 (по 150 баллов за каждый из обязательных предметов и 300 баллов за «комплекс»).
Задачи вступительного экзамена не во всех провинциях одинаковы. Менее развитые, например Тибет или Цинхай, используют более простой вариант, богатые восточные — вариант посложнее. Помимо этого избыток интеллектуальной массы с востока отсеивают жестким отбором — чтобы поступить в университет первого уровня, жителю северо-восточного Шаньдуна надо набрать где-то 630 баллов, представителю Синьцзян-Уйгурского автономного района — 530, а школьнику из Тибета — порядка 400. К результату экзамена добавляются баллы за реальные достижения (например, победа в олимпиаде «стоит» около 20 баллов) и политически ценные качества вроде происхождения или национальности. В Китае официально насчитывается 56 национальностей, причем ханьцы составляют примерно 92 процента населения, а остальные народы считаются национальными меньшинствами. Чем меньше численность нацменьшинства, тем большими привилегиями при поступлении в университеты пользуются его представители. Так, уйгурам к результату экзамена добавляют 60—80 баллов. Маньчжурам — только 10, потому что они мало чем отличаются от ханьцев, дунганам — тоже 10, потому что дунган много. А вот школьнику из народа численностью 10—20 тыс. человек могут и 100 баллов добавить.
Помимо несправедливой системы начисления баллов возмущение молодых китайцев вызывает и непредсказуемость самого процесса отбора в вузы. Приходится «делать ставки» практически вслепую, толком не зная своего результата. Спустя два дня после экзамена в школу приходят ответы на часть заданий. Эта часть довольно незначительная, потому что длительной проверки требует не только сочинение по китайскому языку, но и некоторые задачи по математике (в китайской системе образования принято оценивать не только результат, но и весь ход решения), а также практически все задания комплексного экзамена. На основании этих куцых данных нужно примерно прикинуть свой балл и подать заявление о поступлении в четыре университета.
В Китае все университеты делятся на четыре уровня, и в заявлении надо указать по одному университету каждого. Самый высший уровень — нулевой. Это закрытые университеты, они готовят специалистов для армии и правительства. О них нигде нет никакой информации, кроме названия, — даже проходные баллы за прошлые годы не узнаешь. Поступить туда сложнее всего, помимо отличных результатов на экзамене нужно соответствовать разным другим требованиям, но тем не менее любой китайский абитуриент в своей анкете указывает один университет этого типа.
Университеты первого уровня — это главные университеты страны, и правительство денег для них не жалеет. Например, те, что входят в так называемый «Проект 985», получают от государства порядка 200 млн юаней (примерно 960 млн руб.) в год. В названии проекта закодирована дата празднования 100-й годовщины основания Пекинского университета — 4 мая 1998 года. В этот день тогдашний глава КНР Цзян Цземин предложил вывести несколько лучших университетов Китая на мировой уровень. Поначалу таких университетов было девять, сейчас — уже 39.
Помимо элитного «Проекта 985» в Китае действует «Проект 211» («211» — это сложенные вместе «XXI век» и «первая сотня университетов»), принятый Министерством образования КНР чуть раньше — в 1995 году. Целью было приведение 100 вузов страны к международным стандартам в области подготовки специалистов и проведения научных исследований. Сейчас в списке «211» уже 112 вузов — это всего 6 процентов университетов КНР, но на них тратится 70 процентов целевых ассигнований из бюджета страны.
Чем ниже класс университета, тем меньше денег он получает от государства, и, соответственно, тем большую долю его доходов составляет плата за обучение. Если, учась в университете первого уровня, студент получает очень приличную стипендию, то, поступая в менее престижный вуз, он уже вынужден сам оплачивать обучение. Государственное участие оказывается естественным маркером качества образования — окончившие университет первого уровня могут рассчитывать на самые лучшие рабочие места.
— Частный вуз — это плохое решение. Их дипломам никто не доверяет, потому что все знают, что их можно просто купить, — говорит У Жуйчэн. — Допустим, у тебя очень богатая семья, тогда ты можешь окончить такой вуз и получить работу от папы или мамы. А если ты хочешь на работу в компанию — не возьмут.
