Рассматривается тема множественной идентичности через сосуществование советской (вненациональной, гражданской) и этнической идентичностей на примере евреев в СССР. Источниковой базой служат личные интервью российских сибирских евреев, проведенные автором, дополненные опубликованными интервью, собранными другими исследователями. В качестве ключевого вопроса заявлено выявление причин актуализации советской и еврейской составляющих множественной идентичности. В качестве методологического используется концепт «советского простого человека», сформулированный группой Ю. Левады (принадлежность человека к социальной системе и советскому режиму и его способность стать частью системы), а также утверждение, что для еврейской идентичности в советское время конфессиональная принадлежность перестала быть значимой. Показано, что для евреев, не являвшихся активистами национального движения, доминирование какой-либо идентичности было ситуационным. Понятие «советского» включало прежде всего интернационализм, атеизм и отсутствие права на исключительность или уникальность. Этническая идентичность могла конструироваться через позитивные и негативные эмоции и переживания. Источником негативных эмоций выступало внешнее окружение, наиболее часто негатив проявлялся как реакция на бытовой и государственный антисемитизм. Позитивные переживания формировались внутри семьи или через личный выбор человека. Часто встречавшимися способами формирования позитивного настроя были «коллекционирование евреев», а также исполнение максимы «либо лидер, либо одиночка». Для большинства информантов обращение к «советскому» было интуитивно понятным и неотрефлексированным. Также присутствуют маркеры, которые могут трактоваться как исключительно еврейские: традиция имянаречения в честь умерших родственников, семейное использование идиша, связь пищевых кодов и религиозной традиции (кашрут). В активном общении идиш не сохранился и в позднесоветские годы использовался как «язык для своих». Соблюдение некоторых религиозных практик (прежде всего шаббата и пищевых запретов) оказалось нормативным в силу семейного воспитания даже для нерелигиозных евреев.