В книгах Шмелева, Бунина, Зайцева нередко описывается колокольный звон. Тянутся к заутрене крестьяне и горожане, слышен перезвон колоколов... Сегодня, спустя десятилетия после отмены всех запретов советской власти, колокольный звон слышен все громче. Как с древних, так и с новых колоколен современной России. Какие же это колокола звонят? Разве не были лучшие звонницы страны разорены, а секреты древних мастеров утрачены? Об этом наш разговор с доктором технических наук, руководителем Общества древнерусской музыкальной культуры, лауреатом Государственной премии России, начальником акустической лаборатории ЗИЛа профессором Борисом Николаевичем НЮНИНЫМ.

– Борис Николаевич, как вы, ученый-физик, пришли к этой теме?

– Сам я оканчивал физический факультет по кафедре акустики МГУ и никогда не думал, что мне придется заниматься колоколами. Но так вышло, что в 1991 году руководством АМО «ЗИЛ» было решено наладить на заводе производство колоколов. Мы начали думать и гадать, а как это сделать? Стали изучать исторические документы. И оказалось, что все секреты литья, технология, профили утеряны. Ведь в годы советской власти уничтожали не только колокола, но и их производства. Но на наше счастье сохранились старые русские колокола, которые звучат на наших звонницах и по сию пору. Мы стали изучать звук старых колоколов, объездили многие колокольни, замерили их акустические характеристики. Были на Ростовской звоннице, колокольне Ивана Великого и т.д. Один из колоколов мы поместили в специальную камеру, определили его спектр звучания, диаграмму направленности звука, его деформацию. Оказалось, что колокол деформируется и излучает звук крестом, то есть осеняет крестным знамением то пространство, которое озвучивает. Нас это так поразило… Тут мы вспомнили, что все мы крещеные, и надели кресты.

– И многие художники, начав реставрировать храмы, приходили к Богу и принимали Святое Крещение.

– Да, и у нас были такие. Скажем, начальник литейного цеха, Михаил Машин, крестился уже в зрелом возрасте, после того как мы начали заниматься колоколами. Второй удивительной особенностью оказался тот факт, что звук колокола определяют пять частот, которые создают музыкальные интервалы между собой таким образом, что расстояние между первой, второй и пятой частотами создает октаву и воспринимается как один звук.

– И что это означает?

«Мы в лаборатории вспомнили, что мы крещеные, и надели свои кресты»

– А то, что голос колокола определяется трезвучием. То есть это магическое число «три» проявляется и в колокольном звоне. В итоге мы создали математическую модель колокола, внешний профиль соответствует старинному русскому колоколу, а внутренний – он сложный и определяет тот спектр звучания, который должен иметь колокол. Мы взяли за основу колокола Ростовской звонницы, которую в XVII веке создал митрополит Иона Сысоевич. Это первая звонница гармонически согласованных колоколов в России из сохранившихся на сегодняшний день.

– А кто вообще придумал гармонически согласованный колокол?

– Колокол пришел к нам с Запада, но на Западе он совсем другой. Там в движение приводится колокол, а не язык. А у нас – язык. В России колокол попал на нашу высочайшую певческую культуру, на развитый знаменный распев. Все вместе это привело к такому расцвету колокольного звона. Ростовский митрополит Иона Сысоевич в XVII веке сумел подобрать гармонически согласованные колокола для ростовской звонницы. В XIX веке дело продолжил протоиерей Аристарх Израилев (Налетов), сегодня мы на ЗИЛе продолжаем эти традиции. Мы единственные в России отливаем колокола не по весу, а по ноте. На наших колоколах можно исполнять и ритмические звоны, и мелодические.

– Вам доверили заказ на колокола для храма Христа Спасителя. Насколько сложна была эта работа? А за колокола для Троице-Сергиевой лавры вы и ваш коллектив получили Государственную премию.