Правильно выбрать по одному университету каждого уровня — задача нетривиальная. Проходной балл в китайские университеты никогда не бывает известным заранее. Допустим, университет планирует набрать 800 человек первокурсников — тогда результат последнего принятого и окажется проходным баллом.
— Тут как с акциями — в этом году спрос на университет большой, и его «акции» растут в цене, а на следующий год все испугались, спрос упал — и проходной балл стал ниже, — рассказывает У Жуйчэн. — Родители читали специальные журналы для поступающих, где публикуются сведения обо всех университетах страны, включая проходные баллы за предыдущие годы, — есть у нас такое издание. Я сдавал экзамены в 2004 году, так родители просмотрели все до 1998 года, строили графики, высчитывали средние...
Анкеты абитуриентов поступают в единую систему, и первыми доступ к базе данных получают университеты нулевого уровня. В течение недели они «снимают сливки», и те, на кого пал выбор, становятся «невидимками» — их данные изымают из системы. Далее приходит очередь университетов первого уровня — им также дается неделя на выбор студентов. Затем по неделе получают университеты второго и третьего уровней. Таким образом, если ошибешься с выбором университета первого уровня, то даже с очень высокими баллами вылетаешь во второй.
— Когда я примерно прикинул свой балл, вышло где-то 460 максимум, потому что в одном из заданий сделал ошибку, — рассказывает У Жуйчэн. — Поэтому университет первого уровня выбирал как-то несерьезно, думал, поступлю на второй. Указал Северо-Западный сельскохозяйственный университет в Сиане, просто потому что маме реклама по телевизору понравилась. Вот университет второго уровня уже очень аккуратно выбирал — Архитектурный университет в Чунцине, на самом деле туда хотел попасть. Когда узнал свой точный результат, оказалось, что у меня 536 баллов! По сочинению максимальную оценку получил — такое редко, но бывает. Поэтому меня забрали в Сиань, но не на «градостроительство», как я в анкете написал, а на «ветеринарию». Как раз в том году вышел приказ сверху — взять 60 студентов из Синьцзяна учиться на ветеринаров. Отказаться нельзя было — тогда не попал бы вообще никуда. Я уехал в Сиань, начал учиться. Там университет очень большой, красивый — территория в три раза больше, чем у МГУ. Мои однокурсники почти все были из деревни, и для них это бьла очень важная и нужная специальность. А я — из города. Надо было животных резать, а я не мог... Решил менять специальность. Это непросто — надо заново сдавать ЕГЭ. Просто перейти на другой факультет, в другой университет нельзя. Что делать тем студентам, которые в этом году окончат школу — я же займу их место! У нас ведь очень много людей.
У Жуйчэн все-таки выучился на архитектора, но в России. Оказалось, что проще уехать в чужую страну, чем пытаться снова поступить на родине — в те годы серьезные университеты Китая принципиально не принимали «второгодников». Правда, последние пару лет приток выпускников школ несколько уменьшился — это связывают с демографическим провалом, вызванным «культурной революцией», — и правила игры начали понемногу смягчаться. По всей стране сейчас работает широкая сеть школ по подготовке к повторной сдаче ЕГЭ, причем поступить туда может любой человек — возрастной ценз отсутствует. По словам Чэнь Цэнь, поступившей в университет в 2010 году, примерно 20 из 60 ее одноклассников решили сдавать ЕГЭ повторно — в той же школе для них организовали специальный класс.
— Эта система — трагедия нашего образования, — говорит Ли Аньци. — Конечно, кому-то она дает шанс. Но в итоге получается, что у нас нет настоящих специалистов. Люди, которые оканчивают школу, — знают все и не знают ничего. Потому что им внушили, что правильный ответ на любой вопрос — один-единственный, тот, который ты должен дать на экзамене. Правильное мнение — единственное, то, что высказал преподаватель. Никаких дискуссий на уроке политики. Даже по математике, если задача имеет не одно правильное решение — верно только то, что указал учитель.
Несмотря на разницу в численности населения России и Китая, более чем 30-летний опыт использования системы единого государственного экзамена, накопленный нашим восточным соседом, можно и нужно изучать. Китай, в силу разных причин, представляет собой идеальную лабораторию, в которой отчетливо выявляются как плюсы, так и минусы системы, которая с недавних пор определяет перспективы и нашей молодежи.