На деликатной сфере книжной графики печально отразился кризис отечественного книгоиздания, длившийся долгие годы. Кризис, кажется, позади. Но в новую буржуазную реальность серьезная украинская книга входит… без иллюстраций. В детских книгах без этого никуда, издатели это прекрасно понимают, а вот на взрослой – видимо, экономят. О том, зачем взрослому человеку картинки в книжке, и как эти картинки возникают во времени и пространстве, и шел разговор с лауреатом Международной книжной ярмарки в Болонье художником Михаилом Александровым.

Еще со времен Юрия Тынянова идет дискуссия о нужности или ненужности книжной иллюстрации в принципе. Сам Тынянов считал, что не она нужна: идет якобы навязывание образов, выключение воображения читателя. Есть у книжной графики такие столпы как Вернер Клемке или наш (теперь уже не наш) Владимир Фаворский. Фаворский считал, что иллюстративный ряд должен быть принципиально ненавязчивым, должен напоминать анфиладу комнат, по которым приятно пройтись. Чтобы, открывая книгу, читатель чувствовал себя Наташей Ростовой, которая несется на свой первый бал через эту анфиладу. Ведь иллюстрации могут быть приглашающими или завершающими, а то и преграждающими, не дающими идти дальше. Если иллюстратор человек умный, и у него есть свое представление о произведении – работы ненавязчивы, но появляется некий аромат у книги. Хороший мастер не спорит с произведением. Хотя есть и другой подход. Модернисты уверяют, что спорить с автором и переставлять акценты в книге можно и нужно. Причем это началось еще лет сто назад – футуристы и супрематисты выпускали такие книги, где художественный и литературный ряд спорили между собой за внимание читателя. Они не заботились об удобстве читателя, а стремились создать артефакт. И это тоже интересно и хорошо – все хорошо, что сделано с душой.
Книжная графика тяготеет к низким жанрам, таким как карикатура, комикс. Как вы к этому относитесь?
– Смешение жанров сейчас наблюдается везде, и происходит это во многом за счет привлечения низких жанров. Посмотрите, Ларс фон Триер снял полновесный порнофильм. Комиксы становятся основой для фильмов, в частности, таких хороших как “Sin city”. Достаточно и плохих примеров использования китча, и хороших. Его обрабатывают, переваривают, – и в руках художников-концептуалистов (и киевских, и московских) получается совершенно новый, интересный продукт. Как раз в жанре комикса очень много работает талантливых художников, они так рисуют, как не каждому иллюстратору по силам. А если их наработки берутся как некая платформа, все это смешивается и ди-джеится, исходя из конкретной книги, получается порою очень неплохой продукт. Если ты сам это делаешь – получаешь еще и кайф от интересной работы. И от результата такой работы дети не могут оторваться. Да и взрослые тоже.
Взрослая книга редко может похвастаться концептуальным оформлением. Что же, книжная графика – однозначно детский жанр?
– Иллюстрированная взрослая книга – это, пожалуй, уже некий артефакт. В украинском варианте это часто принимает формы так называемой “статусной книги” – книги, дороговизна которой единственно и имеет значение. Статусная книга – как статусный телефон, как статусные часы. Как подарочная булава, в конце концов. Новое малороссийское купечество создает запрос на такие вещи, весь смысл и назначение которых – стоять в витрине серванта. Это ужас – книги, которые созданы с единственной целью – на подарок Президенту.
Совсем другое дело – иллюстрированная взрослая книга, которая создается как арт-объект. В Украине сейчас как будто не до таких изданий. В свое время, еще до перестройки московское издательство “Книга” позволяло себе артистично иллюстрировать книги для взрослых. Одной из таких книг был “Золотой теленок” Ильфа и Петрова. Там с книжным блоком художник, Леонид Тишков просто творил чудеса! Он внес как бы игровой момент. Один пример: эпизод, когда во время путешествия по Туркестанской железной дороге Остап Бендер заходит в купе к писателям, он им еще предлагал писательскую машину, помните? Представьте, он открывает дверь в купе, и этому соответствует иллюстрация на правой стороне: полоса света и тень Бендера, падающая на спящих. Переворачиваешь страницу – и ты оказываешься внутри купе, и видишь картину, которая предстает оттуда: в проеме двери силуэт Остапа. Этими фишками наполнена вся книга, а ведь это книга для взрослых. Наверное, чтоб они снова почувствовали себя детьми? Между прочим, и мультфильмы создаются в основном для детей, но отдельные шедевры – например, Миядзаки – захватывают и взрослых. Очень важно, чтобы в книге было это игровое начало. Книга вообще штука сюрреалистическая, посмотрите на пространство книги – насколько оно искривлено. Книжный блок своей формой сам приглашает иллюстратора и ребенка включиться в игру (помните мультики, рисовавшиеся в углах учебников или тетрадей на уроках?). Страница переворачивается, а пространство продолжается, плоскости вроде разные, но в то же время предполагается, что это цельнее пространство. Соответственно, с этим можно играть. И Леонид Тишков, о котором я упоминал, делает это виртуозно, хотя по образованию он даже не художник, медик. У нас, к сожалению, на такую книгу пока нет запроса со стороны издателей. Еще в то время, когда я еще заканчивал Художественный институт, приходил в какие-то издательства предлагать свои работы и идеи, мне через губу говорили: “У тебя, Миша, московский подход”. Потому что киевская школа стремилась брать картинкой, ее качеством, а московская упирала на эстетскую игру.
