Михаил Байдаков: «Правильно осознанная общность – и позитивного, и негативного – может дать более прочную основу для межгосударственных альянсов, нежели только экономический интерес»

Интервью председателя правления «Миллениум Банка» Михаила Юрьевича Байдаковаглавному редактору альманаха «Развитие и экономика» С.Н. Белкину

– Михаил, первый вопрос в нашем разговоре – о предложенной тобой условной теме номера: социокультурное единство евразийского пространства. Проблеме Евразийского союза мы посвятили второй номер альманаха. Теперь мы к ней вновь возвращаемся или, вернее сказать, идем вглубь?

– Не только вглубь, но и вширь – в буквальном смысле. Потому что я считаю важным рассмотреть взаимодействие не только стран, сегодня называемых Евразийским союзом, но и всего человеческого сооб­щест­ва, находящегося на пространстве, называемом нами евразийским. Причем рассмотреть это не столько на общепринятом уровне торгово-экономических и политических связей, сколько с позиций общего культурно-исторического и духовного базиса, на котором де-факто это пространство существует. И постараться понять: что из этого базиса способствует единению, совместным проектам, а что препятствует, разъединяет. Мы все очень глубоко взаимосвязаны в пространстве культуры, духовных ценностей, религий. Наша страна – Россия – многонациональная. Разные ее составляющие тяготеют как к европейским, так и к азиатским культурам, религиям, традициям. Русская культура – по преимуществу культура европейская, хотя и мусульманство – да и другие религии – для нас, как и для Европы в целом, являются исторической частью нашей жизни. У нас с остальными европейцами общие корни и в музыке, и в архитектуре, и в живописи, у нас общая религиозная основа – христианство, мы вместе создавали то, что сегодня является общемировой наукой, все основные общественно-политические концепции и теории – тоже общие. Даже противостояния у нас общие, включая, к несчастью, взаимоистребительные войны. Правильно осознанная общность – и позитивного, и негативного – может дать более прочную основу для межгосударственных альянсов, нежели только экономический интерес.

– Мы уже много лет проводим совместную с итальянскими партнерами исследовательскую работу в области геоэкономики. В связи с этим у меня есть вопросы о наших с ними многолетних взаимодействиях. Но сперва: почему именно Италия, а не другая из многих, быть может, в чем-то более близких стран?

– Италия – это страна, имеющая прочный исторический христианский базис – ценностный базис, направленный на созидание. Каждая поездка по Италии лично мне добавляет оптимизм в мыслях о возможностях развития человечества: каждый город – действующий музей результатов труда многих поколений, включая сегодняшнее. В экономике страны главная основа – малый и средний бизнес, реализующий конкретные бизнес-идеи, вплоть до фактического создания малых транснациональных корпораций, а ведь это показатель ментальной нацеленности общества на то, что только труд дает будущее. Как следствие – возникло интенсивное взаимодействие с итальянцами на основе близкого понимания мировых проблем экспертами обеих сторон – понимания, подкрепленного готовностью и взаимным стремлением к постоянному сотрудничеству. Так, в 2008 году мы пришли к идее проведения совместного форума в Модене, где родилась ставшая известной «Моденская декларация». Но не забудем, что этому предшест­вовала незаметная, тихая, но весьма важная работа по собиранию сил, формированию круга экспертов, ученых, аналитиков, заинтересованных в совместном обсуждении проблем.

– Пожалуй, конференция в Модене подтвердила эффективность этой тихой работы, поскольку тогда мы, оттолкнувшись от некоего общего понимания вызовов развитию цивилизации, вышли на проблемы и решения буквально мирового масштаба. В каком направлении продолжается эта тихая работа?

– Действительно, в 2008 году в Модене были сделаны прорывы в понимании развития мировой экономической, да и не только экономической, ситуации. Напомню нашим читателям, что за несколько месяцев до общепризнанного начала кризиса мы заявили о том, что предстоит пережить миру в области экономики и финансов, предъ­явили эксперт­­ному сообщест­ву виˆде­ние причин кризиса. Это было важным и глубоким результатом, демонстрирующим интеллектуальные, аналитические возможности созданной нами международной экспертной группы. Но сейчас просто деклараций уже мало. О том, что с мировой экономикой не все в порядке, говорят сегодня уже очень многие. Но понимать это, говорить об этом, фиксировать симптомы болезни – явно недостаточно. Болезнь надо лечить. И если оставаться в рамках подобной медицинской образности, то я бы позволил себе такое сравнение: если «Моденская декларация» – это верно поставленный диагноз, то последующая деятельность – поиск терапии.

