Итак, вне политической полемики и ангажированных прений спрашиваем отстраненно: что удалось, а что не удалось Путину? Что он, собственно, хотел, чтобы ему удалось? Оправдались ли наши надежды на него? И что вообще это было?

С самого начала путинского правления я опубликовал статью «О 12 подвигах Геракла», имея в виду под Гераклом Путина. Придя к верховной власти и почти сразу, по моему мнению, Путин совершил шесть фундаментальных подвигов. Как то:

остановил распад России, подавив чеченский (шире – северо-кавказский) этноисламский сепаратизм;

укрепил властную вертикаль и территориальную целостность России, введя федеральные округа, усмирив губернаторов, а потом и вовсе отменив их выборы;

перестал слепо идти на поводу у США (Запада), стал отстаивать национальные интересы России во внешней политике вплоть до обострения отношений с Вашингтоном;

сбил волну либерально-западнической русофобии (прекратил атаку на советское прошлое, пробудил интерес к царистскому прошлому), маргинализовал ультралиберальную журналистику, загнав ее на узкую периферийную площадку «Эха Москвы» и в интернетовские блоги;

изгнал олигархов-фрондеров, которые претендовали на контроль над политическими процессами (не говоря уже о российской экономике), равноудалил тех, кто принял новые правила игры, национализировал по факту основные ресурсные монополии;

занялся укреплением позиций России на постсоветском пространстве, дав зеленый свет интеграционным структурам ЕврАзЭС, ОДКБ и т.д.

Эти подвиги резко контрастировали с программой Ельцина и его окружения и представляли собой прямую противоположность политике 1990-х. Путин совершил эти принципиальные шаги почти в самом начале своего правления и продолжал их в течение восьми лет, развивая и углубляя. Дело ЮКОСа, подавление «Другой России», отставка Волошина и Касьянова, противодействие «оранжевой» революции на Украине и мюнхенская речь полностью вписываются в эту изначальную линию, не добавляя к ней ничего принципиально и концептуально нового.

Вот эти шесть подвигов Геракла, к которым я отношусь без тени иронии и которыми сознательно и ответственно восхищаюсь, обеспечили Путину безоговорочную поддержку большинства народа и консервативно-патриотических кругов, которые отождествляют свои политические интересы с волей русского народа и логикой русской истории.

Отошел ли Путин от этих шагов до такой степени, что можно было бы в какой-то момент сожалеть о его поддержке?

Критическим моментом было 11 сентября 2001 г., когда, казалось, Путин изменил императиву традиционной евразийской геополитики, поддержал Вашингтон после терактов и дал добро на вторжение в Афганистан, предоставив американцам возможность разместить свои базы в Центральной Азии.

Другим неприятным жестом был отказ от наших военных баз в Камрани и на Кубе. И хотя эти решения были явно ошибочными и неверными, далеко идущих последствий они не имели, и довольно быстро Путин принимался за исправление содеянного.

Дела с Вашингтоном не пошли (да и не могли пойти), и все вернулось на круги своя. А размещение объектов ПРО в Польше и Чехии и последовательность американцев в расширении НАТО на Восток сделали дальнейший проамериканизм просто невозможным.

Если внимательно оценить значение шести подвигов Путина и тот факт, что в течение восьми лет он продолжал действовать (в целом) в их русле, то можно признать поддержку Путина оправданной. Это становится особенно наглядным, если учесть, что Путин делал все это по собственному произволу – у него не было ни политических, ни идеологических, ни каких-то еще обязательств ни перед какими патриотическими или общественными силами. Он стал преемником по сговору ельцинских элит и благодаря эффективной информационной кампании. Теоретически он мог править, проводя совсем иную линию, – никто не смог бы его одернуть за рукав в силу авторитарного характера российской политики. Его предшественники Горбачев и Ельцин спокойно разрушали Россию кирпич за кирпичом, и им все сошло с рук. Один спокойно умер в своей постели, другой до сих пор рекламирует пиццу и продукцию фирмы Vuitton.

