Не столь давно серьезный и основательный публицист Виталий Третьяков писал о том, что в России продолжается гражданская война, и ведут ее квазикрасные и квазибелые. Наверное, точнее было бы сказать «новые красные» и «новые белые», но суть от этого не переменится. Идет такая война в тлеющем, полухолодном режиме?

Да. Идет.

И это одна из серьезнейших проблем русского национального движения.

Чуть ли не главный камень преткновения для разнородных сил, связанных с ним, – многолетняя полемика, ведущаяся вокруг наследия СССР, да и в целом вокруг восприятия советского периода в нашей истории. «Новые белые» смогли создать привлекательную для массового читателя/зрителя эстетику «викторианской России», то есть сильно облагороженной Российской империи. Получив добрую порцию русского викторианства из исторических романов, фильмов, сериалов, да из той же рекламы, в конце концов русский средний класс не отвернулся, не стошнил. Напротив, люди как-то заново приняли дореволюционную Россию в качестве «благой земли», «потерянного рая». И может быть, от имперского периода постепенно перейдут и к эстетике Русского царства, то есть более глубокого и матерого слоя в национальном историческом самосознании.

А вот «новым красным» до сих пор редко удавалось по-настоящему зацепить людей советским ретро. Ностальгируют по поздней Империи огромные массы людей. Причем не только те, кто прожил в ней долгие десятилетия, но и те, кто видел лишь краешек ее заката, и даже те, кому ее видеть не довелось, но зато многое пришлось выслушать о советских временах от старшего поколения, униженного и оскорбленного девяностыми. Да. Но… При столь могучем ностальгическом чувстве до сих пор советская ретроутопия не удавалась, а советская эстетика с успехом использовалась только в клипах, компьютерных играх и – минимально – в фантастических романах. «Красный ренессанс» в эстетическом смысле пока не особенно плодотворен. Ему нечасто удавалось создать что-либо по-настоящему качественное. Запрос на такие тексты и фильмы есть, а вот ответа на этот запрос не видно. Конечно, вышел на экраны страны сериал «Сталин: live», интересная была задумка, но результат получился безбожно затянутым, водянистым… Большой удачей стал фильм «Перегон». Лучше до сих пор ничего с киностапеля не сходило, да и литературные верфи мало чем могут порадовать поклонников «красного ренессанса».

Автор этих строк давно и прочно определил свое место в рядах «новых белых». И художественная бесплодность ностальгии по СССР его не удивляет. Но когда-нибудь нашему народу все равно придется сращивать белое с красным, а красное с современностью. В истории русского народа не следует оставлять «проклятые эпохи», «провалы», «безвременья» и прочие деструктивные фантазии, способные в массовом сознании год за годом совершать одно и то же действие – перерезать у высокого русского дерева корни. Так, чтобы постфактум можно было сказать: «Мы совершенно новая страна». Или: «Наша история начинается с 91-го года…» В сущности, наше время ставит перед «новыми красными» единственную серьезную задачу, полезную для общего будущего нашего народа: создать образ нормального СССР. Не буйную апологию сталинского величия. И не политкорректное камлание перед штрафниками, уголовщиной, интеллигентщиной. Нет. Просто выделить в советской реальности те черты, которые были близки и дороги миллионам, сформулировать эстетическими (а не публицистическими) средствами те элементы советской действительности, которые для нормального человека привлекательны, затем сконденсировать их и представить в виде образов, приемлемых для нашего времени. Все советское наследие нельзя… да в общем-то и не хочется взваливать себе на горб – там хватает мусора, крови и гнили. Но кое-что взять с собой в дорогу надо бы. И надо сделать это спокойно, без надрыва, без эпических плачей и без воплей о необходимости «в полной мере восстановить»… Ибо СССР никогда ни в каком виде не будет восстановлен. Тем более – «в полной мере». Остается выбрать из его наследия все нужное, все полезное в настоящем и двигаться в будущее.

Но пока «новые красные» с этой задачей справиться не могут. Вернее, справляются лишь частично.

Более или менее удачной попыткой стал фильм «Мы из будущего». Он обладает как минимум двумя достоинствами. Во-первых, картина начисто лишена как экзальтации в духе советского патриотизма, так и назойливого диссидентского брюзжания о «гнусной морде сталинского режима». Иными словами, из фильма удалены традиционные публицистические экстремали «там было все прекрасно» и «там было все ужасно». Во-вторых, настроение, которым он наполнен, способствует соединению русского прошлого и русского настоящего, а не их разъединению.

В художественном плане фильм сделан неровно. Есть в нем ляпы исторические, есть и чисто операторская слабина. «Чтобы женщинам тоже смотреть было интересно», режиссер-постановщик Андрей Маликов вварил в действие лирическую линию, но «любовька» вышла несколько неестественной, слишком уж осовремененной.

При всем том «Мы из будущего» – удача. Почти уникальная большая удача «новых красных».