– Позволю от себя добавить для читателей альманаха, что «Моденская декларация» была не просто констатаций фактов и выявлением негативных явлений в мировой финансовой системе. Она была частью целой серии исследований, дискуссионных круглых столов, конференций, в которых углубленно анализировались проблемы не только и не столько экономики как таковой, но и гораздо менее материальных сфер человеческой жизни – таких как целеполагание, мотивация, морально-этические вопросы.

– Да, «Моденская декларация» – это в основном симптоматика тяжкого системного заболевания общества потребления, поэтому мы продолжили поиск причин, корней мирового кризиса. Проведенный нами в 2010 году круглый стол в Абхазии на тему «Неосознанное влияние экономики и окружающей среды» позволил не только обсудить актуальные вопросы, но и сформировать междисциплинарное направление дискурса, в который вовлечены ведущие специалисты из разных областей. Мы пришли к общему пониманию того, что экономика – при всей ее исключительной значимости – вещь вторичная, прикладная. Ведь, собственно, и тогда, накануне кризиса, мы говорили преимущественно об этом. Мы говорили о том, что мир ушел в область потребления. О том, что итогом этого ухода от производства к потреблению стала неимоверная раздутость финансовых деривативных активов, которые тогда почти в девять раз, а теперь существенно больше превышают реальные экономики в мире. Важно отметить, что эта тема постоянно звучит и на мероприятиях, проводимых Мировым общественным форумом «Диалог цивилизаций», возглавляемым Владимиром Ивановичем Якуниным. То направление анализа, которое мы ведем в рамках нашего проекта «Диалог Запад–Восток: интеграция и развитие», является тесно связанной частью грандиозного по своему охвату и глубине дискуссионно-аналитического и организационно-практического массива. Такой массив создан якунинским духовным кластером, состоящим из «Диалога цивилизаций», Фонда святого всехвального апостола Андрея Первозванного, Центра национальной славы России и других структур и начинаний. В духовном альянсе с ними находится и наш альманах «Развитие и экономика». Это важно не забывать для более полного и правильного понимания содержания нашей деятельности и направленности интересов. Так что все, что мы делаем, является в целостном смысле частью нашего общего дела, нашего поиска пути развития России. А для этого надо заниматься в том числе и диагностикой заболеваний, и поиском надлежащей терапии.

– Позволю себе добавить, что и ежегодные форумы на Родосе, и «Моденская декларация», и круглый стол в Абхазии, и регулярные выпуски альманаха «Развитие и экономика», и одноименный портал, который посещают десятки тысяч читателей, фактически бросают вызов обществу потребления, ясно демонстрируя, откуда произрастают корни мирового кризиса и к чему это приведет, если болезнь не лечить.

– Экономика потребления привела к серьезным изменениям ментальности и производителей, и экономистов, и финансистов. Еще исторически недавно, когда произносились слова «народ», «население», в первую очередь имелись в виду производители, трудовая сила страны. Теперь же – исключительно так называемые потребители и объекты социальной защиты. После расслабляющего многолетнего приумножения денег из денег важно вернуть не столько капитал и капиталистов обратно в производство. Гораздо более значимая проблема – развернуть ментальность простого человека от понимания жизни как процесса потребления к процессу участия в мировом труде, пониманию, что базой созидательного труда во имя собственного будущего и будущего детей являются основополагающие исторические ценности человечества, требующие сегодня защиты. Эта проблема сложна во всех отношениях.

– Можно ли говорить о попытке российских и итальянских единомышленников вернуть в экономику высокие нравственные смыслы, превратить финансовую сферу из смысла жизни в то, чем она и должна быть, – в инструмент развития?

