В Государственном институте искусствознания прошло заседание государственно-патриотического клуба партии «Единая Россия», посвященное влиянию культуры на образ жизни человека и инновационную экономику. Пытаясь решить столь непростой вопрос, участники заседания постарались совместить представления партии «Единая Россия» и маститых теоретиков и практиков культуры на эту животрепещущую тему. Горячо обсудили, кому государство должно, а кому – не должно давать деньги на культурные проекты. Высказали много интересных мнений о теории и идеологии культуры, безыдеологическом патриотизме и других важнейших культурных компонентах. И на этот раз, похоже, разговоры не останутся на уровне деклараций – как было обещано на совещании, материалы обсуждения лягут в основу ноябрьских парламентских слушаний по совершенствованию действующего законодательства в сфере культуры и работе над новым Федеральным законом «О культуре».

Кого только не было вокруг овального стола библиотеки Института искусствознания. Ах, какие же там были социологи и политологи, какие чиновники Министерства культуры и просто «единороссы» большого калибра, оснащенные немалыми депутатскими полномочиями. И культурологи, и профессиональные театралы, и журналисты, и даже представители неведомого центра современного искусства «Пандус» – тоже были там.

Началось обсуждение спокойно и конструктивно. Председательствующий (глава комитета Госдумы по культуре, доктор юридических наук Григорий Ивлиев – ранее он долгие годы руководил правовым управлением Госдумы, а главный «единоросс» Борис Грызлов характеризует его как «очень сильного юриста» и, кстати, «члена Союза писателей») сразу же взял быка за рога и направил собрание в сугубо конструктивное русло, с ходу поинтересовавшись, как же влияние культуры должно выглядеть. И все сразу вспомнили, что на партмероприятиях и Владимир Путин, и Борис Грызлов поставили перед партией задачу опираться на все богатство российской культуры, ее уникальные достижения и традиции, особенно в деле развития человеческого капитала.

Однако, не вдаваясь в определения культуры, а сразу задавшись вопросами, как же она должна влиять и какое ее влияние государство должно поддерживать, оратор тут же передал свои функции другим. Но снабдил передачу длинной ремаркой о том, что вначале принципиально важно услышать мнение специалистов по разным аспектам. Хотя интереснее всего узнать, как на основе уже имеющихся научных наработок можно быстро и эффективно повлиять на все пространство российской культуры. (Забегая вперед, хочу сказать, что поиск кнопки регуляции вылился скорее в поиск болевых точек, надавливая на которые можно успешно удовлетворять и направлять культурные запросы как творцов, так и потребителей). Необходимым инструментарием были названы бюджетные возможности государства. Уже на следующий период заметно увеличены расходы на культуру, но важно – куда деньги пойдут.

Второй рычаг – законодательство, считающееся многими несовершенным. Для восстановления гармонии и ликвидации несовершенства, в частности – в области культуры, создаются рабочие группы Госдумы и клубы. Их задача – не просто обсудить проблему, а выйти на законодательное решение. Поэтому-то рабочая группа по новому Федеральному закону «О культуре» и выделила условный раздел, названный «Влияние культуры на образ жизни и развитие экономики». Наконец, предложив передавать ему в том числе и конкретные предложения, господин Ивлиев передал-таки слово коллеге – депутату, юристу и главе государственно-патриотического клуба «Единой России» Ирине Анатольевне Яровой. Ей поручено было сформулировать ту политическую задачу, «которую мы решаем и с которой хотели бы ознакомить и вас».

Ирина рассказала, что, едва родившись, клуб занялся образованием. И прежде всего – его качеством при обучении русскому языку, литературе и истории Отечества. И члены клуба были удивлены реакцией на это молодежи – в том числе и своих помощников, работающих в Госдуме: «зачем сегодня обязывать детей в школе сдавать экзамен по русскому языку и литературе?», и искренним непониманием значимости этой проблемы как истока других проблем. Этот разрыв в понимании напрямую связан с влиянием культуры на образ жизни. А точнее – «с тем, как гражданин ощущает себя как часть целого и позиционирует». Призвав товарищей ученых продемонстрировать свои выкладки и результаты соцопросов, госпожа Яровая поделилась догадкой о том, что «доверие к американскому доллару сегодня сформировано Голливудом как массовый индикатор мирового сознания. Это агрессивная культурная политика не только воздействия на сознание внутри собственной страны, а в мировом масштабе. И, если говорить о проникновении культур – в основе нашей идеологии заложены принципы консерватизма, которые мы рассматриваем, безусловно, как традиции – и при этом развитие, и при этом – стабильность».

