Журнальный клуб Интелрос » Политик HALL » №34, 2007
Искусственное, не то солнце, не то луна. Зеркальный потолок бывшей электростанции. Несколько десятков метров над головой. Часть здания – этажи, на которых представлены собрания авангарда ХХ-ХХI-го веков. Посетители ложатся, выкладывают телами формы солнца и видят себя в искусственном мистерийном небе храма-электростанции. Странный желто-лимонный свет и туман какого-то газа. Длинные эскалаторы, типа метро, под бесконечным потолком. Это впечатляет сильнее, чем парижский центр Помпиду. Есть тайна!
Millennium-Bridge, мост, через реку идущий от New Tate gallery – космического дизайна, хотя приспособлен исключительно для пешеходов. Внизу – коричневые волны Темзы. Блэр должен быть благодарен британским архитекторам, дизайнерам, художникам. Нельзя не отметить в районе сity новейшее яйцо-здание. В нем – зародыш новейшей Англии, которая шагнула уже далеко, оставив позади себя, впрочем, и самого Блэра.
Будет ли новая Англия – под водой? Не хотелось бы. Кажется, экологическое движение здесь все крепнет. Американцев со своими многочисленными заводами, утепляющими климат Земли, ускоряющими таяние ледников – англичанам любить не за что. Плюс неблагополучное совместное участие в иракской войне. Какая-то новая философия должна здесь родиться. Страдания и временные неудачи провоцируют судорожные поиски новых путей. Иногда получается.
Посреди монументальной глыбы англиканского мира пролегла трещина, – крупная и зияющая. Эта глыба уже непрочна. Языческий дух англичан распирает ее изнутри. Этот дух древних друидов и породит новый образ Англии. А кто же породит новый образ Украины?
И здесь на передний план выступает роль культурной элиты. Роль поэзии, музыки, театра, а также общего состояния искусства в качестве хранителей и свидетелей политической стабильности (или же нестабильности) государства общепризнанны. Теперь, в эпоху информации, речь уже идет о стабильности не только государства, но – Мира.
Правда, что современный поэт приговорен думать глобально, на планетарном уровне. А может быть, так было всегда, и поэтические образы не имеют родины? Ацтеки, прославляя своего Инку, называли его "вскормленным соколом, всегда готовым к бою", но именно это выражение использовали валлийские барды раннего средневековья. Звание поэта традиционно, как и королевский титул, до сих пор почему-то (по инерции?!) пользуется в мировом сообществе большим почетом. Оно сопряжено с представлением о том, что поэзия необъяснима своим влиянием, а потому из рода магии. И действительно, еще дельфийские оракулы высказывались поэтически! Ведь впечатления, – пища богов.
В наши дни, увы, поэтам редко удается сообщить своим строкам былую магическую силу, присущую поэтам древности, когда они являлись провидцами, учителями, вождями человечества. А между тем, поэзия как символический язык, в котором слова – агенты стихий, далеко не такая второстепенная вещь, как, может быть, сейчас думают.
"Грезы" сильных поэтов непременно воплощались. Как пример, можно вспомнить роль Достоевского и Гоголя в России и мире, роль Вагнера для духовного преображения Европы, которое совершилось во второй половине XIX века или Габриэлле Д’Аннунцио в начале века ХХ-го для пробуждения национального сознания в Италии. Поэзия – магистральный синтезный ствол культуры. Первоначально перед поэзией ставили ту же задачу, что и совсем недавно перед наукой: познание мира человеческого и божественного. Ныне, наука разочаровала нас и блудный сын – ученый возвратился, наконец, к отцу своему – мудрецу.
Идеологией современной Европы, по сути, есть культ культуры, культура как таковая. Креативные личности создают здесь основные ценности. Культурная политика может, и по праву должна стать стержнем, магистральным стволом всей идеологии государства. Внятная государственная политика самостоятельного, то есть самодостаточного, не марионеточного государства немыслима вне осознанной и последовательной культурной политики. Политическая культура вообще ассоциируется с уровнем культуры того, или иного общества.
Политики, помогите своим художникам!, – они способны сделать за вас колоссальную работу необычайной важности.