То есть красивая картинка – это и есть киевский подход, киевский стиль?
– У нас все странно. Такое впечатление, что есть только “А-баба-га-ла-ма-га” Малковича, и только он делает в Украине иллюстрированные книжки. Ему респект, конечно, что он это делает. В плане детской книги, да и иллюстрированной книги в принципе на Украине ему равных нет, все издательства отстают, и причем заметно. Причины такого отставания у каждого свои – у кого-то в тупости, у кого-то – в жадности. А Малкович привлекает Владислава Ерко, это мирового уровня художник, прекрасный иллюстратор. Но плохо то, что всех вообще художников Малкович просит рисовать так, как Слава Ерко. В результате такого тиражирования стиля в книжках видим порою вкус купечества, фирменный малороссийский мещанский гламур. Книжки для родителей, а не для детей. Будто мы живем в стране разбогатевших парикмахерш. Такие “малороссийские” книжки надо ставить в сервант за хрусталь (они такие засахаренные!), и бить по рукам детей, когда они тянутся к этой книге. Не надо делать красивые картинки для случайно разбогатевших людей, надо – для их детей, которые гораздо динамичнее, восприимчивее. Детям это и нужнее.
Расскажите о книжной ярмарке в Болонье – как далеко ушли они и насколько всерьез отстали мы?
– Итальянский город Болонья – это как бы большая ВДНХ. Там проходит множество разнообразных выставок-ярмарок, не только книжных, но и автомобильных, и белья, и чего угодно. Выставки проходят в специально построенных громадных ангарах, это целая система. Болонья на этом бизнесе живет, такова атмосфера этого города. На выставке проводишь целый день, оторваться невозможно, так что в город я попадал только ночью.
В Болонье я увидел творения одного художника, его зовут Петер Сис, и влюбился в его рисунки. Чех, но живет в Нью-Йорке. Он сам придумывает истории, и сам же их иллюстрирует, то есть полностью режиссирует книгу. На каждом развороте – что-то неожиданное. Он играет с макетом, вольно смешивает жанры, включая комикс, высокое микшует с низким, использует приемы киномонтажа. Я успел выхватить несколько книг этого Петера Сиса уже перед отъездом. Очень выделялось в Болонье немецко-швейцарское издательство “Норд-Сус” (то есть “Север-юг”). У них есть прекрасные книги, оформленные в стиле бидермайер (это что-то типа приземленного ампира, ампира без патетики и героизма). Только это бидермайер осовремененный, отточенный, ничего лишнего. Маленькое немецкое издательство “Инкогнито” тоже мне очень понравилось. Они делают авторские открытки. Но не того подросткового типа, что лежат у нас повсюду, с поздравлениями для каждого имени. У них есть прекрасный художник – Сова. Его живопись добротная, чуть-чуть наивная, и присутствуют какие-то абсурдистские моменты, например, сидит кошка на лондонском подоконнике и видит, как через Лондон пролетают пингвины. И все это мрачно, добротно, загадочно. Лондонские издательства очень впечатляют.
Что же, Болонская выставка – это выставка европейская?
– Нет, там были представлены и американские, и японские издательства. Кстати, тайваньское издательство “Grimm-Press” привлекает очень много бывших наших соотечественников, советских художников. Это издательство – эдакий юго-восточный мега-монстр. Они сознательно идут на рисковые ходы: дают иллюстрировать сказки Толстого какому-нибудь японцу или итальянцу, а японские сказки иллюстрируют русские. То есть намеренно перебалтывают культуры, чтобы продукт получился неожиданным. И хорошо получается! Работают наши и в Японии – Валентин Гордейчук, Ольга Якутович – насколько я знаю. Белорусская школа востребована – и в Москве, в частности. На выставке в Болонье белорусы ходили просто клином, их привезло несколько издательств. Белорусская школа графики очень добротная, они на рыцарскую тему упирают, будто у них куча замков. Даже сейчас на душу населения в Белоруссии издается книжек больше, чем в Москве.
