Журнальный клуб Интелрос » Политический журнал » №2, 2010
Внешнеполитическая стратегия кабинета Кэмерона
«Глобальная вовлеченность»
Приход к власти Великобритании коалиционного кабинета во главе с Дэвидом Кэмероном и Ником Клеггом ознаменовался масштабной переоценкой приоритетов страны на международной арене. Впервые с 1990-х правительство Соединенного Королевства выдвинуло принципиально новую внешнеполитическую программу. Она подразумевает наращивание активности Лондона в мировой политике и укрепление его воздействия на формирование глобальной повестки дня. Опираясь на свою стратегию, консерваторы и либеральные демократы намерены сохранить за Британией статус одной из ведущих мировых держав, несмотря на ослабление ее экономического веса.
Выбор в пользу претенциозной концепции поведения во внешней среде продиктован политическими амбициями вставшего во главе страны истеблишмента Консервативной партии и Партии либеральных демократов (ПЛД). Получив власть после тринадцатилетнего безоговорочного доминирования лейбористов, тори и наследники вигов не скрывают своего стремления изменить британский внешнеполитический курс в соответствии со своим видением международной миссии королевства. А оно подразумевает возвращение к политике «глобального вовлечения», основанной на деятельном участии в решении всех основных проблем мировой повестки дня. Для консерваторов, выступающих главными инициаторами такого подхода, «глобальная вовлеченность» является единственно возможной гарантией поддержания субъектного статуса Британии в международной политике, залогом защиты ее национального «Я» от поглощения общеевропейскими институтами. Королевству предлагается не замыкаться на Евро-Атлантике, а развивать интенсивную деятельность во всех частях света, достойную прежней «Владычицы морей». Помимо этого, возвращение к «глобальной игре» рассматривается и как средство сохранения политического влияния страны на мировой сцене. Консерваторы признают, что сокращение экономического потенциала Британии в ближайшие пять лет неизбежно, однако считают, что компенсировать этот процесс можно в сфере политики – за счет деятельного участия в международных процессах.
Глобальную стратегию либерально-консервативного кабинета следует воспринимать и как нарочитый ответ на внешнеполитический курс лейбористского правительства Гордона Брауна (2007–2010). В период пребывания в оппозиции и либеральные демократы, и тори подвергали международную линию поведения лейбористов жесткой критике. Особенно преуспели в этом консерваторы, для которых внешняя политика традиционно является одним из главных элементов партийной платформы. В понимании тори политический курс лейбористов во внешней среде не только не соответствовал субъектному статусу Британии, но и не учитывал основных тенденций глобального развития. В условиях становления полицентризма лейбористы, вместо того чтобы искать новых партнеров за пределами Евро-Атлантики и укреплять связи со странами Содружества, сосредоточились исключительно на США и ЕС. Такой подход привел к сокращению удельного веса королевства в мировых делах, «европейскому усреднению» его политического профиля. Для преодоления последствий этой недальновидной линии поведения тори предлагают вернуться к исконной британской внешней политике, выходящей далеко за пределы Европы.
Основными ресурсами для воплощения концепции «глобальной вовлеченности» в жизнь в понимании правительства Кэмерона и Клегга являются традиционные британские «национальные активы». К их числу относятся многоопытный дипломатический корпус, одна из лучших в мире армий, с 1992 года практически непрерывно участвующая в вооруженных конфликтах разной степени интенсивности и не нуждающиеся в особом представлении спецслужбы. Опираясь на поддержку этих институтов, коалиционный кабинет намерен вернуть Британии прежнее влияние и статус в мировых делах.
Уильям Хейг и остальные
В функциональном плане возращение Соединенного Королевства к «большой политике» реализуется на основе аппаратной формулы «Хейг и остальные». Второй номер в иерархии консерваторов – назначенный главой Форин-офис 11 мая 2010 года, который является главным действующим лицом внешней политики кабинета тори и либдемов. Он отвечает за подготовку, согласование, принятие и последующую практическую реализацию всех основных инициатив, касающихся активности Великобритании на международной арене. В правительстве Кэмерона и Клегга Хейг выступает как архитектор, координатор и стратег внешнеполитического курса в одном лице. В сфере его персональной компетенции – подавляющее большинство направлений активности Лондона во внешней среде.