– Большинство аналитиков понимают, что если возводить финансы в абсолют, поклоняться им, то они перестанут быть именно самими собой – инструментами. Они перестанут выполнять свои главные функции – регулировать экономику. Ведь что происходит? Долгосрочные инвестиции, предназначенные для долгосрочных проектов, должны что-то финансировать. Должно появиться поле деятельности, на котором это работает. Сегодня этого нет: ни длинных денег, ни международных инфраструктурных проектов, служащих созданию нового базиса развития человечества. Нынешняя, условно говоря, американо-британская система их в должном количестве и качестве не производит. К тому же мир все сильнее чувствует необеспеченность доллара. Или лучше сказать так: обеспеченность доллара только военной мощью Соединенных Штатов Америки. И наконец, все многочисленные совещания, встречи на самом высоком уровне ведут не к появлению созидательной программы выхода из кризиса, а только к складыванию неких новых правил работы на прежних полях. И для всех тех, которые заняты реальной практикой, ясно, что, как минимум, мы никуда не движемся. Если не сказать, что мы движемся в некий тупик. Появившийся недавно европейский Клуб долгосрочных инвесторов, идея которого зародилась как раз у финансис­тов Италии и развилась по всей Европе, нам показывает, что реальные экономисты, реальные финансисты об этом не только думают, но и делают конкретные шаги.

– И где же выход из этого тупика? И есть ли он вообще в рамках существующей мировой финансово-экономической системы? Многие экономисты говорят как о чем-то само собой разумеющемся, что сначала нужен полный демонтаж долларовой системы как фундамента, на котором основана мировая экономика. Что необходим новый фундамент – или фундаменты. Ясно также, что замене фундамента предшествует снос дома, поэтому катастрофических путей выхода из кризиса названо уже достаточно. Существуют ли иные – некатастрофические – пути выхода из кризиса?

– Возможный выход из положения, в котором оказалась мировая экономика, подсказывает в первую очередь история. Человечество должно сосредоточиться на новых крупных инфраструктурных проектах, должен появиться новый полюс производства общественного богатства, основанный на новых знаниях, на новых территориях. Где это может быть? Мы видим громадный Евразийский материк, который ждет своего развития. Есть ли для этого объективные и субъективные факторы? Безусловно, есть. Мы понимаем, что сегодня центр экономической силы переходит постепенно в Юго-Восточную Азию. Мы видим Европу, которая заинтересована в дальнейшем толчке развития. Она заинтересована даже просто потому, что обладает тысячелетним менталитетом людей, постоянно движущихся вперед, умением любое знание и опыт превратить в точку накопления богатства, точку накопления развития. Мы видим громадное пространство, громадную территорию – нашу страну, на которую внешне иногда смотрят как на местность, где добывают газ и нефть или куда можно ввозить товары. А мы, живущие на этой территории, знаем, что у нас, кроме газа, нефти и возможности ввозить к нам товары, есть еще другое, более важное – наши знания. Это практически незадействованная целина научных разработок, оставшихся нам в наследство от наших великих предков – и очень давно живших, и недавно живших, и даже сегодня живущих. И у нас есть главное – мы умеем планово решать задачи. Планово решать задачи всем обществом. Сегодня это, наверно, одно из самых ценных знаний.

– Следя за многими конференциями, форумами, публикациями, я часто ловлю себя на регулярном возвращении в сознание одиннадцатого тезиса Маркса о Фейербахе: «Философы лишь различным  образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Я имею в виду то огромное количество разнообразных диагнозов, которые ставятся современному обществу. Очень редко, однако, они принимают форму рекомендаций, но еще реже – конкретных проектных идей и предложений. Это вступление мне понадобилось для того, чтобы зайти на тему о недавно прошедшей конференции в Милане «Трансъевразийский пояс Razvitie. Миланский этап: новое измерение сотрудничества». Можно ли в связи с этим говорить о выходе на проектный уровень решения жизненно важных проблем, стоящих перед нашими странами?

– Не надо забегать вперед. Обсуждаемая в Милане тема далеко еще не проект в том обычном смысле, который несет в себе формула «бизнес-проект». Это пока еще сумма идей, которая может стать обычным проектом, она, несомненно, заточена на то, чтобы воплотиться в систему проектов, но это еще не проект. Разрабатываемая нами концепция, названная «Трансъ­евразийский пояс Razvitie», содержит в себе целый набор принципиально новых, прорывных идей. Первое положение состоит в понимании недостаточности просто надлежащего контроля за мировой финансовой системой – а именно это сейчас предлагается многими: введение контроля за оборотом деривативов, совершенствование механизмов биржевого и внебиржевого оборота капиталов, налоговое и иное стимулирование вложения средств в реальную экономику и т.д. Эти меры – какими бы они ни были – лишь попытки продлить жизнь существующей системе. Необходимо совершенно новое пространство – пространство совместного созидания вместо пространства совместной спекуляции. Предлагая такое пространство, мы претендуем ни больше ни меньше как на трансформацию геоэкономической карты мира, на формирование нового – более устойчивого и справедливого – мирового порядка.