В начале 90-х единственным местом на ЗИЛе, где шла работа, был литейный цех, в котором отливали колокола

– На храме Христа Спасителя был открытый конкурс, в котором мы приняли участие. Участвовали и многие другие литейные производства, но условия были таковы, что требовалось отлить набор колоколов весом до 3,5 тонны. Многие, не имея средств для отливки такого набора, от участия в конкурсе отказались. В итоге остались два конкурента – ЛИТЕКС и литейный цех ЗИЛа. Работать мы начали еще на стадии проектирования храма Христа Спасителя. Изучали исторические документы, оценивали акустические характеристики колокольни храма, исследовали единственный уцелевший колокол из прежнего набора и пришли к выводу, что колокола должны звучать в ля-минорной тональности. Ведь на стенах храма были перечислены фамилии тех, кто отдал жизнь за победу в войне 1812 года. Мажор здесь был бы неуместен. Так что мы создали набор колоколов именно в ля-минорной тональности, в отличие от ЛИТЕКСа. В итоге мнения членов комиссии разделились.

– И тут появился в качестве арбитра старейший русский звонарь отец Михей...

– Вначале мудрый владыка Ювеналий, выслушав все мнения, сказал, что продлевает сроки конкурса. Конкурс продлили на два месяца. Наконец, приехал знаменитый игумен Михей, звонарь Троице-Сергиевой лавры, который слушал колокола наши и колокола ЛИТЕКСа. Про них он сказал, что это пьяный звон. Наши похвалил, хотя и сказал, что есть, конечно, и в них изъяны. И вот это мнение и духовная помощь, исходившая от Троице-Сергиевой лавры, которую мы ощущали и ощущаем до сих пор, помогла комиссии принять правильное решение и отдать этот заказ нам. И в 1997 году мы его выполнили. Вообще же мы колоколами занимаемся уже 15 лет и все это время являемся лидерами в этой области. Мы первые начали отливать самые тяжелые колокола, первые стали делать гармонически согласованные колокола.

– То есть вы двигались фактически по целине.

– Да. И это было очень тяжело. Ведь у нас производство более наукоемкое, а значит – более затратное. Существует аппаратура, позволяющая достаточно точно скопировать профиль старого колокола и потом отлить новый колокол. Все так и делают. И говорят, что, мол, колокол отлит по старой технологии. Но она, повторяю, давно утрачена, это все ушло вместе с прежними мастерами. Так что звук выходит случайный. Просто они отливают несколько колоколов и из них выбирают лучший. У нас все не так. Каждый колокол проходит акустический контроль. И если он не попадает в необходимый спектр звучания, он подстраивается по определенным технологиям.

– А ведь это вы делали огромный колокол для колокольни Троице-Сергиевой лавры?

– Для Троицы мы воссоздали три утраченных колокола. Сейчас они носят название «Царь», «Благовестник» и «Первенец». Их отличительная черта в том, что они образуют между собой аккорд. Аккорд в колоколах такого веса уникален, другого в мире просто нет. Работа была непростой, мы провели огромный объем исследований, привлекали крупных специалистов по церковному звону, скульпторов. Скажем, Игоря Коновалова, председателя Общества церковных звонарей, Анатолия Шатова, эксперта в области певческой культуры. Был привлечен большой круг специалистов, которые воссоздавали эти колокола, ведь мы должны были воссоздать и технологию, и чертежно-техническую документацию на колокола. При этом надо было попасть в ноты без настройки. Ведь настроить колокола такого большого веса довольно сложно. Хотя такая технология у нас была, и на Балтийском заводе мы могли бы провести такую работу. Но этого не потребовалось. И хотя ноту точно выдержать при отливе нельзя, но – и это одно из чудес – тяжелые колокола Троице-Сергиевой лавры попали в ноту без настройки!

– Наверное, вам в работе покровительствовал преподобный Сергий…

«Наши колокола для Лавры попали в ноту без настройки!»

– Мы ощутили это, когда участвовали в конкурсе на производство колоколов для храма Христа Спасителя. Это было поразительно. Отец Михей из больницы по благословению владыки Феогноста приехал в храм Христа Спасителя и сказал свое веское слово. А потом Троице-Сергиева лавра все-таки именно нам доверила исключительно сложное и важное дело возрождения утраченных колоколов, несмотря на острую конкуренцию. И мы за это им, конечно, благодарны. Сегодня каждое наше посещение Лавры начинается с посещения мощей преподобного Сергия Радонежского и с богослужения. И я считаю, что у нас все получилось именно благодаря покровительству преподобного. Без этого невозможно. А второй момент связан с тем, что святейший Патриарх Алексий II благословил меня на создание чертежно-строительной документации и технологий для изготовления Царь-колокола. Работа шла на Балтийском заводе, было очень много сложностей. Для Балтийского завода мы были чужими, они нас не знали, общий язык было найти непросто. И благословение святейшего сдерживало от резких движений. Позволило все выдержать и довести начатое дело до конца.