Григорий Ивлиев хочет знать мнения всех экспертов

Я плохо понимал математику еще в школе, и эту формулу из взаимоисключающих, как мне показалось, понятий понять не смог. Но дальше было понятнее: культура и средства массовой информации являются «коммуникатором для того чтобы те образы и знания, которые есть сегодня в истории и в культуре, были представлены массовому потребителю». Государство в этом не участвует и полностью устранилось, не поддерживая культуру, кинематограф и библиотеки, которые «утрачены и забыты в силу того, что изменились образ жизни и ценности». Но государство должно встраиваться в эту систему и участвовать в сложном влиянии друг на друга. При этом участие государства не является средством давления и навязывания придуманных идеалов. Просто для того, чтобы воссоздать в России единое культпространство, нужно, чтобы «каждый ребенок России, который далеко не всегда может когда-нибудь приехать в Москву и посетить музей Пушкина, имел возможность сделать это иными средствами» – хотя бы в Интернете.

И кинематограф, где «образы тиражируются как картинки, упрощая восприятие, – продолжала госпожа Яровая, – нельзя отдать в коммерческую среду, чтобы она в силу своих интересов выстраивала «образы для подражания». В отдельных случаях государство должно быть заказчиком не на идеологию, а на качественные современные материалы, которые смогут быть достоверным и безопасным информационным источником по истории России и ее культурному наследию. Но ответы на эти вопросы все равно находятся и в плоскости более коммерческой, далеко не всегда совпадающей с определяющими нас как национальную идентичность категориями. А то, что даже русский язык и литература теряют смысловое значение и не воспринимаются как неотъемлемая часть нашей национальной идентичности и сохранения нас как общности, есть тревожный сигнал! Что в связи с этим должно государство.

«Стоп, – прервала себя оратор, – а почему же, говоря о человеке, личности – мы привычно говорим о правах и свободах? Хотя у Александра Солженицына – «свобода – это прежде всего способность к самоограничению». Но когда мы заговариваем о самоограничении и способности поступаться личными интересами, понимая, что есть еще и интересы общественные, – это звучит немодно».

Удивительно мне было слышать о правах человека и долге одновременно от человека, ранее состоявшего в партии «Яблоко» и работавшего в прокуратуре. «...Разговоры о патриотизме часто воспринимаются как попытка вернуть и тиражировать идеалы советских времен». Механизм исправления этого – культура и образование. Зазвучало перечисление видов культуры – быта, поведения, права, здорового образа жизни. На основе чего и было объявлено о понимании обществом существования многих видов культур. Потом было сказано о поиске востребованных обществом предложений и решений. И необходимости внешкольного дополнительного образования, что даст возможность ребенку выбрать – «идти дальше учиться на менеджера или юриста, которых полстраны, или даст ему возможность творческой самореализации и понимания своего места в складывающейся системе общественных отношений. Будет меньше людей, которые считают себя несчастливыми!»

Слово взял именовавший себя «простуженным работником культуры» Юрий Фохт-Бабушкин, доктор наук, отец-основатель современной отечественной социологии культуры. Он говорил о двух – кроме сквозящих форточек – вещах, которые его давно волнуют. Первая – к культуре относятся как к добропорядочному времяпровождению – отдыху. А культура важна как мощнейшая сила в области развития человека. И главное богатство общества – человеческий потенциал. А самый высокий уровень личностного развития, в том числе и по психологическому потенциалу, у нас в областных городах – 13%, а в небольших городах и селах – примерно 7. Но среди тех, кто с детства регулярно ходит в театр, на концерты и выставки, уже не 13, а 39% людей с высоким уровнем личностного развития! И в небольших городах – 23%, и в селах – почти 15. А Минкульт озабочен только функционированием своих заведений – ходит народ в театры, значит, хорошо.

