Говоря о глобальном финансовом кризисе, о рецессии в США, о перемещении экономической инициативы в Азию, о нарастании энергетических и экологических проблем, на январском Давосском форуме, по существу, говорили не об этом. Собравшуюся на элитном курорте элиту тревожили предчувствия грядущих потрясений. Мир – нельзя не признать – стоит на пороге каких-то сдвигов, и не исключено, что тектонических. Что обещает и чего не обещает новая реальность «золотому миллиарду»? Есть ли возможность сделать ее безопасной для западной цивилизации и обеспечить ей комфортное вхождение в следующий виток развития?

Что ж, ответ на этот вопрос есть. Его 13 лет назад дал российский эволюционист и эколог академик Никита Моисеев: «Есть все основания думать, что близки к исчерпанию возможности любых современных цивилизаций… и соответствующих им «миропониманий потребителей природных богатств». А может быть, уже и исчерпаны: стремление к властвованию на основе представления о безграничной неисчерпаемости природных ресурсов привело человечество на грань катастрофы.

Это означает не только то, что новый экологический кризис общепланетарного масштаба неизбежен, но и то, что человечество стоит перед неизбежной цивилизационной перестройкой – перестройкой всех привычных нам начал. По-видимому, и менталитет человека, и многие характеристики его психической конституции уже не соответствуют новым условиям его жизни и должны быть изменены. Точнее, преодолены соответствующим воспитанием.

Значит, стихии развития должна быть противопоставлена некая общая для человечества разумная СТРАТЕГИЯ. Вот почему единственной альтернативой действию стихийных сил, если угодно, «общепланетарного рынка» я вижу разумное целенаправленное развитие планетарного общества…»

России тоже придется искать свое место в кардинально изменившемся мире. Какие национальные черты дадут нам, с одной стороны, определенные конкурентные преимущества на международной арене, а с другой – окажутся востребованными в процессе глобального разделения труда, позволят стране занять достойное, именно для нее уготованное место, сыграть предназначенную только ей роль?.. Есть ответ и на этот вопрос. Его предложил современный российский ученый и философ Сергей Сухонос, автор цикла статей и книг «Россия в ХХI веке. Проблемы национального самосознания», «Вселенская сила нравственности», «Силы России. Прошлое, настоящее, будущее», «Российский ренессанс в ХХI веке», «Русское Дело», опубликованных в 1993–2006 гг. В новом мире у по-настоящему возродившейся России будет своя особая неповторимая роль, утверждает Сухонос. А условием российского ренессанса станет Русское Дело.

Что такое Русское Дело? Именно с этого вопроса и началась наша беседа с Сергеем Ивановичем.

– Если коротко, это стиль трудовой жизни народа, породивший его характер, культуру, самобытную судьбу. Стиль, который, вопреки мнению большинства, не только не устарел, но является золотым фондом мировой культуры. Его востребованность в ХХI веке будет огромной.

– В тайну национального характера пытались проникнуть многие русские философы, писатели, историки, богословы. Вы смотрите на него под новым углом зрения?

Сергей Сухонос

– К трудовым корням русского характера исследователи прикасались очень редко, а отдельные попытки, например Ключевского, оставались на периферии общественного интереса. Лишь в ХХ веке, когда жизнь поставила русского крестьянина к станку, когда трудовые традиции русского народа столкнулись с чуждой ему культурой западного производства, к этому вопросу обратились новые, к сожалению, в основном западные исследователи. Они пришли к выводу, что русские нуждаются в существенном перевоспитании. Напротив, с позиций наших крайних славянофилов необходима реставрация патриархальных основ народной жизни. А вот с позиций Русского Дела оказывается, что русский характер нуждается в одном – в дальнейшем развитии без возврата вспять.

– И «откуда оно есть пошло»? Куда идет? Каковы его черты?