– Борис Николаевич, столько лет атеистическое государство уничтожало колокола, колокольное производство. А делает ли нынешнее государство хоть что-нибудь, чтобы искупить этот грех перед Россией, перед Русской Церковью?

– Мы столкнулись со следующей проблемой. Восстанавливается храм, даются деньги на реставрацию, на создание чертежной документации. Так, скажем, было при восстановлении Лавры. Но на реставрацию зданий государство выделяет деньги, а вот на воссоздание колоколов – нет.

– Хотя колокол может стоить дороже колокольни?

– И существенно. Три колокола, отлитые для Троицы, существенно дороже реставрации самой колокольни. Сейчас я прилагаю огромные усилия, вышел на министра культуры Соколова, чтобы изменить ситуацию. Чтобы на стадии создания чертежной документации на реставрацию уже был определен тот набор колоколов, который должен быть в этом храме. С учетом его исторического значения, с учетом особенностей его архитектуры. Любой оркестр должен быть согласован с резонансом внутри помещения. Так и колокол. Люди из Минкульта жаловались, что у них нет специалистов по колокольному звону. Оправдание, конечно, странное. Но что-то сдвигается. Пытаются меня ввести в методический научный совет, занимающийся реставрацией. Ведь в том же Саввино-Сторожевском монастыре был один из лучших колоколов в России. А сейчас там висит колокол, который, по моему мнению, надо снимать, потому что он значимости этого исторического места не соответствует. Зачастую происходит, что храм восстанавливают, а потом священник оказывается один на один с памятником архитектуры и с пустой колокольней. Что делать? Приходит спонсор и говорит: «Я, батюшка, дам денег на колокола. Но отливать ты их будешь вот здесь!» В результате на знаменитые исторические памятники попадают случайные колокола, с плохим звучанием, что нарушает цельность восприятия самого памятника. Но я надеюсь, что рано или поздно эта ситуация изменится.

– А как могло получиться, что при всем хорошем отношении правительства Москвы к ЗИЛу на колокольню в Коломенском попали колокола совершенно другой фирмы?

– Я сам этим фактом был поражен. Когда через Москву-реку есть производство, выпускающее лучшие в России колокола, их везут из Каменец-Уральска, за тысячу километров. И причем далеко не лучшие колокола. Такое в Москве случается довольно часто. Я бы еще понял, если бы был открытый конкурс на колокола для музея Коломенского, памятника федерального значения. Но ничего такого и в помине не было.

– А каковы вообще перспективы возрождения колокольного производства в России и остра ли нужда сегодня в колоколах? Знаю, что ЗИЛ сделал уже более шести тысяч колоколов…

– Восстанавливается большое количество разоренных, уничтоженных храмов, и колоколов нужно много. По моим оценкам, в год порядка 200 тонн литья. Так что сегодня существует довольно жесткая конкуренция между производителями колоколов. Мы тут не всегда оказываемся на высоте, потому что наше производство более наукоемкое, чем любое другое. Повторять профиль колокола и отливать по весу значительно проще, чем делать его, как делаем мы. Зачастую люди не понимают преимущества наших колоколов перед иными, не могут оценить тот звон, который отличает наши колокола. И государство не придает должного значения возрождению колокольного звона, и среди церковных властей довольно прохладное отношение к этому делу. Иные владыки говорят: нет пока времени, не доходят руки. На Рождественских чтениях поднимаются темы «Церковь и кино», «Церковь и физкультура», но темы «Возрождение колокольного звона» не было ни разу. Хотя, что мешает обсудить мелодический звон, ритмический звон… Моя заветная цель – создать учебный научно-технический центр, который позволил бы продолжить те исследования, которые мы уже выполнили, и передать молодым специалистам все то, что удалось накопить за эти годы. Я боюсь, что мы уйдем, а мы все люди уже немолодые, и вместе с нами уйдет весь ценнейший накопленный опыт.

– А откуда сегодня берутся звонари? Традиции-то колокольного звона тоже активно уничтожались.

