Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Pro et Contra » №4-5, 2012

Самюэл Грин
После Болотной: новая норма в публичной политике

Всего этого не должно было произойти. «Единая Россия» не должна была набирать большинство в Думе 4 декабря 2011 года с таким трудом. Тысячи протестующих не должны были выйти на Чистые пруды и Лубянку в Москве 5 декабря 2011 года. Десятки тысяч людей не должны были заполнить Болотную площадь 10 декабря и проспект Сахарова 24 декабря. Протест не должен был пережить новогодние праздники, Владимир Путин не должен был прибегать к такой высокой степени мобилизации, чтобы обеспечить безопасность своего триумфального возвращения в Кремль.

 

Алексей Навальный не должен был стать таким популярным. Владимир Рыжков и Алексей Кудрин не должны были вернуться в политическую жизнь. Михаил Прохоров не должен был вообще в нее прийти. Pussy Riot не должны были спеть про Путина в храме Христа Спасителя, а ни государство, ни Русская православная церковь не должны были так агрессивно на это среагировать.

 

Чтобы правильно оценить значение всех этих неожиданных событий, нужно отделить по-настоящему новые явления от тех, которые на самом деле существовали и раньше. Традиционная точка зрения состоит в том, что возвращение Путина к власти (как будто он когда-то из нее уходил) — это закономерное явление, а вот протесты — отклонение от нормы. Если так, то следует пересмотреть представление о том, что российские граждане проявляют пассивность перед лицом авторитаризма и что они «агрессивно неподвижны» в социальной, экономической и политической среде, которая в силу своих фундаментальных свойств оказывается неуязвимой для любого воздействия. Но режиму Путина и свойственному ему стилю правления всего двенадцать лет, тогда как инерция и «неподвижность» российского общества безусловно старше. Так где же здесь норма, а где отклонение?

 

На первый взгляд кажется, что переломный момент очевиден. 24 сентября 2011 года, когда Путин и тогдашний президент Дмитрий Медведев объявили, что первый заменит второго, а второй — первого или, скорее, что Путин будет преемником своего преемника и своего же предшественника, а Медведев будет преемником своего предшественника и своего же преемника, никто в стране не удивился. Именно это и должно было произойти: разрушение искусственного тандема и возвращение источника неформальной власти на формальную должность.

 

Но тем не менее 24 сентября 2011 года стало отправной точкой: начал меняться сложившийся ранее способ государственного управления. Объявляя о том, что ничего не меняется, что все возвращается к тому, как было, режим на самом деле поменял все. Сила постъельцинского стиля правления была в его гибкости, в подвижном пространстве элит, денег, собственности, идей и идеалов вокруг небольшого ядра концентрированной власти. Управляя идеями, людьми и собственностью, режим мог менять форму и принципы взаимодействия со своим окружением без каких-либо последствий для сути; главное было соблюдать основное правило: никаких резких движений. Инерция была важнейшей ценностью, и рассматриваемая политэкономическая модель, хотя и носила изменчивый характер, реагировала только на внешние раздражители, избегая возникновения любых вызовов изнутри системы.

 

С этой точки зрения 24 сентября было как раз резким и совершенно ненужным движением, то есть нарушением главного принципа. Почему было принято такое решение — вопрос для другого исследования. Достаточно сказать, что решение это привело к мгновенному окостенению всей политической системы. Когда появилась новая важнейшая цель — триумф лидера, стало абсолютно ясно, что все, что осталось от системы, теперь может двигаться только в одном направлении, для достижения только одной цели. Гибкость была утеряна. А текучее политическое пространство, которое всегда мешало российской оппозиции встать на ноги, вдруг оказалось сухой — пусть даже болотистой — почвой. То есть на самом деле именно Путин создал «Болотную площадь».

 

Так ли это? Если посмотреть на более ранний период, можно утверждать, что кое-что начало меняться в России давно, просто очень медленно, незаметно и без лишнего шума. Если коротко, то структура российского общественного мнения расслоилась. Если ранее существовала тесная связь между отношением россиян к политике, экономике и собственному благополучию, то начиная с августа 2008 года эта связь стала ослабевать. Причины этого сложные и не совсем ясные. Конечно, наступление в стране экономического кризиса на год позже, чем в остальном мире, было одним из важнейших факторов, породивших естественное беспокойство среди представителей всех социальных слоев. Возможно, появление путинско-медведевского тандема, добавившее неопределенности политическому ландшафту, тоже было одной из причин. Вероятно, сыграла свою роль и война с Грузией. Неудачное выступление российской женской сборной по спортивной гимнастике на Олимпиаде в Пекине вряд ли имело какое-то значение, но совсем сбрасывать его со счетов не стоит. Что бы это ни было, оно кончилось в сентябре 2011 года, как раз когда Путин положил конец периоду гибкой власти, которую он до этого так тщательно создавал, и в структуре российского общественного мнения был восстановлен порядок.

 

Два этих утверждения — что режим сам изменил политический ландшафт и что в общественном мнении уже и раньше назревали изменения, которые повышали вероятность будущих протестов, не являются взаимоисключающими. Более того, они дополняют друг друга весьма удачно, если учесть, что оба эти феномена произошли в одном и том же месте в одно и то же время и связаны с одними и теми же людьми и событиями. Ниже я попробую показать, как два этих фактора могли взаимодействовать друг с другом; для того чтобы это сделать, я проанализирую, что происходило с российским общественным мнением до, во время и после этого периода «кризиса», или «аномальной» политики. Я попытаюсь ответить на три вопроса. Во-первых, я прослежу главные отличия структуры общественного мнения во время «нормального» и «аномального» периодов российской политики. Во-вторых, я буду анализировать то, как эта разница между «нормальным» и «аномальным» периодом политики и общественного мнения заставляет нас пересмотреть старое представление об источниках власти и легитимности в России. И в-третьих, я постараюсь ответить на вопрос о том, возвратится ли российская политика после окончания «аномального» периода к докризисному status quo или можно говорить о появлении «новой нормальности», благодаря которой ближайшее будущее в России будет сильно отличаться от недавнего прошлого. …



Другие статьи автора: Грин Самюэл

Архив журнала
№3-4, 2014№1-2, 2014№5, 2013№6, 2013№3-4, 2013№1-2, 2013№6, 2013№4-5, 2012Специальный выпуск. 2012№3, 2012№1-2, 2012№5, 2011№3-4, 2011№1-2, 2011№4-5, 2010№3, 2010№1-2, 2010№5-6, 2009№3, 2007
Поддержите нас
Журналы клуба