Искусство является субъективным фактором экономики. Расцвет искусства, современной национальной культуры в полной мере (и не только как роскошь!), могут себе позволить разве что богатые развитые страны с непрекращающейся культурной традицией. Уровень экономической культуры, в том или ином сообществе, какими-то тайными нитями связан с уровнем культуры в целом. Я лично встречал одного значительного голландского банкира, и притом, между прочим – превосходного художника, живописца! Мне рассказывал художник Пролецкий, как к нему на выставку в Швейцарии забрела обычная фермерша-швейцарка, собиравшая современное искусство, изумившая художника своими познаниями в области искусства в такой степени, что он было подумал, что пред ним – искусствовед!
Вспомним древний Рим. Чем не иллюстрация того, что культура, а не только военная сила пропагандируют государство и возвышают его престиж? Однако, одновременно под маской "инноваций", в национальное искусство могут протаскиваться зачатки дегенерации и упадка, которые не так-то просто отметать "решительною государственною рукою". Поскольку, возникает неизбывно сакраментальный вопрос – а судьи… кто? На роль судей современных процессов в искусстве, не всегда годятся не только политики, но и доморощенные "академики", "народные" и "заслуженные" деятели искусств, заслужившие признание свое у прежних коррумпированных режимов, не обязательно в качестве профессионалов.
Впереди эпоха преобразований. В этом ли миссия новейших украинских лидеров и событий, ими спровоцированных? Нынче разница между таким политиком и гангстером невелика, или отсутствует, невзирая на политическую окраску. Им трудно свыкнуться с мыслью, что состоявшуюся на Майдане два года назад революцию не сделать "своим бизнесом". Никто не смеет устанавливать на нее монополию, делать из нее свою "фирму". В мистерии революции незримо были задействованы гораздо более высокие духи, чем дух наживы. А ведь мы о них давно уже забыли.
В древнем Риме осужденный на казнь должен был играть роль Орфея. В финале представления на сцену входил медведь и, независимо от наличия или отсутствия актерского таланта, осужденного на эту роль раздирал на куски. Традиционно основным содержанием тайны мистерий Орфея, которую получали посвященные, являлось знание… потустороннего маршрута. В год 1000-летия крещения Руси, православная церковь дала ряд представлений сугубо мистериального толка. Во дни Оранжевой революции на Украине, в Киеве, со всей очевидностью, и на весь свет, совершенно спонтанно пробудилось мистериальное сознание. Это ли не мистерии нашего времени?
Пути Театра неисповедимы. В начале ХХ века ему стало душно в его апартаментах и он, подзадориваемый озорными будетлянами – братьями Бурлюками, Крученых, Хлебниковым, Маяковским, вышел на улицы. Эти первые побеги побила лютая стужа сталинской зимы. Правда, на свет успел явиться гениальный спектакль-мистерия "Народный Малахий" в постановке Леся Курбаса. И только в 60-е годы эстетика, разработанная футуристами и экспрессионистами, всплыла в известном "Театре на Таганке". Этот театр не случайно стал рупором своего времени. При том, что оставался он все же в рамках настоящего традиционного театра.
Традиция не такая глубокая, да и благо ли приобретенная, но уж закоснелая донельзя! Это так называемый театр Просвещения, или "светский". Произрастал же он не столь из эсхиловых иль шекспировских драм, но из балагана, из "простецких" пьесок, подчас симпатичных, в XIX веке заполонивших сцены мира. XIX век вообще грешил иллюстративностью, излишним натурализмом и гигантоманией, косвенно являвшихся результатом засилья прагматических теорий. В основе, в корне их была индустриальная революция под стягами титанической ориентации на использование, выгоду, профит в контексте вполне земных стихий. Именно их жаждал подчинить себе тогда еще вовсе молодой капитализм с его ставкой на "научность", наивно и односторонне понятое логическое мышление.
Благотворная традиция романтизма (Гете, Эмерсон, Торо) была оттеснена куда-то на периферию сознания человечества в ХХ веке. Прагматическая доктрина открыто подняла голову, вернее, свое многоголовье гидры, манифестировавшись так ли, иначе ли - во всевозможных проявлениях крушения "старого мира".