«Производителям проще сделать и продать колокол по весу, чем идти нашим, основанным на научных исследованиях, путем»

– Существуют школы звонарского искусства. Она есть в Архангельске, есть и в Москве, наиболее известна школа Игоря Коновалова, есть школа Николая Завьялова в Сретенском монастыре. У всякого старого опытного звонаря есть свой круг учеников. Работа хорошего звонаря способна создать особое молитвенное настроение. Ведь не только колокол, но и сам звонарь излучает тот настрой, который в нем присутствует. Происходит единение колокола и человека, что усиливает воздействие на окружающих. Оно резко усиливается, когда звонит человек, а не механика работает. Сейчас на многих храмах устанавливаются звонницы типа механического пианино. Но как есть большая разница между пианистом и механическим пианино, так и здесь. Духовная сила звонаря проявляется здесь в полной мере. Знаменитый звонарь Александр Смагин говорил, что хороший звонарь может звонить и на плохих колоколах. Я с ним согласен, хотя если колокола хорошие, так хороший звонарь может звонить еще лучше. И наша задача создать благозвучные или, как их раньше называли, красные колокола. В старой России таких красных колоколов было очень много. Я надеюсь, что настанет такое время, когда у нас тоже в большинстве будут вот такие красные колокола, а не случайные, с непонятным звучанием.

– В начале 90-х ЗИЛ переживал не лучшие времена, был на грани закрытия. И вот эти «колокольные» заказы, начавшись в лаборатории, которой вы руководите, спасли завод от банкротства. Насколько это промыслительно? «Москвича» нет уже, а ЗИЛ худо-бедно существует.

– Я сам 20 лет отработал на ЗИЛе, и все те научные достижения и методики, наработанные на ЗИЛе, лишь частично были применены в колокольном производстве. На заводе был накоплен большой научный потенциал, а мы его большей частью уничтожили. Ведь уровень русского и китайского инженера и сравнивать-то невозможно. Только вот китайцы начали у себя активно производить автомобили, а мы свое все гробим. Но колокол и вправду спас завод ЗИЛ. Из тех, кто работал в литейном производстве, никто никуда не ушел. Когда мы отливали колокола для храма Христа Спасителя, это были тяжелые времена, середина девяностых, ЗИЛом владел небезызвестный «Микродин». Производство практически полностью встало, зарплату людям не платили. Единственное место, где шла работа, был литейный цех. Это было как свечка, горевшая в окружающем темном царстве. И от этой свечечки ЗИЛ поднялся. Я не хочу сказать, что завод сегодня необыкновенно процветает, времена и сейчас тяжелейшие. Не знаю даже, когда они кончатся…

– А каковы перспективы вашей дальнейшей деятельности?

– Последняя наша работа – это колокола для храма нашего посольства в Италии и колокола для православного храма на Кубе. Наши колокола звонят в резиденции президента в Ново-Огареве. Но я не очень доволен нынешней ситуацией. Мы практически перестали развиваться. Раньше мы шли на шаг впереди всех и нас догоняли, мы проводили большой объем исследований. Сейчас мы этого не делаем. Мы могли бы расширить нотный ряд колоколов, но этого, увы, не происходит. Нет средств. Без государственной помощи невозможно создать современное производство, которое могло бы делать колокола высокого уровня. Ведь мы впервые сделали куранты, то есть колокола, которые могут играть мелодии. И эти колокола звучат в Печерском монастыре в Нижнем Новгороде. Не хочется верить, что все это будет утеряно. Аристарх Израилев делал прекрасные колокола. Но с его смертью все ушло. Сейчас мы продолжаем это дело. Но на нас идет резкий натиск производителей, которые не хотят идти нашим серьезным, основанным на научных исследованиях и поэтому более затратным путем. Проще сделать и продать по весу. Удивительна ситуация с Гарвардом. Колокола для них отлили в Воронеже, а нас даже не подпустили к конкурсу по этим колоколам. Хотя американцы к нам приезжали, смотрели производство. Но когда якобы объявили конкурс, нам даже не прислали заявку. Хотя про наше существование все прекрасно знали.

– Но вы не теряете надежду?

– Я все-таки надеюсь, что все нами созданное вместе с нами не уйдет, а послужит России. И те, кто будет после нас, продолжат то, что мы начали.

Беседовал Евгений ДАНИЛОВ