У фильма фантастический сюжет. Команда «черных следопытов» роет барахлишко на продажу в местах боев Великой Отечественной войны. Один расчетливый делец, один недотепистый «ботан», один тупорылый любитель Третьего рейха и один трепач-рэпарь – современные русские ребята. Они дерутся «за территорию» с командой кавказских «черных следопытов». О! Это очень точный образ современной России: разные национальные команды сцепились друг с другом за право распродавать оружие и медали предков на земле одной страны… Русские отбивают раскоп, обнаруживают заваленный блиндаж, а в нем тела убитых солдат, оружие, амуницию. И принимаются расстреливать из пистолета череп только что откопанного воина. Происходит нарушение одного из величайших табу массового исторического сознания. Великая Отечественная война – святыня. Любые прибаутки на военную тему, любой факт неуважительного отношения к павшим на полях той войны, любая гадость, сказанная и сделанная в связи с нашей Победой, не вызывает ничего, кроме брезгливого отвращения. И если кто-то из молодых оказывается на это способен, значит, национальное историческое сознание распадается в одном из своих узлов.

Фактически Андрей Маликов занимается «сваркой» разорванных швов…

Как по волшебству, появляются солдатские книжки времен войны, где прописаны фамилии «черных следопытов» и вклеены их фотокарточки, а вслед за этим реальность 1942 г. неотвратимо засасывает ребят.

Они получают возможность пройти дорогами, по которым почти полстолетия назад ходили их предки. Те самые, кто учился в школах с теми же номерами, что и сейчас, говорил на том же языке, так же мучился от любви и боялся смерти. Те самые, кто умирал во множестве на передовой. Современные молодые ребята получают шанс на собственной шкуре узнать, чего стоили их деды и прадеды, попробовав, как оно – ходить в атаку на пулеметы, получать ранения, терять товарищей, которые только что спасли тебя от смерти. Они очень быстро осознают, до какой степени невелики культурные отличия, наросшие за несколько десятилетий, до какой степени они – это мы.

Маликов самыми простыми, но эффектными методами подал зрителям весьма сложную концепцию: полнокровную русскость можно обрести, лишь погрузившись в самый страшный опыт предков, в те времена, когда они были в шаге от слома, но все-таки выстояли. И только научившись их боль и их борьбу воспринимать как свою боль и свою борьбу, ты, считай, состоялся как маленькая часть своего народа. Одной крови тут мало. Одна кровь тут ничего не стоит. Гораздо важнее другое: реставрация исторической памяти.

Когда четверка возвращается в наше время, это уже другие люди. Несколько дней войны произвели трансформацию их личностей, очистили их от налипшей пакости и открыли здоровый и крепкий духовный стержень.

Тот СССР, который они увидели, – мир суровый и к простому солдату неласковый, но очень близкий. Лучшим его олицетворением послужил Борис Галкин, сыгравший роль старшины, отдавшего жизнь в бою, чтобы спасти молодых ребят. И такой СССР, полагаю, отторжения не вызывает у самого массового зрителя. Там люди как люди. Не добры и не злы, способны и на геройство, и на расстрельщину. Не веет над страной сплошное инфернальное зло, но и нет в том времени ничего, способного вызвать взрыв восторженного ликования.

Почти одновременно с фильмом «Мы из будущего» вышла другая лента об СССР – «Исчезнувшая империя». Хотя актерский ансамбль в ней куда менее звездный, нежели у Маликова, зато в роли режиссера выступил такой мэтр, как Карен Шахназаров. Вещь у него получилась на порядок более изощренная и эстетически продуманная, чем «Мы из будущего». Разобраться в ней куда как сложнее, а стало быть, и публика, способная воспринять ее во всей неоднозначности замысла, способная оценить ее по достоинству, относится в основном к интеллектуалитету.

И вот какой получается парадокс: как художник Андрей Маликов слабее Карена Шахназарова. Во всяком случае, пока. Но ему удалось – со всеми ошибками, корявостями и натяжками – создать фильм, который цепляет и оставляет впечатление «родного». Смотришь его и чувствуешь: да это же наши! Свои! Малость стукнутые, но все равно свои! Что те, кто из нулевых, что те, кто из сороковых. Финальные титры встречаешь с ощущением надежды: ведь когда-то мы выкарабкались из страшных испытаний, стало быть, и сейчас выкарабкаемся. Маликову удалось по-настоящему зацепить чувство национальной общности с предками и современниками. Притом он не перегнул палку ни в «красноту», ни в «политкорректные извинения». За это он достоин величайшей похвалы.

А вот Карен Шахназаров ничего зацепить не смог. При всем совершенстве инструментария.

Почему?