– Зарождение русского трудового характера произошло во время заселения Великороссии в Х–ХII веках. Во-первых, переселение шло в гигантские пространства, поэтому для великоросса стало привычно перманентное освоение безграничных пространств. Во-вторых, просторы Русской равнины были суровы и дики, покорить их можно было только сообща, поэтому высшим мотивом душевного строя великоросса стал глобализм свершений в единстве с сородичами.

В-третьих, переселение происходило скачками, самодеятельно, стихийно, государством практически не контролировалось, и это заложило в национальный характер анархичность. Она особенно проявляется в моменты исторических переломов. Отсюда и особенности русского бунта, «бессмысленного и беспощадного». Анархичность глубоко сидит в душе нашего человека, постоянно напоминает о себе в обыденной жизни, и осознание ее опасности порождает, в противовес ей, консерватизм и желание иметь над собой строгую и твердую верховную власть.

В-четвертых, бескрайние земли были почти не заселены, они заманивали людей, что породило традицию открытости, гостеприимства, терпимости к любым национальным и религиозным отличиям, что впоследствии заложило основы интернационализма.

Освоение доставшихся русским лесных и болотистых пространств происходило в условиях неблагоприятного климата, отдаленности поселений друг от друга, их временного характера. Эти особенности развили в трудовом национальном характере самодостаточный синтезирующий универсализм, наблюдательность, изворотливость и изобретательность, неприхотливость. Мужик просто вынужден был рисковать, принимать творческие, эвристические решения. Специфической чертой Русского Дела стала авральность, порожденная коротким и дождливым летом, когда нужно было успеть сделать все работы. Понятно, что хуторское расселение и неразвитость кооперации привели к тому, что хозяйство на Руси изначально приобрело явно нетоварный характер, а в характере крестьянина развился трудовой индивидуализм…

– Вот как! А знаменитая русская общинность?..

– Она проявлялась не в труде, а в распределении. Полукочевая жизнь русских крестьян, отсутствие накопленного богатства ставили всех в равные условия, все жили с одинаковым уровнем достатка. Разбогатеть крестьянским трудом было невозможно, поэтому любое богатство подозревали в нечестном происхождении от воровства или разбоя. Это, как бы мы сейчас сказали, «равенство в нищете» закрепилось в нормах передельческой общины, ежегодно проводившей уравнивание земли и дохода для всех без исключения. Община воспитала в русских дух равенства и справедливости. Бросая истощившуюся землю и переходя на неосвоенный участок, человек, по сути, бросал одну собственность и захватывал другую, не придавая этому особого значения. Такая жизнь порождала отстраненность от собственности. У русских, как это ни покажется странным, до сих пор не развито чувство собственности, поэтому нет и особого уважения к собственности других.

– Надо сказать, нарисованный вами портрет весьма противоречив…

– Да, русскому трудовому характеру свойственно парадоксальное сочетание крайних противоположностей. Русский долго терпит, зато потом безудержен в бунте. Непоседливость, охота к перемене мест уживается с консерватизмом. Индивидуализм соседствует с коллективизмом… Но ведь именно этот парадоксальный набор дает не что иное, как своеобразие и широту характера.

– По-вашему, она свойственна и современным россиянам?

– Конечно. Присмотритесь к коллегам, знакомым, друзьям. Вы увидите и универсализм – без него нечего делать на дачных шести сотках, и изобретательность (чего стоят хотя бы чудеса изворотливости сельских механизаторов или гаражных умельцев!), и авральность (где у нас ее нет?), и индивидуализм в труде (попробуйте-ка поднять на субботник соседей по подъезду или по даче), а уж про бесхозяйственность и говорить нечего. Такой народ, как я уже говорил, не вписывается в прокрустово ложе узкой специализации западного конвейера с его жестко регламентированной дисциплиной и монотонно-размеренным ритмом труда, не приспособлен к изготовлению качественной потребительской продукции. К тому же нашего человека трудно воодушевить мечтой об уютном домике на берегу альпийского озера…

– Ну, буду я на бархате сидеть, а дальше что? Так говорит Рогожин у Достоевского.