Путин был нам вначале навязан, но стал по-настоящему популярным и народным, так как принялся делать то, что и должен был делать болеющий за свой народ и свою страну совестливый и волевой русский человек.

Итак, исходя из логики шести подвигов, Путин правил правильно, и мы его за дело поддерживали.

На этом кончается идиллия и начинается вторая графа баланса. Убытки и недостатки.

В той же статье про 12 подвигов я описал остальные шесть подвигов, которые предстояло сделать Путину.

Самым главным был седьмой подвиг. Он заключался в том, чтобы довести первые шесть до логического конца. Это значит:

накрепко геополитически и идеологически привязать Кавказ к России;

создать имперскую систему сочетания стратегического централизма с демократическим самоуправлением на низовом уровне;

проводить во внешней политике независимый и результативный курс;

разработать национальную идеологию;

завершить чистку олигархата и остановить коррупцию;

приступить к созданию сверхнациональных политических образований на пространстве СНГ («Евразийский союз» Назарбаева, Союзное российско-белорусское государство).

На этом седьмом подвиге Путин споткнулся, хотя остались еще непочатые пять, о которых без совершения седьмого и говорить бессмысленно. Довести шесть первых шагов до логического конца, до точки необратимости Путин не смог, не сумел или… не захотел.

Здесь самое важное – необратимость: Путин ушел со своего поста, не совершив, кажется, главного – все, что он сделал, теоретически в любой момент может быть отменено и обращено вспять. Не доведя начатое до конца в ходе своего правления, он поставил под вопрос значение того, что он сделал. Обладая колоссальным кредитом доверия и огромными возможностями, помноженными на благоприятную в целом международную конъюнктуру и экономически сказочные условия, Путин сдает президентские дела в подвешенном состоянии страны.

Мы снова предоставлены на милость преемника. И снова нет никаких инструментов, чтобы призвать его к ответственности. «План Путина», курс Путина и в еще большей степени «суверенная демократия» – вещи настолько запутанные, противоречивые и невнятные, что под ними любой может понимать все что угодно. Они сводятся к набору банальных клише – «все будет хорошо», don’t worry, be happy. Политическая история России показывает, что в рамках одной и той же династии, одной и той же идеологии разные политические деятели – будь то цари, генеральные секретари или президенты – проводили совершенно разный курс, а столь общие вещи, как трюизмы «плана Путина» и нечленораздельное бульканье «Единой России», можно интерпретировать вообще как угодно.

Следовательно, настоящее испытание Путина и момент истины для него только наступает. И именно сейчас логично поставить вопрос о его дальнейшей поддержке, выработке ответственного и продуманного отношения к нему, наброске плана на будущее.

Путинская восьмилетка завершилась, взаимные обязательства всеми сторонами выполнены.

Какую страну оставляет Путин преемнику?

При Ельцине Россия стремительно катилась в бездну. Одни ее толкали туда, другие упивались скольжением, третьи в ужасе и отчаянии вещали о конце света и оплакивали прошлое. Путин ценой колоссальных усилий задержал падение. Россия остановилась в самый последний момент. И… застыла на краю.

На этом краю Путин и оставляет ее. Она уже не скользит, но еще и не встала на реальный путь возрождения. Время застыло. Медведев, видимо, думает, что эта остановка времени («стабильность») будет длиться вечно, но так не бывает, это просто пауза. И вот то, в каком направлении Россия сделает следующий шаг – к пропасти или от нее, – не предопределено. Вопрос открыт. Теоретически мы все еще находимся так близко к бездне, что можем скатиться туда по чистой случайности, просто сделав одно неуклюжее движение.

В чем выражается хрупкость ситуации?

Перечислим по пунктам.

Российская власть остается неконсолидированной, не имеет никакой общей национальной стратегии (кроме пустых заклинаний), не объединена никакой государственной или национальной идеей (все попытки выработать идеологию при Путине обернулись либо фиаско либо блефом).

Стратегии нет, потому что нет идеологии и общей политической философии. Политическая элита живет одним днем и клановыми интересами.

