Журнал Philosophie magazine выходит в Париже с 2006 г. (главный редактор — Александр Лакруа, заместитель главного редактора — Михаил Ельчанинов) www.philmag.com. Выходя раз в два месяца, в 2010 г. он получил титул «Избранного ежемесячника года». Во Франции его можно купить во всех журнальных киосках. Обращенный к самой широкой читательской аудитории, он выполняет миссию популяризации философии в стране, где философия является обязательным предметом обучения в выпускных классах всех школ и гимназий. В одном из первых номеров (№ 4, 2006) была опубликована статья Михаила Ельчанинова «Русские мыслители в сердце хаоса», в которой автор попытался представить философский процесс в современной России. В одном из ближайших номеров «Сократа» мы познакомим наших читателей с редакционной политикой журнала. Сейчас мы представляем вашему вниманию перевод одной из статей 41 номера (июль—август 2010), посвященной спорной, но весьма остросюжетной интерпретации последних дней жизни Декарта.

 

Рене Декарт угас 11 февраля 1650 г. при дворе шведской королевы. От пневмонии, по общепринятой версии традиционных биографов. В результате покушения, утверждает Теодор Эберт. Что же было его движущей силой? Метафизический спор на фоне игры политических союзов. Смелое утверждение, разделяемое далеко не всеми.

Зима 1649—1650. Факты

Рене Декарт получает приглашение шведской королевы Кристины. Он колеблется. Предложение соблазнительно: королева желает, чтобы он прибыл ко Двору, дабы преподать ей свои мысли, эту «новую философию», которая вызывает в Европе столько споров. Надо сказать, что декартовское творчество претендует на то, чтобы положить конец векам господства аристотелевской метафизики и основать новую физику, разрывающую со всеми доселе известными концепциями. И вот предоставляется неожиданная возможность получится официальную поддержку этому предприятию… Но для философа свободы трудно отказаться от своей независимости и отдаться служению власти. Оставить для тщетной славы избранное им отечество, Объединенные провинции (нынешнюю Голландию), либеральную страну, в которой находят свой приют многие оспариваемые философы? Вызвать зависть и создать себе новых врагов в «стране льдов и медведей»?     

Философ никак не может решиться принять приглашение, и близкий к королеве посол Франции в Стокгольме Шаню начинает настаивать. Наконец, Декарт принимает предложение. Готовясь к путешествию, он охвачен тревогой: «некоторые завистники, которым он представил свою новую философию, могли попытаться опередить его, проникнув к шведскому двору, чтобы попытаться ему навредить» (по версии его первого биографа Адриана Байе, который опубликовал «Жизнь господина Декарта», 1691). Он составляет завещание, избавляется от долгов и «устраивает все свои дела так, как если бы речь шла о путешествии на другой конец света». Затем отъезжает с тяжестью на душе в октябре 1649. Будь что будет.    

В Швеции Декарта встречают с помпой. Он поселяется в доме посла и его супруги, умной и гостеприимной женщины, сестры Клерселье, большого друга и переводчика Декарта. Почти каждый день он вступает в блистательные дискуссии с другим почтенным гостем, духовником посольства Франсуа Виогэ, католическим священником августинского ордена и доктором теологии. На следующий день по приезде он лично принят королевой «с такими почестями, которые не могли не быть отмечены двором и, может быть, прибавили зависти некоторым учёным, которым приезд Декарта был неугоден». Очень скоро Кристина предложила ему приходить каждое утро в 5 часов в библиотеку дворца и давать ей урок философии. Взамен она устроит его при дворе и пожалует дворянством, освобождая его от обязательного участия в дворцовых церемониалах — такое благорасположение не может остаться незамеченным. Итак, на протяжении нескольких недель Декарт ежедневно прибывает во дворец. Он излагает королеве свои мысли, объясняет, почему надо отказаться от ошибочной метафизики и физики Аристотеля, которые царят в Университете, представляет ей свою систему как настоящую умственную революцию. По Декарту, Бога бесполезно искать в мире, управляемом строгими физическими и механическими законами. Кристина явно увлечена этими новыми теориями и постепенно отдаляется от прежних своих учителей, ведь учёные и грамматисты двора по-прежнему исповедуют старую аристотелевскую систему. Вдохновленная своим новым профессором, не скрывая это, королева осыпает его всё новыми и новыми почестями. В январе 1650 г. она отдает распоряжение пожаловать его поместьем в Германии и поручает ему основание Академии наук, которую предлагает ему возглавить… Разъяренные ученые двора мечут молнии и втайне готовятся взять реванш. Возглавил их личный врач королевы ван Вуллен, «заклятый враг господина Декарта», по Байе.    