Реальность приближающегося кризиса не осознается, аргументы не воспринимаются

– Домик – это неплохо, но мало. Прежде всего русскому народу нужна большая, точно выверенная национальная цель, гармонично резонирующая с его прошлым и позволяющая развить лучшие качества, и к тому же цель планетарного масштаба, которая не замкнет Россию в изоляции от всего мира, а наоборот, позволит ей вплести свою самобытность в процессы развития мировой цивилизации. Нужно большое общечеловеческое дело. И обязательно – творческое. Требующее изобретательности, наблюдательности, эвристичности. Здесь и авральность к месту, ибо нельзя представить творчество в виде монотонного труда. Индивидуализм тут тоже не помеха, ведь творчество глубоко индивидуально. В плюс идут неприхотливость и нетребовательность к бытовым удобствам, которые для творца отнюдь не главное. Отстраненность от собственности тоже помогает, ибо стяжательство, скопидомство, жизненный принцип «пфенниг к пфеннигу» плохо совместимы с творчеством.

– Хорошо. Есть ли пример, может быть, и не идеального, то все-таки настоящего Русского Дела?

– Есть дело, резонирующее с наследственной тягой к первопроходчеству, покорению неизвестных бескрайних просторов: освоение космоса, работа на орбитальных станциях. Это дело творческое, уникальное, неизбежно рисковое, авральное. С одной стороны, индивидуальное, с другой – коллективно-общинное. Рассчитанное на терпеливых и неприхотливых универсалов – на орбите пока нет бытовых удобств. И собственности там никакой.

– Но до космоса еще далеко. Особенно нам.

– Как знать! До настоящего освоения ближнего космоса, наверное, не очень. Надвигающийся на планету всесторонний экономический, энергетический, экологический кризис – а его опасность, видимо, уже осознали все – неустраним традиционными средствами. Мой анализ показывает, что справиться с ним можно, только выведя в околоземное пространство всю энергетику, металлургию, производство материалов и прочие «грязные» производства. Эта глобальная задача хорошо соотносится с необходимой русскому духу национальной целью вселенского масштаба. Найдутся занятия и на Земле, и не только по обеспечению космических программ, но и в русле земных дел: ведение сложных, «штучных» технических проектов, кардинальное обновление «суммы технологий» – нынешняя, способная использовать в конечном продукте лишь два-три процента вещества и энергии, в корне порочна. Это породит нескончаемый поток научно-исследовательских и экспериментальных работ – как раз того, что мы умеем, того, в чем мы сильны. Можно спрогнозировать некоторые их направления: исследования и эксперименты со структурированной плазмой и в области биологической плазмы; моделирование исторических процессов и реконструкция подлинной истории человечества, биосферы, космоса; развитие контактов с другими цивилизациями; изучение свойств пространственно-временного континуума; проектирование и изготовление биологических объектов; восстановление экологического равновесия на планете.

– Жаль, что все это – дела не сегодняшего дня, возможно, даже не обозримого будущего, а «прекрасного далека»…

– Но приступать к ним можно и нужно уже сегодня…

…Позволю себе ненадолго прервать собеседника, чтобы дополнить его подход близким подходом академика Моисеева. Тот тоже говорит о неизбежной цивилизационной перестройке на основе разумной общепланетарной стратегии, которая должна начинаться без промедления и включать:

«1. Изучение некой «идеальной ситуации», которая при современном уровне техники способна обеспечить режим совместного развития биосферы и человека. 2. Разработку вариантов СТРАТЕГИИ и их анализ с позиций реализуемости. 3. Анализ возможных общественных устройств, способных реализовать СТРАТЕГИЮ. 4. Построение основ новой политэкономии. 5. Просвещение общества…

Наряду с изучением и решением этих общих проблем, не дожидаясь получения более или менее законченного результата (выделено мною. – Е.П.), надо инициировать очень будничную работу. Прежде всего:

1. Разрабатывать варианты технологического перевооружения производительных сил.