Более того, при Путине власть так и не осознала необходимости стимуляции полноценного развития национального исторически ответственного мышления. Философские поиски и разработки заменили случайными симулякрами и политтехнологическими анекдотами. Власть считает, видимо, систематическое и упорядоченное мышление то ли блажью и вздором, то ли непозволительной роскошью, на которую нет времени. Но это отговорка всех ограниченных и непорядочных (даже в отношении самих себя людей): «У меня нет времени мыслить». Нет времени мыслить? – Значит, вы – животное, извините, конечно… Те тоже все время чем-то заняты: то виляют хвостом, то рыщут в поисках пропитания, то куда-то летят, сами не зная куда…

На фоне отсутствия внятной политической философии коррупция приобретает значение неформального норматива. Теперь уже не торгуют государственными интересами с внешними силами (это Путин перекрыл), государство делят внутри, «по-патриотически», «патриот» с «патриотом».

Вакантное место национальной идеи заняла конкретная практика коррупции. В конце концов национальной идеей стала воровская идея.

В России до сих пор нет экономики. Экономический рост есть, а экономики нет.

Путин, по сути, национализировал монопольные инструменты продажи природных ресурсов, которые были в руках олигархов. Это плюс. Но полученные средства не были вложены по-настоящему в создание модернизированной конкурентоспособной экономики. Промышленность как была разрушена в 1990-е, так и не поднялась. Чуть лучше обстоит дело в оборонно-промышленном комплексе, но и здесь сплошь и рядом патриотический пиар прикрывает собой хроническое недофинансирование разработок в прорывных технологиях.

Вообще говоря, не может существовать экономического развития только в одной отдельно взятой отрасли – оборонной, без развития высоких технологий в общей структуре промышленности, реальных успехов только в военной сфере достичь невозможно.

Путин много раз говорил о необходимости наукоградов и центров развития новых технологий, но за восемь лет ничего конкретного (кроме пошива Юдашкиным гламурной военной формы на основе нанотехнологий) сделано не было.

С патриотической точки зрения приверженность Путина либеральной экономической теории всегда была его существенным минусом. Все восемь лет экономический блок правительства возглавляли ультралибералы Кудрин, Греф, сейчас – Набиуллина. Либерализм есть антитеза социальной ориентации, и поэтому для удовлетворения социальных ожиданий были придуманы «национальные проекты», задуманные как пиар-сопровождение преемника. «Национальные проекты» полезны, результаты их реализации весьма спорны, но никакой внятной социальной стратегии – кроме популистских лозунгов и отдельных полезных, но несистематических шагов – нет.

Взять хотя бы монетизацию льгот или Зурабова, который после отставки (о ней восемь лет слезно молила вся страна) был все же назначен «советником президента».

Отсутствие национальной идеологии и расцвет коррупции автоматически порождает раскол элит на враждующие кланы. Эти кланы – в отличие от ельцинского периода – ведут между собой олигархические войны за те или иные лакомые куски собственности без использования политических и медийных ресурсов (парламент и СМИ жестко контролирует Кремль), но в остальном эти противоречия ничуть не сгладились. Несколько сменился состав игроков – кто-то был вытеснен, кто-то устранен. Появились новые силовые «патриотические» полуолигархи, но многие остались еще с ельцинских времен. И они по-прежнему бьются друг с другом не на жизнь, а на смерть за шкурные интересы.

Авторитет Путина они признавали по факту, но что будет с этим авторитетом дальше, сказать сложно – олигархи (и старые и новые) слишком жесткие и алчные люди, чтобы действовать на основании моральных принципов. Стоит только Путину ослабеть, и пересдача карт и перераспределение зон влияния начнется немедленно.

Трезвый анализ действий Путина в международной сфере показывает, что при всей силовой риторике Путину не удалось решить в пользу России ни одного реально значимого геополитического вопроса (кроме сочинской Олимпиады, но это чистый пиар).