Вы упоминали, что больше авторской свободы в том случае, когда оформляешь книгу, тобою же и написанную. Не пытались сделать книгу?
– Честно, говоря, для своей дочки Сони я уже в течение трех лет рассказываю бесконечную сказку. Это авантюрный роман, роман-путешествие. Начал я рассказывать, когда ребенку было полтора года, и сюжеты были простенькие. Существует некий шампур, на который нанизываются сюжеты, но с каждым годом они становятся сложнее, изощренней. Я уже думаю, не создать ли по мотивам этой бесконечной сказки книжку? Было б интересно, если бы эта книжка была отражением истории, чтоб по мере взросления ребенка и продвижения вглубь книги сюжеты и иллюстрации усложнялись. Но это сложно реализовать. К тому же надо, чтобы идея отлежалась.
Вы работаете исключительно как иллюстратор, или у вас есть работы самодостаточные, вне контекста книг?
– Было время, когда рухнули все издательства. Тогда художники могли выживать, только уезжая куда-то на пленер и продавая работы за рубеж. За копейки, тогда – за копейки. А для продаж годится лишь станковая живопись – то есть работы, не привязанные к контексту. Монументальная живопись привязана к интерьеру, стенам, диктуется выбором материалов; книжная графика существует в контексте книги, а станковая живопись наиболее свободна. И все занимались такой свободной графикой и живописью, причем чемоданных размеров. Был даже такой термин – чемоданный размер. Для того чтоб у иностранцев не было проблем с вывозом.
А как готовят книжных графиков?
– Существует отдельная мастерская в Академии живописи. Здесь обучают не только мастерству рисунка, но и основам макета, уделяется внимание и таким вопросам, сколько знаков должно быть в книжной строке, чтоб читатель не уставал, воспринимал легко, чтоб книга не утомляла. Но нужно самому чувствовать, каких навыков и знаний поднабрать, оформляя то или иное произведение. Когда я делал рисунки к “Мертвым душам” Гоголя, я должен был поднять информацию о быте того времени, знать о нем все абсолютно: как фрак носить, какие на вине этикетки были, какие журналы выходили. Может, я вплету имитацию журнала с какой-нибудь цитатой, понятной только для понятливых! Это же игра.
Масс-медиа обладают более значительным финансовым потенциалом, нежели отечественные издательства. Может быть, они сформируют запрос на работу иллюстратора?
– В периодике есть спрос на мой труд, причем в основном это касается аналитических изданий. Причем спрос остается устойчивым, никто не может заполнить эту нишу, и я не знаю почему. Мало кто мне составляет конкуренцию. Наверное, дело в том, что в этой сфере пытаются работать карикатуристы, поденщики, дилетанты, у которых совершенно другой уровень метафоры, осмысления текста. Хотя косность редакторов иногда бьет в глаза. У нас серьезные издания рассматриваются их сотрудниками зачастую как возможность хорошо дожить до пенсии и пристроить на непыльную работу родственников и друзей. Такие грустные выводы я сделал после сравнения киевского и московского стиля работы. Был момент, когда одно из издательств, где я получал основную массу своих денег, находилось на грани краха из-за политической конъюнктуры. Я решил предложить свои работы нескольким украинским журналам. Тем более тогда открывался украинский “Эксперт”. Я знал московский “Эксперт”, и представлял этот уровень – там очень много интересных иллюстраций. Итак, я разослал свое порт-фолио с типовым письмом в несколько аналитических еженедельников. А кроме того, и в Студию Артемия Лебедева. Это было в пятницу вечером. В понедельник, открыв почту, увидел ответ из Студии Лебедева, который они отправили еще в пятницу поздно вечером. В письме было изложено пожелание сотрудничать, прилагались договора. Украинские еженедельники так оперативно не работают! Мне не ответили до сих пор, хотя прошло пять лет.
А куда же подевались профессионалы старой закалки, если вокруг, как вы говорите – сплошная песочница?
– А профессионалы старой закалки не слишком дружат с технологиями. Может быть, они боятся себя предлагать, не умеют этого. Среди них есть люди, умеющие мыслить, друзья по разуму. В результате все заняты частными интерьерами, рисуют на потолках членов Партии регионов амурчиков. И так из искусства уходят в ремесло. Что такое искусство – это игра. А если делается что-либо, скрипя, ради денег – то это ремесло. Кто-то уходит в компьютерные технологии, кто-то делает рисунки для компьютерных игрушек. Это тоже неплохо, это жанры, которые развиваются. Но в итоге в нашей периодике и в нашей книге редко встретишь современную, острую иллюстрацию.