– Это очень сильное заявление, его нельзя оставлять без внимания и уточняющих вопросов. Можно ли в связи с этим говорить, что проект – я буду пока упрощенно именовать его так – претендует на изменение хода глобализации?

– Думаю, что речь идет о большем.

– Что же может быть больше глобализации?

– Больше глобализации как некоего материального процесса перемещения и переподчинения ресурсных потоков является изменение способа мышления участников этого процесса. Предстоит не просто отказаться по каким-то причинам от участия в краткосрочной выгоде от удачной биржевой сделки и вложить свои деньги в невыгодный, но социально значимый проект, а увидеть в нем гораздо боˆль­шую, фундаментальную, долгосрочную выгоду, превосходящую какую угодно маржу от мгновенной купли-продажи. Предстоит перейти от глобализации свободно движущихся в зону максимальной спекулятивной прибыли частных финансов к выявлению комплексного, учитывающего интересы многих сторон и факторов, перспективного интереса. Важно указать, что интерес этот еще предстоит научиться измерять, что может быть достигнуто на основе научно-технологического, управленческого, промышленного, финансового сотрудничества. Для того чтобы решиться на подобный шаг, необходимо выйти за рамки либеральной парадигмы в экономике с ее представлением о государственных институтах как ночном стороже, отказаться от ориентации на краткосрочные спекулятивные сделки под влиянием хаотически меняющихся цен. Государство обязано взять на себя ответственность за общество, интересы которого оно представляет. Оно, по нашему мнению, обязано не только обеспечить возможность дискуссии о целях и этапах развития, но и взять на себя ответственное решение по формированию – хотя бы в форме целей и сроков – стратегических планов развития своей страны. Ответственное решение по реализации этих планов путем создания рычагов – возможно, вполне рыночных – по содействию реализации этих планов и по борьбе с противодействием им.

– Следует ли понимать так, что предлагаемое «инвестиционное пространство нового типа» будет обладать подобными привлекательными свойствами?

– Да, в этом пространстве предполагается связать друг с другом разделенные в настоящий момент блоки интересов, потенциалов действия, капиталов и создать операционный механизм интеграции разных типов деятельности, разных институциональных структур, разных международных агентов для нового направления движения. Как мы говорили, мир утратил ясные ориентиры – куда двигаться, за кем двигаться, к чему стремится, как привести в гармонию имеющиеся противоречия? Поэтому мы и говорим об «инвестиционном пространстве нового типа», имея в виду, что в «старом типе» вопрос об объединении усилий инвесторов либо имел очевидную цель совместной выгоды, либо совместных инвестиций не возникало.

– Можно ли в связи с этим говорить, что речь идет о поиске альтернативы тотальному либерализму в экономике, диктату финансономики?

– Несомненно. Однако при выходе за рамки либеральной парадигмы в области управления финансами с ее идеалом краткосрочности спекулятивных финансовых сделок возникает много вопросов, нуждающихся в глубоком осмыслении. Осознанный отказ от либеральных рецептов в экономике подводит нас к границе своеобразной terra incognita с точки зрения новых подходов к инвестициям, институциональным механизмам международного сотрудничества, формам планирования совместной деятельности. Пока еще остается непонятным, какая страна и какая модель, какой континент могут стать «мотором» вытаскивания мировой экономики из застоя. Замедлит ли свои обороты «двигатель» Китая, двинется ли навстречу новым прорывным созидательным задачам Америка с грузом финансиализированной экономики?

– Отсюда появилась тема номера!

– Да, именно отсюда. Очевидно, что необходима консолидация усилий для движения в некотором едином направлении. Но как определить это направление, как очертить его границы, как выставить флажки, разделяющие опасные и притягательные зоны? Вопрос является совершенно открытым и с точки зрения постановки проблем, и тем более с точки зрения намечаемых решений. Мы говорим о необходимости формирования нового инвестиционного пространства, а не просто проекта, сулящего выгоду его участникам. Смысл формирования подобного инвестиционного пространства сегодня состоит в том, чтобы создать на обширной территории, включающей Западную и Восточную Сибирь и Дальний Восток, Центральную Азию, то есть земли и России, и Казахстана, очаг генерирования общественного богатства совместно с Западной Европой – с ее финансовыми и технологическими группами. И все это – на основе дружест­венных, добрососедских, взаимовыгодных обменов со странами Юго-Восточной Азии и прежде всего с Китаем. Фактически речь идет о том, чтобы появился еще один полюс на территории Евразии – дополнительный к Китаю. Формирование этого нового полюса на территории Евразии совершенно необходимо. Без появления нового самостоятельного очага производства общественного богатства трудно говорить о формировании многополярного мира. Полюса влияний, не основанные на экономической мощи, являются неустойчивыми несамостоятельными институтами намерений и геостратегических претензий.