На постсоветском пространстве Россия, несмотря на все усилия, провалила все, что могла. Антироссийский проамериканский режим в Грузии только укрепился. «Оранжевая» революция победила и подмяла под себя «партию Востока» (которая в свою очередь неоднократно предавала поддерживающую ее Москву). Союзное государство с Белоруссией так и осталось на бумаге.

Несмотря на протесты Москвы и альтернативные предложения, американские объекты ПРО будут размещены в Польше и Чехии. В Европе победили атлантисты (Саркози и Меркель). Независимость Косова американцы и европейцы признали, а наши протесты в ООН проигнорировали. Одним словом, никакого результативного сопротивления конкретным шагам по установлению однополярного мира Россия оказать не смогла. Энергетический потенциал России, которым Москва в последнее время так кичится, – это, конечно, реальность, но в современной мировой экономике финансовые и технологические области значат гораздо больше, нежели природные ресурсы, поставляемые, как правило, странами третьего мира.

Картина роста российского влияния рождается из внутренней пропаганды, идущей навстречу психологическим потребностям россиян и из завышенной (столь же пропагандистской) оценки «русской угрозы» со стороны военных кругов США, оправдывающих таким образом повышение отчислений в военный бюджет.

ООН все яснее доказывает свою бесполезность, и все усилия России призвать страны мира считаться с моралью в международных вопросах оказываются пустым звуком.

Большая политика делается с опорой на главный инструмент – силу и волю, а вот этих свойств России даже при Путине патологически не хватало.

В реальности в международных делах Россия, увы, мало на что влияет.

Перечисленные выше пункты отражают критические замечания со стороны патриота-консерватора. Совершенно очевидно, что либералы-западники выдвинут совершенно иные – прямо противоположные – упреки (хотя кое в чем оценки могут и совпадать: отсутствие экономики и рост коррупции критикуют и они). Наличие «авторитарных тенденций», «симуляцию демократических процедур», «ограничение свободы слова», «избирательные репрессии против некоторых представителей крупного частного бизнеса» и «бюрократическое рейдерство», «таинственная смерть Литвиненко» (и других фигурантов) и «испорченные отношения с Западом» – одним словом, классический набор либеральной критики мы, напротив, считаем (без всякой иронии) достоинствами и достижениями путинского правления и позитивными результатами искоренения «проклятых 90-х».

Но и без либеральных аргументов непредвзятый обзор того состояния, в котором Путин уходит со своего поста, дает довольно мрачную картину. Эта картина не затмевает шесть подвигов и остановку падения России в бездну. Она не перечеркивает Путина и не ведет автоматически к его осуждению. Но она выносит радикальный приговор тем силам, которые всерьез считают, что в стране все в порядке и сохранение статус-кво является единственной и главной задачей.

Если вспомнить, откуда мы пришли к такому статус-кво, его в целом можно оценить позитивно. Понятно, почему все так плохо, поскольку было еще хуже, а могло быть гораздо хуже – могло бы вообще ничего не быть (Ельцин с командой чуть было не похоронил Россию). Но в то же время рассматривать данное положение дел как «решительный успех» не просто самонадеянно – это преступно, и биться за статус-кво означает сознательно защищать уродство, болезнь и неумолимое приближение скорого конца.

Теперь о Медведеве. Скажем честно: никто не знает, кто это такой. Возможно, он сам еще с этим не определился. Внешне он похож на либерала-западника, питерский «юрист». Психологи утверждают, что у него есть жесткая властная жилка, которая еще даст о себе знать.

Как бы то ни было, это самый настоящий кот в мешке. Его выбрали, потому что так повелел Путин. Путин мог повелеть все что угодно. Тот, кто совершил шесть подвигов и остановил страну над бездной, может повелеть многое. Он повелел Медведева. Народ внял.

Но Путин передает Медведеву не роскошный отлаженный беспроблемный механизм, а адскую и не работающую как следует машину, о предназначении и даже названии которой можно только догадываться. Медведеву вручена страна над бездной. Пока тот работал «под сенью Путина в цвету», ему могло казаться, что проблемы, конечно, есть, но «все идет по плану». В самое ближайшее время ему придется столкнуться с жесткой реальностью – американцы называют это reality check.