Да ведь он рассказывает публике о метаниях той части советской интеллигенции, которая давно поставила крест на СССР. Для нее Советский Союз – нечто вроде древнего Хорезма или какой-нибудь Парфии. Остались мифы, развалины, да еще экзотические названия населенных пунктов. Археологи способны реконструировать кое-что из бытовой стороны советской жизни, как реконструируют они быт центральноазиатской империи прошлого со столицей в заброшенном «городе ветров». Именно этот «археологический образ» – главный во всем фильме. Дед главного героя «открыл» этот «город ветров». Через деда, обеспамятевшего и едва ли не полоумного, доносятся до позднесоветских времен погромыхивания грандиозных проектов красного утра, «новой планеты». Отец и мать его там же, в «городе ветров», познакомились и полюбили друг друга, чтобы потом расстаться, хотя и был у их любви плод – сын. Таков рубец шестидесятых: романтика, разрез по живому и намек на июльский дождь. А реальность, окружающая центрального персонажа, очень напоминает последние дни древней империи. Все разваливается, все рассыпается, все фальшиво, все ложь, все ненастоящее, со всего штукатурка рушится пудами, а потом и обнаженное кирпичное нутро, казалось бы, несокрушимо прочное, валится наземь, разбиваясь на бесформенные груды.

Зритель знает: пройдет немного времени – и советская империя распадется. Поэтому развалины древней имперской столицы намертво входят в сознание как символ ушедшего СССР. Таким образом, Карен Шахназаров выступает в качестве могильщика Страны Советов. Причем могильщика самого радикального из всех, кто побывал на этой должности до него. Ведь если вдуматься: кто-то, проклиная Сталина, лагеря, очереди в магазинах, разорение крестьянства, уничтожение традиционной культуры, униженное положение Церкви и т.п., все-таки говорит об этом как о чем-то до конца не отболевшем, недавнем; для него, таким образом, прошлое все еще продолжается в настоящем. Ведь вот он, СССР, – рукой подать… А кто-то избирает иной подход: СССР был когда-то, очень давно, так давно, что, почитай, его почти не было. Он сгинул, нет ничего, кроме полуразвалившихся стен. Язык советской культуры, этики и эстетики – мертвый. Вроде латыни. Или какой-нибудь чудовищной экзотики, совершенно закрытой от наших современников.

СССР умер тысячу лет назад – сообщает зрителю Карен Шахназаров.

Отчего же главный герой становится переводчиком с экзотического, никак не связанного с нашей реальностью языка? Именно об этом узнает зритель в последней сцене. И мотивировка действию центрального персонажа дана очень сдержанная: ясно, что на него повлияла добрая память о родителях. Но все-таки не одна лишь она. Столь же очевидна привязанность главного героя (а через него и самого режиссера) к той жизни в целом. Не-красная ностальгия. На протяжении всей картины СССР показан был в качестве королевства кривых зеркал, а под занавес Карен Шахназаров как-то спохватывается и с нежностью намекает: вот-де как я люблю те времена, аж дух захватывает. И кто я теперь такой? Кто мы все теперь такие – люди вроде меня? Мы переводим нашим современникам давно умершее прошлое на язык им понятный. Зачем это нам? К чему мы занимаемся этим? Ах, ведь это молодость наша была, ведь это наши родители были…

И все? Только поэтому? А нет ли тут изрядного лукавства? А не было ли в изчезнувшей империи чего-то очень уютного и комфортного, столь близкого для сердца, что сердце, давно согласившись с доводами разума в духе «нет, все там было ужасно», никак не перестанет трепетать по эпохе поздней Империи?

Невольная реакция на фильм Шахназарова – разочарование и раздражение. Сначала ищешь, где и как режиссер исказил советскую реальность, а потом понимаешь, что делать этого не нужно. Да, в чем-то исказил, а чем-то был точен, даже цепок… Но неправдоподобными выглядят не мелочи, а главная смысловая конструкция фильма: «Там было очень плохо, той жизни уже нет, а мы все равно ее по-своему любим». Где-то здесь неправда. То ли любят очень «по-своему», так «по-своему», что эта странная любовь больше напоминает ненависть. То ли жизнь та ушла не столь далеко и пусть она не воротится, а все-таки кое-что полезное из нее выудить и использовать можно до сих пор. То ли было в поздней Империи не так уж плохо… да… вспоминается много такого, к чему ярлык «очень плохо» приклеить невозможно. То ли… вышел у Карена Шахназарова салат из правды и неправды.

Надо бы оставить этот салат для тех, кому хочется без конца жевать его и пережевывать, пребывая в метаниях между ностальгией по молодым годам и рассудочным, либеральным по духу отрицанием советской жизни, принадлежащим зрелому уже человеку. Да и признать то, о чем говорит фильм Андрея Маликова: пусть СССР умер, но в современной русской цивилизации отложились мощные напластования советской культуры. Наглухо отделять современную Россию от СССР неразумно. Наше прошлое – часть нас, не стоит открывать в нем черные дыры на месте исчезнувших империй.

***

Мы не советские люди. Не будет уже советских людей. И не надо советских людей. Но мы наследуем советской эпохе на тех же основаниях, что и временам Российской империи, Московского царства, Владимирской и Киевской Руси. Мы не сжигали дом предков, чтобы рядом построить абсолютно современную лачугу. Попытка «поднести огонек» подавляющим большинством населения России не принята. Мы остановились на варианте капитального ремонта.

Вот и будем придерживаться этой линии.