Анализировать современную модернизационную волну, ее перспективы и оценивать возможные реакции тех или иных цивилизаций.

Резко усилить роль государственного начала в управлении рыночной экономикой».

А теперь вернемся к беседе с Сухоносом, чтобы дополнить его подходом подход академика.

…– Уже сегодня, – продолжает Сергей Иванович, – для решения глобальных проблем требуется именно тот сплав качеств, которым обладает Россия. К такому выводу подводит трезвый анализ ситуации.

Во-первых, очевидно, что мировой технический прогресс подошел к этапу, когда всю рутинную работу могут взять на себя автоматы и роботы. От людей понадобится умение творить новые и совершенствовать старые вещи. Очень вероятно, что производительность труда станет определяться творческой производительностью, а здесь преимущество на нашей стороне.

Во-вторых, ясно, что понадобятся новые источники энергии, это повлечет перестройку всей технологической основы мировой индустрии, то есть работы творческой, привычной для россиянина.

В-третьих, цивилизация, судя по всему, подошла к исчерпанию современной парадигмы науки и знания, способа познания и деятельности. Потребуется создание новой картины мира, новой интегральной науки, что соответствует синтезирующему мировосприятию русского человека и его способу существования в универсальном взаимодействии с природой.

– Так можем считать мы, в России. А если в других странах полагают иначе? Там ведь не знают о Русском Деле.

– Знают или нет, но потребность в нем объективна, поскольку грозящая планете катастрофа совершенно реальна, а следовательно, цивилизационная трансформация неизбежна. Хотя это не значит, что объединившееся ради выживания человечество решит, что русские мозги ему необходимы, то есть, по существу, необходимо Русское Дело. Не менее вероятен другой сценарий: страны выживают в одиночку, засекречивают работы, начинается острейшая конкуренция, борьба не на жизнь, а на смерть.

– Скорее он более вероятен…

– И это печально. Сейчас не до конкуренции. Надо очень спешить – времени для перехода на космическую энергетику может просто не хватить, так как срок доведения программы до полной готовности примерно равен сроку, оставшемуся до катастрофы. Но для России в любом случае проект развития космической энергетики должен стать главным. Он существует. Он продуман до мелочей, детально проработан, всесторонне обоснован. На нем должны сосредоточиться инновационные силы страны. Если программа заработает, она вытянет все остальные программы, подобно тому, как американская лунная программа вытянула десятки других инновационных проектов, обеспечила Штатам фронтальный технологический прорыв и мировое технологическое лидерство.

– Трудно представить, что в России вдруг примут такую программу…

– Согласен. Реальность приближающегося кризиса не осознается, аргументы не воспринимаются. В отличие от спроса на сырье, спрос на интеллект пока слабый, его еще предстоит создать. Точнее, цивилизованный рыночный спрос. Опыт продвижения российских технологий на Запад показал, что там нас не ждут, нормальные партнерские отношения с нами строить не хотят, стремятся скупить наши идеи по дешевке или просто украсть. Хотя – даже при некатастрофическом сценарии развития – рано или поздно взаимовыгодное сотрудничество налаживать придется, это необходимо и нам, и им. Сырье начнет иссякать, а интеллектуальный потенциал Запада – снижаться. Признаки уже заметны.

– Почему речь лишь о западном рынке? Если он нас не устраивает, если тем более придется реализовывать космическую программу в одиночку, давайте переориентируемся на российский.

– Реальный, большой, серьезный рынок инноваций есть только на Западе, поэтому столь важно найти туда дорогу. А в России он отсутствует. Казалось бы, новые разработки нужны военно-промышленному комплексу. На деле оказывается, что оборонные заводы живут сейчас очень неплохо, что ВПК завален заказами и имеет огромный нереализованный задел еще советских времен…

– Получается, что мы как не могли, так и не можем толково распорядиться творческими результатами Русского Дела?