Сегодня Медведев выглядит как сторонник статус-кво. То есть формально он наиболее неподходящий персонаж для управления государством в данный период. Не исключаю, что именно поэтому на нем остановился выбор. Но и сам Путин попал на высоты власти почти случайно, а оказался именно тем, что надо было России на данном этапе. Редко когда везет дважды. Но иногда везет.

Ничто в Медведеве не предвещает нам ничего хорошего. Тем более что складывается впечатление, будто он совершенно недооценивает серьезности ситуации, в которой находится Россия. На нас наступают, а мы по-прежнему слабы и растерянны. Нам необходима мобилизация. Нам необходимы воля, ум, решительность и жесткость верховной власти. Понимает ли это «юрист»? Готов ли он к этому? Способен ли?

Намерен ли он доделать за Путина седьмой подвиг? Собирается ли он вообще двигаться в этом направлении? И даст ли он это сделать Путину, если самому не до этого?

И теперь самый главный вопрос: а сам-то Путин, выбравший столь сложный и запутанный сценарий продолжения своего курса, понимает остроту ситуации и серьезность назревшего в стране кризиса? Кто же он все-таки на самом деле, этот мистер Путин? И здесь неопределенность… Почти как и восемь лет назад. Истинный разведчик не должен быть расшифрован никогда.

Такая неопределенность заставляет консервативно-патриотический лагерь, существующий сегодня не столько в форме структурированных политических образований, сколько в качестве неформальной общности людей, сердечно солидарных с русским народом и ходом русской истории, переосмыслить и, возможно, перестроить свои позиции. Того Путина, который на своем месте проводил в жизнь шесть подвигов, больше нет. Власть раздвоилась, и даже минимальная ясность пропала.

Все перекрестные обязательства друг перед другом обнулены. Медведев и даже Путин начинают все заново. И они, надо признать, свободны действовать как во благо, так и во зло русским интересам. Но и народ свободен от обязательств перед Путиным. Проголосовав с учетом «старых заслуг» за Путина (в лице преемника), он сделал это в последний раз. Лимит на позитивное сравнение путинского настоящего с ельцинским прошлым исчерпан. Проклятые 1990-е скрылись за горизонтом. И очевидно, что вот-вот в глаза начнут бросаться только сегодняшние недостатки. Отдуваться за которые придется Медведеву (а путинской индульгенции за шесть подвигов у него нет). В чем-то ему не позавидуешь…

Кроме того, от определенных обязательств перед Путиным свободны и консерваторы-патриоты. Наш альянс был бы продлен автоматически и без всяких условий в случае третьего срока или даже назначения пожилого рыболова Зубкова или бодрого ястреба Сергея Иванова. В случае кандидатуры Якунина мы бы уже въезжали в Крым или Цхинвали на танках. Медведевым Путин решил испытать нас на прочность. Но поставил на кон самого себя (не говоря уже о Медведеве). Очень рискованная ставка, Владимир Владимирович! Ведь теперь поддержку патриотических и социально ориентированных масс и нас, выразителей чаяний большого народа, придется завоевывать заново. В очень непростых условиях.

Народу остается только ждать. А поскольку для активного народного меньшинства это невыносимо, то мы должны всерьез заняться разработкой самостоятельного плана – как реализовать остальные шесть подвигов Геракла, но теперь уже без Путина, помимо Путина, и не исключено, что вопреки Путину (раз он фатально споткнулся на седьмом). Медведев же сам пусть определяется с политической философией, в зависимости от его личного выбора мы с ним и будем поступать.

Понятно, что начинать надо почти с нуля, но политические циклы в России часто начинались с нуля, а реальной преемственности мы почти никогда не видели, так что этого бояться не стоит. Нет ничего более эфемерного, чем «стабильность» и «устойчивость», особенно в нашем случае. Так что не стоит заведомо исключать никакого сценария. Если этого потребует Россия, народ и наша священная история, мы должны быть готовы и к революции.

К консервативной революции, само собой разумеется.