Россия «возвращается к самой себе… в собственную историю», — объявил Владимир Путин в Валдайской речи осенью 2013 года. Россия, по его словам, уже не советская («советскую идеологию … вернуть невозможно»), но и не царская (Путин призвал не идеализировать Россию до 1917 года), и даже не постсоветская (поскольку этот тяжелый этап, согласно Путину, мы уже успешно преодолели). При этом российский президент не сформулировал в явном виде, в чем же заключена истинная сущность России, неизменная на всем протяжении ее истории. Сущность эта остается неким нерасчленимым мистическим целым. Присоединение Крыма как будто добавило ясности: возвращение к политике территориальной экспансии радикально отличает сегодняшнюю Россию от двух постсоветских десятилетий и роднит ее как со зрелой советской, так и с Российской империей — расширение собственных границ было важнейшим смыслом для обеих. Но на фоне нового российского экспансионизма в постсоветской государственной идентичности обозначились черты, которые, напротив, отличают ее и от дореволюционной, и от коммунистической. Присоединение Крыма и участие России в событиях на востоке Украины в апреле 2014 года апеллируют к защите «наших», «русскоязычных» или «соотечественников», тем самым подчеркивая националистический характер экспансии и подталкивая Россию в сторону национального государства, которым она никогда в своей истории не была. В России до 1917 года государственная идентичность была имперской, монархической и православной, но никак не национальной (так что немец барон Фредерикс мог оставаться министром двора даже во время войны с Германией). В Советском Союзе государственное самоопределение строилось вокруг коммунистической идеологии, в рамках которой постепенно сложилось представление о советской наднациональной общности, вместившей в себя «дружную семью народов». (Никого ведь не смущало, что во главе коммунистической империи стоит грузин.) После распада Советского Союза мы перестали называть себя советскими, а характер государственной идентичности новой России стал предметом дискуссий. Одни отстаивали идею, что в России необходимо построить гражданскую нацию, другие считали, что Россия неспособна (и даже не должна) преодолевать свою имперскую сущность, а третьи выступали с концепцией национального государства, в котором так или иначе закреплена главенствующая роль этнических русских.