– При том, что страна всегда занимала и до сих пор занимает одно из ведущих мест в мире по производству интеллектуального продукта. По некоторым неофициальным данным, мы находимся здесь чуть ли не на втором месте, по данным Всемирного экономического форума, – на шестом. Придумать наш человек может что угодно. Вопрос – что дальше? Новых технологий – море. Внедряй – не хочу. Вопрос – где?.. По коммерциализации идей Россия занимает место в конце восьмого десятка. Для нас, то есть, вернее, для Русского Дела, характерна интеллектуальная избыточность в сочетании с коммерческой недостаточностью. И чтобы разрешить это противоречие, нам жизненно важно создать настоящую интеллектуальную индустрию – инновационно-творческий комплекс, ИТК, которого, кстати, в стране никогда не было. И не только затем, чтобы получать за наш творческий труд достойную компенсацию от мирового сообщества. Наступило время экономики интеллекта и знаний. Это самая эффективная экономика с рентабельностью до тысячи процентов. Ей не грозят кризисы, она питается из неисчерпаемого источника новаций, потому что изобретатели не могут не изобретать, творцы – не творить.

Если не появится ИТК, Россия при всех сценариях так и останется стоять на одной сырьевой ноге, как цапля на болоте. А быть страной с моноэкономикой опасно. А для России еще и унизительно. Честно говоря, чтобы добывать и продавать сырье, большого ума, в общем-то, не надо.

– Однако власть, при всех разговорах о высоких технологиях, заворожена отнюдь не космосом, не инноватикой, а идеей «энергетической империи» евразийского масштаба и сосредоточилась на ее строительстве.

– Энергетика неразрывно связана с экологией. А экологические проблемы решаются либо путем гигантских затрат на всевозможные очистные сооружения и фильтры, либо с помощью малозатратных интеллектуальных технологий. Есть какая-то надежда, что власть ими заинтересуется и становление ИТК, наконец, начнется. Пока оно не идет по двум причинам. Внешняя: на Западе хватает технологий, к тому же там уверены, что в любой момент найдут у нас любую понадобившуюся разработку, причем за копейки. Внутренняя: нашему правительству хватает денег от продажи сырья. Власть озаботится созданием ИТК лишь тогда, когда покажется дно в кладовых сырья. Или когда костяк правительства составят люди с явной творческой жилкой. Ведь понять и оценить творца способен только творец.

– А пока нам уютно быть сырьевым придатком. Протестов общественности в этом смысле не слышно, «Маршей несогласных» здесь не наблюдается…

– В том-то и беда! И власть, и народ развращены сырьевой избыточностью. До тех пор, пока народ хочет прожить, извините, на халяву, его будут держать в том «черном теле», в котором держат. Логика тут элементарная: сырьевому бизнесу требуется, допустим, 50 миллионов человек, а остальные 100 миллионов жителей ему не нужны. Это лишняя рабочая сила. И ее цена, естественно, падает до минимума, зарплаты людям платят такие, чтобы только не умерли с голоду. Рекламная мечта – «мы с тобой пиво пьем, а денежки идут» – сильно мешает русским взяться за ум в прямом и переносном смысле, создать еще один мощный бизнес – инновационный, который начнет втягивать рабочую силу и давать за нее нормальную цену. Инновационную экономику просто необходимо создать, следуя логике Русского Дела. Это должны поскорее понять хозяева российских недр. Отказываясь вкладывать деньги в развитие ИТК, они совершают непоправимую историческую ошибку. Сейчас на сырьевых отраслях лежит все социальное бремя. Когда появятся интеллектуальные производства, когда благодаря им получит новый импульс ВПК, социальную нагрузку потянет не один «нефтяной тяжеловоз», а «русская тройка». Когда мы станем развивать и использовать три направления – сырьевое, оборонное и инновационное, российская экономика обретет устойчивость. Эта «тройка» сможет быстро вытащить страну из болота.

Беседовал Евгений ПАНОВ