Хлеща цифрами наотмашь и отказываясь присесть на стул, он продолжал: 58% живущих в Москве в театре не бывает никогда, в областных городах – 55%. 70% в Москве никогда не бывает на художественных выставках и в аналогичных музеях, в областных городах – 67%, а в маленьких городах и селах – от 90% и выше. Основная масса населения отрезана от культуры, и никого это не беспокоит – и Минкульт это не беспокоит, и никто в государстве этим не обеспокоен! При этих словах известный депутат Роберт Шлегель сделал грустное лицо – стало понятно, что в государстве все же есть один обеспокоенный человек. Тем временем неистовый социолог культуры предложил создать орган, хотя бы общественный, занимающийся состоянием живой культуры людей, а не ее заведениями. «Надо честно представлять ситуацию в российских регионах и расширять ассортимент предложения живой культуры. И провести социсследования хотя бы в пяти регионах, чтобы получить картину всей страны, неизвестную уже с 80-х». Он назвал и цену вопроса – 5 миллионов рублей без его зарплаты – если деньги дадут, он проведет исследования без оплаты своего труда.

Статс-секретарь – заместитель министра культуры РФ, кандидат юридических наук Екатерина Чуковская, получившая слово для оправдания Минкульта, быстро объяснила, что вся суть заявленной прошлым оратором проблемы – изобилие статистики. Но как ее использовать? И пошел гораздо более интересный разговор о госзаказе в сфере кинематографии. Поддерж-ка деньгами оказывается тематически – практически всей киноиндустрии, без соцзаказа, без того, в чем нуждается общество. Было сказано и о «корректировании себя теми, кто от государства получает деньги», и «о возможности и необходимости вмешательства государства в культурную деятельность, коль она не соответствует параметрам традиционных норм». Но самому статс-секретарю было непонятно, в какой момент государство должно вмешаться – в процессе создания произведения, или когда уже есть результат и надо защищать потребителя от такой продукции.

Бывший статс-секретарь министерства Павел Пожигайло помянул Гоголя, пояснив, что обсуждаемые «сколько килограмм культуры надо на одного потребителя» инфернально смешны, и Гоголь не преминул бы этим воспользоваться. А потом ладно рассуждал о том, что надо культуре – полная свобода или мотивация и ограничения в виде госзаказа и цензурирования. После «цензурирования» экс-статс-секретарь вдруг перешел к закону о порнографии – и поведал, что у нас представления об этом явлении самые неверные, а оно во всех законах других стран имеет свое английское значение, переводимое на русский словом «непристойность». Чтоб узнать эту важную подробность, ему пришлось побывать во Франции, Англии, Литве и еще каких-то странах, но теперь все известно доподлинно.

Наша идеология – консерватизм, традиции, развитие и стабильность

При слове «порнография» встрепенулся и закрутил головой экс-пресс-секретарь движения «Наши», депутат Роберт Шлегель. Его молодое краснощекое лицо, секунду назад похожее на задремавшего красногрудого снегиря, превратилось в готового сорваться с рукавицы царева ловчего сокола: а ну, где тут порнография? Убедившись в отсутствии порнографии в окрестностях, борец с клеветой в СМИ вновь нахохлился на своей ветке. А выступающие стали сменяться настолько стремительно, что нельзя было расслышать, кто есть кто, даже если они не забывали представляться. Некий суровый господин решительно рассказал, как ему не нравится болтовня о национальной идее – и ее, идеи, и не будет, потому что она нам не нужна. А надо нам знать и решать, что государству поддерживать, а что не поддерживать материально. И определить, где культура – а где не культура, а эпатажная ерунда, которую надо запрещать! Потому что, Кулик, например. Или покойник Пригов…

Еще шло отлучение Кулика от культуры и взаимные клятвы в том, что уж кулики от государства точно никаких денег не получат, а мне позавидовалось даже покойному Пригову: вот она, настоящая слава… Интересно, как бы оба поминаемых мэтра бескультурья выразили свою радость от этого признания? Публичным сеансом одновременной любви к Родине с использованием ее надувного макета или чем-нибудь еще более ужасным?

Впрочем, я отвлекся, а следующий выступающий уже разогнал все химеры, остудив горячие головы напоминанием о том, что культура и так не слишком насыщенна, чтобы что-то запрещать. Несмотря на саморемарку «как партбюрократ», он весьма толково высказался об обеспечении равного социального доступа к культуре, проведя удачную аналогию между удовлетворением культурных потребностей россиян и наполнением продуктовой корзины покупателя гипермаркета. И пояснил, что культурный рынок – рынок не спроса, а предложения. Взявшего слово профессора РАТИ-ГИТИСа волновало иное. Он докладывал, что в Москве 154 театра, а ходят в основном в 2–3, от силы – в 5 храмов Мельпомены. И сыпал и другими цифрами не хуже социолога, доказывая, что театр – тоже важное средство формирования мировоззрения. Но беда театра в том, что из сферы культуры он низведен практически в сферу обслуживания и нет пьес о современном нашем человеке. И считается, что молодежь живет в таких ритмах, что к ней бесполезно обращаться с серьезными вопросами. А кто-то ставил недавно десятичасовую пьесу – и был полный зал этой молодежи. Так что все-таки она кое-что понимает. А еще нужна система грантов и заказов – даже закон, кому из театров давать, а кому не давать себя реализовывать.