Антонен Арто на Западе с его "жестоким театром", своими корнями уходившем в магию, не был понят своими современниками. Хотя они уже обладали накопившимся к тому времени опытом переживания феномена "дада", перетекавшего в сюрреалистический театр, внутри которого уже был зачат театр магический. Это своеобразное движение вспять, на круги своя, возвращение к истокам, впрочем, породило новейшую литературу, такую как роман Гессе "Игра в бисер". Или же, те шокирующие манифестации самого Арто, который предпочитал атмосферу таинственности, мелодекламацию, потусторонние крики, крупные формы, бледную голую худобу, жирные складчатые телеса грешников и святых, пап, королей, сумасшедших.
Апогей такого театра, – суды Сталина, пожалуй, мнившего себя (как, впрочем, и "фюрер" по примеру римских цезарей) неким "социальным драматургом", "верховным и божественным". Как утверждают свидетели судебных процессов 1937 года, невозможно было не уверовать в истинность признаний "заговорщиков" и "врагов народа". Если бы эти суды поручили инсценировать режиссеру, то ему бы понадобилось немалое число репетиций, чтобы добиться от обвиняемых такой сыгранности. Это правда: Сталин обожал не только артисток театра, но, как истинный политический актер и режиссер, – и театр, как таковой. Все дело в том, что в роли обвиняемых выступали также матерые политические актеры, соответственно – конкуренты Сталина по цеху, который надо было основательно перетряхнуть.
Как и Сталин, соединивший в себе священника и политика, Гитлер зачаровывал современников. Так, Юнг в своем труде "Диагностируя диктаторов" не скрывает своего восхищения фюрером: "Гитлер шаман, род божественного сосуда, полубожество, более того, миф…". Да, они являлись политическими шаманами, разнузданными в ту железную эпоху. И при том – политическими марионетками по преимуществу, искусно ведомыми мировым капиталом из-за кулис. Безусловно же то, что политическому шаманству был дан толчок шаманом непосредственным, шаманом c оргаистически-хлыстовской выучкой, к тому же отъявленным хулиганом Григорием Распутиным. Вот родоначальник-пророк политического шаманства, наиболее оригинальный и колоритный из всех, ведь в нем бушевала свободная и мощная сибирская порода!
Театр на Дубровке, глубоко ностальгический по спокойному и безопасному советскому прошлому мюзикл "Норд-Ост". Заложники вспоминают, что, когда в начале второго акта на сцену выбежали люди в масках и с автоматами, – зал встретил их рукоплесканиями. Конечно же, поклонники театрального искусства посчитали это находкой режиссера. Лишь автоматные очереди вернули людей с небес на землю. Троллейбусы с отравленными телами зрителей, катящие свои колеса подальше от этого поистине "жестокого театра", – такое и не снилось ни театру дада, ни Ионеско, ни Арто, ни Беккету, ни иже с ними мастерам искусства. Путин и его ФСБ, вольно или невольно, вместо террористов, явились в качестве "режиссеров" финала "спектакля" "Норд-Ост".
Реальность самой жизни, и реальность искусства имеют тенденцию сходиться в одной точке. Самолеты, врезывающиеся в "башни-близнецы", и Пентагон похоронили заодно с тысячами невинных жертв и "фабрику грез" с ее "страшилками" Голливуда.
Мистерия, – душа театра. В ней нет актера, изображающего другого, в ней действуют только герои. Мистерия, – не современный театр имитации и лжи. Силы природы разыгрывают здесь сами себя. Это неслыханно трудно, – когда не может быть случайного жеста в спонтанном действии, без страха двигающемся в будущее. Участие в мистериях требовало необходимых ограничений: оно запрещалось преступникам, индивидам чужой расы и людям жестокой судьбы, в жизни которых случались чередою одни катастрофы или невероятные несчастья (например, Эдип-царь). Мистерия не жанр. Здесь нет, и не может быть каких бы то ни было, репетиций. Мистерия этого дня может быть сыграна только один раз.