Высокое значение министра иностранных дел королевства объясняется негласным распределением полномочий внутри Консервативной партии. Хейг – влиятельный политик, имевший опыт руководства партийной машиной тори. С 1997 по 2001 год он был лидером консерваторов и рассматривался как альтернатива тогдашнему лейбористскому премьер-министру Тони Блэру. Уйти с занимаемого поста ему пришлось после поражения от лейбористов на выборах 2001 года. Возращение на видные роли в Консервативной партии состоялось только в 2005 году. Ставший лидером консерваторов Дэвид Кэмерон пригласил Хейга в пул старших членов своего «теневого» кабинета. Получение согласия было достигнуто путем предоставления бывшему лидеру партии позиции «теневого» министра иностранных дел и преференциального контроля над международным сегментом активности тори. Свои полномочия Хейг сохранил и после складывания коалиционного кабинета в мае 2010 года. Формально он находится несколько в тени дуумвирата Кэмерон-Клегг. Однако в руководстве Консервативной партии именно Хейг является наиболее важной фигурой после премьер-министра. В основе его субъектной капитализации – солидный политический опыт и широкие политические связи как внутри партии, так и за ее пределами.
В связи с этим за Кэмероном закреплены лишь наиболее резонансные сегменты британской внешней политики. Он курирует отношения со странами ЕС и политику Лондона в Афганистане. Не случайно, что именно обозначенные субъекты были первыми в списке зарубежных контрагентов Кэмерона в мае 2010 года. По большинству остальных треков политико-дипломатические инициативы премьера готовятся командой Хейга. Участие главы кабинета в реализации стратегии «глобальной вовлеченности» объя-сняется занимаемой им должностью. Премьер-министр просто в силу своего статуса обязан демонстрировать не только погруженность в решение внутренних социально-экономических вопросов, но и умение успешно вести внешнеполитические дела.
Связующим звеном между политико-дипломатическими и военно-политическими усилиями Уайтхолла на мировой сцене выступает советник премьер-министра по национальной безопасности. Данная должность была учреждена Кэмероном лишь 12 мая 2010 года для координации международных усилий политических, силовых и специальных ведомств кабинета. Появление в британском внешнеполитическом аппарате позиции советника премьера, равно как и Совета национальной безопасности, стало ключевой институциональной инициативой тори в сфере унификации внешней и оборонной политики королевства. В настоящее время пост советника по национальной безопасности занимает карьерный дипломат и представитель британского разведывательного сообщества Питер Рикеттс. Помимо дипломатических постов в его биографии значится должность председателя Объединенного разведывательного комитета в составе Кабинета министров, которую он занимал с 2000 по 2001 год.
«Парламентским лицом» исконной британской внешней политики является Ричард Оттавэй. Председатель Комитета Палаты общин по иностранным делам и член фракции тори отвечает за проработку законодательных основ международных усилий кабинета.
Трековое измерение «ста дней»
В первые «сто дней» работы либерально-консервативного правительства команда Хейга довольно успешно наметила первые контуры курса на «глобальное вовлечение». За относительно ограниченный промежуток времени ведомство с Кинг Чарльз-стрит сумело обозначить готовность королевства к укреплению своего престижа практически по всем значимым территориальным направлениям. Активное участие в этой деятельности принял и премьер-министр страны. Работа по принципу «с места в карьер» в области внешней политики продиктована общим «корпоративным» стилем нового кабинета. Правительство консерваторов и либеральных демократов с первого дня своего существования вынуждено решать острые экономические вопросы. Великобритания стоит на пороге финансового кризиса по греческому сценарию, что заставляет исполнительные органы королевства функционировать в чрезвычайном режиме. Аналогичный подход экстраполируется и на внешнеполитическую проекцию, содействуя повышенной активности Форин-офис.
В отношениях с США кабинет Кэмерона-Клегга четко обозначил выбор в пользу принципа «твердые, но не раболепные». Он означает, что Лондон продолжит развивать «особые» союзнические отношения с Вашингтоном, но не будет идти на поводу американской администрации в тех случаях, когда инициативы Белого дома откровенно противоречат британским национальным интересам. Такая линия также подразумевает, что Соединенное Королевство оставляет за собой право не соглашаться с Соединенными Штатами по тем или иным международным вопросам и продвигать свою собственную точку зрения. Приверженность этой позиции Хейг и Кэмерон открыто обозначили во время своих визитов в США в мае и июле. Ставка на подобный подход связана со стремлением тори и либдемов избежать уничижительных сравнений Великобритании с «американским пуделем», которые сложились в мировом сообществе в 2002–2007 годах. Безоговорочная поддержка кабинетом Тони Блэра практически всех военно-политических решений администрации Джорджа Буша младшего породила сомнения в наличии у Британии своего мнения по международным вопросам. Королевство предстало как государство без внешнеполитической «воли». Для преодоления этого негативного имиджа действующему правительству приходится использовать более жесткую формулу в диалоге с США.