Коротенькую лекцию выдал глава Российского института культурологии Кирилл Разлогов: подлинное искусство всегда новаторское, и даже «Целующиеся милиционеры» – тоже искусство, независимо от изобразительного качества. Но для сверхконсервативного истеблишмента культуры такое явление культуры является враждебным. Современная культура развлекательная, а не просветительская. На это можно чуть-чуть осторожно повлиять, но уничтожить «развлекалово» как основной тренд невозможно. У подростков и «молодежи» своя культура. И за этим овальным столом – тоже представители разных культур: госчиновников, театра, науки…

Потом кто-то с упором произносил: «творчество, инновационное творчество, нанотехнологии», после чего возник немолодой бритоголовый Святослав Пономарев и проект «Пандус» как образец современного искусства. Почему именно «пандус», понять не удалось. А потом усталая дама ясно дала понять, что патриотизм и уровень культуры – дело воспитуемое. И любить можно то, что ты знаешь, – а сейчас большинство ребят по России никогда не видели ни Москвы, ни Питербурга. И здорово было бы в рамках школьного туризма с помощью государства им это показать, чтоб знали, какая она – Родина.

Но сразу последовало вполне логичное опровержение утопии на уровне финансирования. В дело наконец ввязался арьергард в лице Роберта Шлегеля. Пообещав быть кратким, как «й», он оценил ситуацию с культурой как катастрофическую, потому что «всем важнее сытость и стабильность». А ему нет – не в том смысле, что голод и нестабильность, а в том, что культура – наше стратегическое сырье, как запасы углеводородов! И она еще и сохраняет при этом столь нужную «национальную идентификацию». Закончив тем, что «творцы искали внимания власти во все времена», он вместе со всеми выслушал напоминание о том, что парламентские слушания состоятся 13 ноября.

Директор института попросил всех в свой кабинет на подведение итогов, и уставшие участники дебатов потянулись в указанном направлении. А я, потрясая переставшей что-либо понимать головой, бросился сквозь звуки рояля из соседней залы к гардеробу – за своим пиджачишкой, с одной лишь мыслью: сбежать от этого «дежавю», в котором не хватало лишь РАППовцев, ЛЕФовцев, Маяковского, Есенина, идеологически крепких парней, девчат и мордобития. С трудом попав в рукава, я потянул створку старых дверей на себя – и провалился в промозглую полнолунную сырость московского октября.

Активный участник строительства…

Ирина Яровая, член генерального совета партии «Единая Россия», координатор государственно-патриотического клуба, заместитель председателя комитета Государственной думы РФ по делам Федерации и региональной политике ответила на вопросы корреспондента «ПЖ»

– Ирина Анатольевна, у меня еще в ходе вашего выступления возникло несколько вопросов. И первый – о роли русского языка у молодого поколения, которая, как вы сказали, у него чрезвычайно снизилась…

– Об этом говорю не я – об этом говорят факты.

– Да-да, они заметны всем. Но вернувшись к вопросу – вы выдвинули тезис, что такое отношение к русскому языку ведет к потере национальной идентичности. Но ведь это же с одной из вполне официальных точек зрения хорошо и правильно?

– Почему вы так решили? Что в этом может быть правильного?

– Но ведь мы же создаем мультикультурное обществе, в котором нет никакого места разделяющему граждан существованию наций.

– Кто это «мы»?

– Как кто? Российское государство и его граждане.

– Ничего подобного. Сегодня есть единая нация – российская, которая действительно включает в себя разные культуры. У нас есть малые народы, но все мы, в общем и целом, осознаем себя – я в этом искренне убеждена, а не потому, что я политик, – как единая нация. И в этом наше историческое преимущество, в этом наша историческая правда, и в этом наше историческое будущее. И как только Россия утратит вот эту вот национальную идентичность, мы будем говорить о будущем другой страны – но уже не России.