1-го февраля Декарт почувствовал горячку. В течение некоторого времени он дважды в день появлялся во дворце, чтобы обсуждать скоролевой академический устав. Он идёт сквозь леденящую ночь, дрожа от северного холода, «который он на протяжении нескольких лет считал самым большим врагом его здоровья». Время после полудня он несколько дней подряд проводит у изголовья Шаню, заболевшего воспалением легких. Леченье ему не удается. 2 февраля, получив причастие из рук Франсуа Виогэ, Декарт слёг в постель. Королева, обычно пренебрегающая горестями своего двора, отправляет ему ван Вуллена. Декарт пускает его в свою комнату, но упорно отказывается от предписанных ему лекарств. В доме посла все приходят в беспокойство и пытаются внушить ему доводы разума. Напрасно. Через десять дней бредовых кошмаров он умирает, 11 февраля рано утром. Для Байе нет сомнений: «Единственной причиной болезни господина Декарта являются его заботы о королеве и больном на фоне враждебного его привычкам климата».    

Однако слухи об отравлении распространяются в последующие дни. Ван Вуллен докладывает о пневмонии, но описываемые симптомы не соответствуют поставленному диагнозу: головокружение, боли в желудке, потеря аппетита, обильные носовые выделения, черные отхаркивания, кровь в моче… Всё это не является признаками пневмонии. И можно ли довериться этому ван Вуллену, заговорщику, предводителю недругов Декарта при дворе? Может быть, им двигало желание прикрыть кого-то, защищая ложный диагноз? Всегда найдутся те, кто будет заинтересован в устранении нового гуру королевы! Но в то же время трудно собрать какие-то определенные доказательства против кого бы то ни было. Тем более, что в обитых войлоком коридорах власти все стремятся только к одному: не допустить скандала. Поэтому сплетни быстро затихают, или же их сводят на нет: дело закрыто, и, похоже, навсегда.

---

«Сие есть тело мое»

До Декарта теологи объясняли таинство Евхаристии с помощью аристотелевских терминов субстанции и акциденции: во время транссубстантивации у гостии остаются её акцидентальные свойства, то есть чувственно воспринимаемые качества (форма, цвет, вкус, запах…), но они не являются субстанциальными для неё. Несущая их субстанция, подлинная сущность гостии, нематериальна и может изменяться, что доступно только разумному восприятию: она становится телом Христовым. Но в своем предприятии математизации физической реальности Декарт переопределяет телесную субстанцию: сущность тела отныне в его протяженности (длина, ширина, глубина). Виогэ вполне отдавал себе отчет, какая проблема отсюда вырастает. В письме к Клерсье, опубликованном впервые Эбертом, он пишет: «Если тело не может быть действительно и поистине некоторое время без присутствия своей сущности, если сущностью тела является протяженность, то тело Христово не может действительно и поистине присутствовать в Евхаристии, не имея в нем протяженности. [...] Где же тут учение католической церкви? И почему же тогда не принять за истину мнение Лютера или даже Кальвина посредством гипотезы, что протяжение есть сущность тела?»

---

Весна 2009. Расследование

Сориентировавшись на местности, профессор немецкой философии Эберт (↓1), автор произведения о Декарте, выполняя по случаю роль следователя, решился разбить молчание, 350 лет висевшее вокруг смерти философа. Закрыть дело под предлогом, что в нем фигурируют высокопоставленные персоны, — нет, не так он понимает юстицию. Он проводит месяцы в Национальной библиотеке Швеции, собирает, переводит, сопоставляет, читает между строчек документы эпохи, с тем, чтобы вывести эту темную историю на свет. Эберт убеждён: Декарт умер не своей смертью. Дабы очистить сердце, он показывает заключение ван Вуллена профессиональным врачам. С высоты современных знаний они делают ключевое открытие: симптомы говорят об отравлении Декарта мышьяком. В конце концов, и сам Декарт пришел к подозрению: 10 февраля, когда самочувствие ухудшилось до предела, он попросил «растворить табак в вине», чтобы вызвать рвоту. Просьба кажется настолько странной, что Шаню, обманывая его, дает ему вино, разбавленное водой, в которое брошено лишь несколько крупинок табака. Эберту ясно: «Это имеет смысл лишь в том случае, если Декарт понял, что его отравили».      