На европейском треке Уайтхолл реализует политику «умеренного интереса». С одной стороны, Лондон не отказывается от тесного политико-экономического взаимодействия с ЕС. Однако откровенного «погружения» в европейскую интеграцию (к чему в своей предвыборной платформе призывали либеральные демократы) не происходит. Основное внимание уделяется наиболее статусным субъектам Евросоюза в лице Франции и ФРГ. С ними диалог ведется по конкретному пулу вопросов, прежде всего экономического свойства. Остальным членам объединения внимание уделяется ровно в таком объеме, который необходим для поддержания британского участия в европейских делах. Политика «умеренного интереса» – практическое воплощение на правительственном уровне европейского скептицизма большей части руководства Консервативной партии. В период формирования правительства тори смогли отстоять у либеральных демократов этот пункт своей повестки дня в обмен на ряд уступок по внутриполитическим вопросам. И в настоящее время он претворяется в жизнь.
Важным азиатским контрагентом либерально-демократического правительства выступает Индия. В статусе оппозиции консерваторы критиковали лейбористов за недостаточное внимание к этой державе, имеющей тесные культурно-исторические связи с Соединенным Королевством. Первым шагом на пути к восстановлению просвещенного интереса к Нью-Дели стал визит в Индию Кэмерона, состоявшийся в конце июля 2010 года. В ходе него были четко обозначены основные принципы «индийской стратегии» кабинета – укрепление и расширение торгово-экономических связей, наращивание военно-технического сотрудничества, развитие диалога по линии оборонных ведомств и координация усилий двух стран на международных площадках. Пристальное внимание Даунинг-стрит, 10 и Кинг Чарльз-стрит к Нью-Дели продиктовано темпами роста политико-экономического потенциала республики. В лице Индии Лондон видит как рынок сбыта своей продукции и площадку для инвестиций, так и субъекта, способного при правильном подходе со стороны Соединенного Королевства оказать поддержку британским инициативам на мировой арене. За счет восстановления «уникальных» связей с Индией (входящей в состав «Группы двадцати») кабинет Кэмерона-Клегга рассчитывает претворять в жизнь стратегию «глобальной вовлеченности».
Экономическая составляющая превалирует и в отношении еще одной части бывшей Британской Индии – Пакистана. В диалоге с Исламабадом Лондон делает ставку на взаимодействие в финансовой сфере. Великобритания выступает в качестве одного из ведущих кредиторов Исламской Республики Пакистан. И этот статус правительство консерваторов и либеральных демократов намерено сохранить. В начале августа 2010 года в ходе визита в королевство президента Пакистана Асифа Али Зардари на Даунинг-стрит, 10 было принято решение об оказании республике дополнительной финансовой помощи. Она пойдет на восстановление регионов страны, пострадавших от разрушительного наводнения. Природа интереса к Пакистану объясняется желанием британских властей удерживать преференциальное влияние на его политико-экономические элиты. Несмотря на то, что с момента обретения независимости в 1947 году доминион, а затем Исламская Республика Пакистан заслужили статус «строптивого партнера», Соединенное Королевство сохраняет тесные формальные и неформальные связи с ее истеблишментом. Их иллюстрацией является то, что в Лондоне в разное время находили себе прибежище бывшие руководители Исламской Республики. Отсюда же они часто начинали свое возвращение к власти в «земле чистых». Кроме того, в британских учебных заведениях традиционно обучаются дети большей части пакистанского руководства. Поддержание стабильного диалога с Пакистаном рассматривается британским правительством как залог прочного политико-экономического и военного влияния Лондона в Южной Азии.
Во взаимодействии с Россией Кабинет министров Кэмерона провозгласил политику «открытых дверей». Автором данного концепта стал Хейг, сумевший установить неофициальные контакты с Кремлем еще в период пребывания тори в оппозиции. Формула «открытых дверей» подразумевает, что Уайтхолл готов снять с повестки дня ряд резонансных вопросов, приведших к затяжному кризису в двусторонних отношениях, продолжающемуся с 2007 года. Однако свои действия Лондон намерен увязать с ответными уступками Москвы. Например, нельзя исключать изменения позиции британской стороны по «делу Литвиненко». В свою очередь от России правительство королевства хотело бы получить положительное решение относительно судьбы региональных отделений Британского совета. Предметная проработка такого сценария на Кинг Чарльз-стрит подтверждается словами бывшего посла РФ в Лондоне Юрия Федотова (13 сентября 2010 года вступил в должность главы Управления ООН по наркотикам и преступности). В интервью газете The Times он дал понять, что Россия готова рассмотреть возможность проведения суда (на своей территории) над главным подозреваемым в «деле Литвиненко» Андреем Луговым с активным участием британской Фемиды.