– Но ведь тогда надо припомнить другую знаменитую «национальную идентичность» – единую общность «советский народ».

– Советский народ? Нет, нет, совершенно нет! В основе той идентичности лежала совершенно другая идеологема, которая не была основана на исторических корнях России как государства, истории нашей культуры. В том числе и конфессиональной культуры. Все было основано на идеологии, исчисляющейся с 17-го года. Это совершенно разные вещи. А мы рассматриваем историю России не с 17-го года. И очень важно, чтобы молодое поколение не считало себя поколением только шестидесятых-семидесятых-восьмидесятых. Важно, чтобы оно видело свою связь с историей и Петра, и Николая.

– А свою связь с историей Советского государства оно должно видеть?

– Безусловно, мы же не можем вырезать этого из своего прошлого. Да и прошлое нам дано для того, чтобы его осмыслить и сделать уроки на будущее. И задать такой вопрос – примерно то же самое, что сказать: «у нас есть родители, по возрасту относящиеся к тому поколению. Должны ли мы их вычеркнуть из своей биографии?» По-моему, даже сам вопрос кощунственно звучит.

Ирина Яровая видит связь современной молодежи с историей

– А как вы думаете, в результате формирования правильной культуры, верного государственно-патриотического воспитания и всей работы, которая, уверен, будет отлично проведена, – когда, не дай бог, возникнет такая ситуация, что гражданину страны придется выполнять свой долг перед страной, защищая ее, – кто-нибудь, как в не помнящем корней Советском Союзе, напишет: если погибну, прошу считать меня членом партии «Единая Россия»?

– Ситуация в вашем вопросе подана утрированно. Я полагаю, что сегодня каждый из нас, говоря о государственно-патриотическом воспитании, имеет в виду не любовь к какой-то партии, а любовь к своей земле, малой родине, родителям, семье, своему Отечеству. И ни в коей мере сегодня, говоря о патриотическом воспитании, нельзя его видеть как марширование строем, распевание маршей и выдвижение лозунгов. Я полагаю сегодняшний патриотизм патриотизмом действия. Это личный успех каждого из нас, вложенный в успех России.

– Как вы думаете, патриотизм одинаков для всех социальных групп и слоев населения или же что-то и от достатка зависит? Вот Абрамовича, например, можно научить патриотизму?

– Считаю, что от достатка это не зависит. Патриотизм, по-моему, – всегда объединение рационального и иррационального. Рациональное – это как раз гражданственность, осмысление себя как активного участника строительства государства. Это когда мы участвуем в формировании органов власти, в том числе и на уровне муниципалитетов. Это проявление того, что мы обладаем активными гражданскими правами. Иррациональное – то, что происходит с нами с малых лет на уровне еще не осознанного восприятия – любви к своей маме, к своим друзьям во дворе. И замечательная песня – несмотря на то что это песня советских времен – «С чего начинается Родина». Для каждого из нас она начинается одинаково – с песен, с простых добрых слов, с русского языка, с написания его первых букв. Очень важно, чтобы в нашем стремлении быть конкурентными и проникаться пониманием и уважением других культур, не потерять себя.

– Если мы говорим о любви к Родине и патриотизме, то изрядной составляющей этих понятий является защита страны, Отечества. Как будет вестись работа в этом направлении?..

– Военно-патриотическое воспитание – неотъемлемая часть любого патриотического воспитания. И если вы думаете, что наши мальчишки утратили свои качества любить Россию и быть готовыми пожертвовать собой ради своей семьи, своих близких, своей страны, то это ошибочное суждение. Даже последние события, связанные с ситуацией в Южной Осетии, это доказали.

– Да-да, но я хотел сказать вот о чем – о том, что армия сейчас запредельно социализирована – она в прямом смысле «плоть от плоти народа», служат дети беднейших слоев населения, и, боюсь, другой она уже не станет, иррационально обеспеченные «патриоты» не пополнят ее рядов.

– Я понимаю, о чем вы говорите. Но вообще-то на сегодняшний день мы стремимся создать профессиональную армию. И мы сегодня не идеализируем ситуацию и рассматриваем достаточно много проблем в разных сферах нашей с вами деятельности. В том числе – и в Вооруженных силах. И одним из приоритетов деятельности нашего клуба будет и этот вопрос.