– Проект Трансъевразийского пояса базируется все-таки на предположении о длительной конкурентоспособной востребованности путей доставки грузов между Европой – в частности, Италией – и странами Азии – в частности, Китаем и Кореей – по территории России и Казахстана или по Евразийскому союзу в целом. Сам по себе этот факт неочевиден, но в любом случае было бы, наверное, понятным и оправданным стремление к конкурентоспособности транспортного маршрута, увеличению его пропускной способности, удешевлению грузоперевозок, расширению и стабилизации его присутствия в мировом рынке перевозок. Если эти параметры коридора не будут достигнуты, а средства по их достижению и удержанию не обеспечены, то все остальное, проговоренное языком гадалки, может стать даже не маниловщиной, а чем-то более опасным.

– Давай уточним термины. Обращаю внимание: я не говорю – транспортный коридор. Это известное понятие и модель, описываемая именно теми характеристиками, которые ты упомянул. И оно-то как раз не имеет ничего общего с тем проектом, которым мы с нашими итальянскими коллегами занимаемся. Речь идет о поясе развития, который является трансъевразийским, то есть охватывающим весь наш континент и становящимся фактически планетарной задачей. Именно задачей – практической, уже сегодняшней, актуальной, а не какой-то предпосылкой к высокому теоретизированию. Уже сегодня мы можем говорить как специалисты об очень конкретных точках развития в рамках Трансъ­евразийского пояса. Это вполне реальные бизнес-задачи, вполне насущные технологические и промышленные проблемы, вполне прагматичные подходы к созданию групп по трансферту технологий, заселению, переселению, по медицине и образованию. Вместо «языка гадалки» получается профессиональное деловое и социогуманитарное проектирование.

– То есть речь идет о довольно широкой социогуманитарной сфере, где находится место даже медицинским и образовательным проектам?

– Да, и неспроста миланская встреча в ноябре проходила именно в университетских стенах – в Университете Боккони. То, каким будет будущее образование наших детей – не только русских, а детей всего евразийского пространства, – тоже очень важно. Эта тема даст нам устойчивый вектор либо для пути вниз, либо для пути вверх. Нами был принят документ – «Миланский меморандум». Его полный текст будет  опубликован в этом номере альманаха. В нем, в частности, говорится о том, что речь идет о переходе к новому технопромышленному и социокультурному укладу через механизмы пилотных проектов и отдельных соглашений на том континентально-евразийском пространстве, которое включает Италию, континентальную Россию, Казахстан с выходом на тихоокеанское побережье.

– Уместно сказать несколько общих слов о российско-итальянских связях и отношениях. При всем очевидном взаимопроникновении русской и итальянской культур примеров успешного политического и экономического сотрудничества немного. Структура экономических отношений стран мало изменилась на протяжении многих лет: Италия покупает у России энергоносители, Россия у Италии – в гораздо меньших, в четыре-пять раз, финансовых объемах – промышленные и сельскохозяйственные изделия. Существует некоторое, не слишком большое, количество совместных промышленных предприятий в таких отраслях, как энергетика, производство бытовой техники и автомобилей. Многие считают, что подняться к уровню совместных планетарных проблем можно, лишь находясь на достаточно высоком уровне взаимного сотрудничества в разных сферах, что сперва надо пройти определенный путь роста национальных экономик для обретения предмета взаимных интересов.