Стремление Даунинг-стрит 10 пересмотреть тональность и содержание контактов с РФ объясняется принципами стратегии «глобального вовлечения», выбранной командой Хейга. Россия входит в число постоянных членов Совета безопасности ООН, располагает местом в «Группе восьми» и «Группе двадцати». Это дает ей возможность участвовать в формировании глобальной повестки дня. В свою очередь для Великобритании, претендующей на статус одного из ключевых субъектов, вовлеченных в этот процесс, важно поддержание конструктивных контактов со всеми другими центрами силы, задействованными в регулировании мировых процессов, включая Россию. Только в этом случае ее голос будет услышан, и она получит доступ к реальному, а не номинальному ведению большой политической игры наряду с такими державами, как США и КНР.
Втягивание в мировые дела
На протяжении первых месяцев работы Кабинет министров во главе с Дэвидом Кэмероном и Ником Клеггом сделал на внешнеполитическом направлении все возможное, чтобы подтвердить свои предвыборные заявления реальными поступками. Лондон развил интенсивную и последовательную линию активности на мировой арене, призванную подтвердить его притязания на статус субъекта, способного определять глобальную политическую конъюнктуру. При этом в отличие от лейбористов либерально-консервативное правительство старалось позиционировать Соединенное Королевство как страну, пусть и входящую в объединенную Европу, но отстаивающую во внешней среде свои собственные интересы, далеко не всегда совпадающие с интересами Брюсселя. Тем самым Уайтхолл пошел на осознанное втягивание в мировые дела обособленно от своих союзников по ЕС и НАТО. «Европеизации» британской внешней политики консерваторы и либдемы предпочли идею глобальной диверсификации, прежде всего за пределами Старого Света. В понимании Хейга только такой подход способен обеспечить сохранение индивидуального присутствия Британии в международной политике как державы с глобальной ответственностью и вовлеченностью, несмотря на последовательное укрепление институциональной конструкции Евросоюза.
Важной отличительной чертой вводной внешнеполитической деятельности новых хозяев Даунинг-стрит, 10 стало стремление выстроить доверительные отношения с основными региональными лидерами (большая часть которых входит в состав «Группы двадцати»), не относящимися к трансатлантическому сообществу. Именно такими побуждениями было продиктовано сдвоенное турне Кэмерона в Турцию и Индию, прошедшее в конце июля. Причем в ходе посещения Анкары британский премьер подписал с турецкой стороной обновленную версию двустороннего договора о стратегическом партнерстве и заявил о готовности поддерживать вступление республики в Европейский союз. Нельзя не отметить и подчеркнутое внимание Лондона к Исламабаду, проявленное в начале августа.
С одной стороны, такой курс говорит о понимании британским истеблишментом неизбежности смещения центра международной политики из Евро-Атлантики в Азию. Политическое руководство королевства всегда славилось тем, что умело ставить себе на службу основные тенденции глобального политико-экономического развития. Не является исключением и нынешнее поколение правящей элиты. В условиях стремительного роста новых центров силы в лице Индии, КНР, Турции и Индонезии Великобритания стремится не отстать от США и занять свое место на глобальной азиатской шахматной доске. В этом подходе негласно проявляется один из ключевых императивов внешнеполитической философии Соединенного Королевства, сложившийся еще в XVIII столетии, – проводить подчеркнуто неевропейскую внешнюю политику, формально являясь частью Европы.
С другой стороны, ставка на диалог с влиятельными субъек-тами вне Европы и Северной Америки преследует и более оперативные цели. С конца 2010 года Великобритания рассчитывает начать продвижение своей повестки дня на площадках ООН и G20. Речь, в частности, может пойти об актуализации программ по борьбе с международным терроризмом и реформированию глобальных финансовых институтов. Для повышения эффективности своих усилий королевству необходимо сформировать респектабельный образ в глазах других членов «клуба двадцати», играющих роль коллективной «первой скрипки» в международном сообществе. После этого Лондон сможет рассчитывать на роль легитимного лидера, инициативы которого будут поддерживаться другими мировыми державами не в силу навязывания или принуждения, а по причине добровольного согласия. Достижения такого статуса – главное условие для последовательной и всеобъемлющей реализации стратегии «глобальной вовлеченности».