– Сказанное тобой – типичный пример классического мышления в категориях «внешнеэкономической деятельности». Так действительно думают и действуют многие. Мы же говорим об ином взгляде и ином подходе. Прежде всего: наш пояс развития не является просто полюсом ес­тест­венного роста национальных и наднациональных экономик. Для его формирования необходимо специально организовывать, проектировать и планировать новые системы развития. Подчеркну, что мы различаем системы развития и системы роста и противопоставляем их друг другу. Речь идет не столько о покупке готовых существующих и зарекомендовавших себя заводов под ключ и о трансферте отработанных функционирующих технологий, скажем, из Германии в Сибирь или из Японии в Хабаровск, на Дальний Восток. Мы имеем в виду преимущественно формирование принципиально новых технологических решений на основе результатов российской фундаментальной практико-ориентированной науки во взаимодействии с западноевропейскими технологическими центрами, обеспечивающими перевод экспериментальных решений в новые прорывные технологии. Более того, чтобы планировать размещение заводов и поселений, формировать стратегические типы занятости для российской молодежи и международных инженерных групп, необходимо сначала наметить и создать геологистическую, геоэкономическую инфраструктуру, умно встроенную в глобальное мировое целое, взятое в его среднесрочной и долгосрочной динамике. Трансъевразийский пояс Razvitie как мультиинфраструктура должен рассматриваться не как сквозная пропускная труба через территорию России дешевых товаров массового потребления из Юго-Восточной Азии в Европу, безразличная к территории, по которой она проходит, но как сложная динамическая монтажная площадка нового технологического и социокультурного уклада. Пояс должен формироваться не столько под систему имеющихся рынков, но прежде всего под проектирование и создание будущего научно-производственного пространства, будущих заселяемых образованными людьми территорий, будущих рынков. Задача состоит не столько в прогнозировании естественно сложившихся действий, их учете и возможной коррекции, но – главное – в инициации, программировании и проектировании процессов развития.

– Обращаю внимание читателей на важную особенность рассматриваемой модели: она предполагает наличие целенаправленного управления – это так?

– Безусловно. И процессами роста, и тем более процессами развития необходимо управлять. Вне систем и специальных социально-институциональных механизмов управления ни процессы роста, ни процессы развития не существуют. Но в отличие от процессов роста процессы развития предполагают осознанное принятие обществом некоторого целенаправленного вектора движения в будущее. Без осознанной самоорганизации движения в заданном направлении не произойдет. В случае же «обычного» экономического роста его участники не осуществляют специальную работу по смысловой и целеопределительной самоорганизации с последующим изменением общественных условий для достижения поставленных целей. Они естест­венным образом движутся в рамках заданных социально-экономических обстоятельств, не стремясь их преобразовать.

– Вот так снова в нашем разговоре сам по себе всплыл уже упоминавшийся одиннадцатый тезис Маркса…

– Для людей, занятых реальным делом, мысль о необходимости преобразования окружающей действительности не является чем-то сложным или неожиданным. Но я продолжу разговор об управлении предлагаемым «инвестиционным пространством нового типа» – этим самым «поясом развития». Перейдя к обсуждению этого вопроса, мы поднялись еще на одну ступеньку усложнения темы. В связи с этим зафиксируем следующее: «пояс Razvitie» является комплексным системным проектом, нацеленным на расширение пространства жизни с одновременным прорывом к созданию принципиально новых технологических решений на основе фундаментального знания о новых физических принципах и эффектах. В целом формула взаимодействий вокруг Трансъевразийского пояса может, как минимум, иметь следующий вид: с Юго-Восточной Азией и Китаем – добрососедская взаимовыгодная торговля, с Европой – разделение в труде по созданию технологий, инфраструктур и систем организации жизнедеятельности следующего уклада, с Россией – пространство новых инфраструктурно-промышленных решений. Говоря об управлении подобным глобальным проектом, надо понимать, что необходимые организационно-управленческие технологии планирования международного взаимодействия на всех этапах цикла жизни проекта еще предстоит создать. Нами предложен ряд новых концепций, таких как «метапромышленность» – промышленность по производству промышленности, новые институты – «международные метапромышленные агентства», обеспечивающие синтез стратегической цели концепции с конкретными частными проектами. Мы анализируем и предлагаем механизмы создания и функционирования финансовых институтов и инструментов… В общем, заявленная идея, концепция влечет за собой широкий спектр задач, которые предстоит решить, но еще прежде этого выработать подход к становлению самих этих задач, включая если не пересмотр, то существенное уточнение и углубление понятия инвестирования.

– Как говорят провинциальные конферансье и телеведущие федеральных каналов, позвольте на этом интересном месте… Нет, я предлагаю не закончить, а приостановить наш разговор – до следующего номера альманаха, предоставляя читателям возможность погрузиться в мир идей, оценок, суждений, представленных на страницах этого номера. Спасибо за интервью и за предложенную тему обсуждения.