Остается определить, кто совершил преступление. Объединяя все данные, Эберт предпринимает собственный поиск доказательств. «Но вот проблема: тот, кто много знает, обыкновенно молчит, те же, кто не принял обета молчания, недостаточно осведомлены…» Еще один повод быть проницательным и сосредоточить исследование на подозрительных персонажах из окружения Декарта. Он сразу исключает из листа подозрений посла Шаню и его жену. Их дружба с философом безупречна (об этом свидетельствует вся их переписка) и они никак не заинтересованы в его смерти. Наоборот, почести, оказываемые королевой Декарту, могли отразиться и на них, поскольку это именно они убедили Декарта приехать в Стокгольм, а его преждевременное исчезновение лишало их этой перспективы.    

Но это отнюдь не так для придворных учёных и, прежде всего, для доктора ван Вуллена. Он тем более подозрителен для Эберта, что его ненависть к Декарту родилась не вчера. С десяток лет он с черной завистью следит за деятельностью философа и стремится ему навредить. Его приезд в Стокгольм лишь пробудил застарелую вражду. Голландец ван Вуллен занял противоположную Декарту позицию в утрехтском споре, ожесточенном конфликте, который поссорил философа с протестантскими теологами Объединенных провинций в 1640-е гг. Приверженцы старой схоластики ревностно относились к растущим успехам картезианской философии в голландских университетах и обвиняли его «в новой манере философствовать, ведущей к скептицизму, исступлению, атеизму и соблазнам». И это потому, что Декарт в 1640-е гг. вышел из своего укрытия, отступил от девиза своей молодости lavatus prodeo, «продвигаюсь украдкой». Осуждение Римом «Диалога о двух основных системах мироздания» Галилея в 1633 г. убедило его воздержаться от публикации своих научных идей. И вдруг Декарт отказывается от этой осторожности и в 1644 г. публикует «Принципы философии», сумму, которая должна была заменить все университетские учебники той эпохи. Так он выходит на авансцену с произведением, написанным с дерзкой амбицией объяснить всю совокупность природных феноменов посредством радикально новой физики, близкой именно к Галилею, в частности, в вопросе о гелиоцентризме. Предчувствуя эту опасность, голландские теологи под предводительством ректора утрехтской академии Жизбера Воета принялись неотступно преследовать Декарта, публично развенчивая его мысль и пытаясь запретить его произведения. Декарт измучился отражать их бесконечные атаки вплоть до своего отъезда в Стокгольм. Ван Вуллен заведомо занимает ту же линию, что и они.

Но был ли он их сообщником в Швеции, спрашивает Эберт? Не покинул ли Декарт Объединенные провинции в аккурат для того, чтобы очутиться в волчьей пасти? С приездом опасного ниспровергателя идей ван Вуллен возглавил заговор ревности и ненависти. Учитывая его перемещения, Эберт продолжает свои исследования: как, где и когда ван Вуллен мог совершить покушение на Декарта? Именно здесь больное место. Все свидетельства совпадают: философ открыл ему дверь в свою комнату только на третий день своей болезни и, относясь к нему с недоверием,  воздержался от того, чтобы следовать его предписаниям, отвергая прописанные им лекарства и отказываясь от кровопусканий. Заключение таково: врач не имел физической возможности отравить Декарта. Придется возвратиться к началу. Кто же мог нанести смертельный удар? С дотошностью следователя Эберт перебирает свидетельства, держа в голове вопрос: были ли у Декарта другие враги? И вот его палец попадает на странную деталь: «Вызванный к смертному одру Декарта 10 февраля вечером, Франсуа Виогэ отказался миропомазать его, под предлогом, что у него не было необходимых для этого предметов. Однако для этого таинства требуется лишь немного освященного масла! Более чем невероятно, что в доме посла не было масла. Этот поступок сам по себе почти преступление: отказ от последнего таинства означает для католика закрытие дверей ко спасению. Почему же Виогэ хотел отправить философа в ад?» Эберт продолжает собирать сведения об этом сомнительном персонаже. Помимо своих функций духовника посольства, Виогэ является также «апостольским миссионером для северных стран», отправленным туда конгрегацией Propaganda fidei («Распространения веры») Ватикана. Для Эберта нет сомнения, что он послан туда с вполне конкретной целью, тайно следить, чтобы высказанные королевой намерения обратиться в католичество достигли своей цели. Эта миссия осуществляется на фоне острой политической борьбы. Тридцатилетняя война (1618—1648), которая противопоставила в Европе католиков и протестантов, близится к своей развязке. Вестфальские соглашения разделили священную романо-германскую империю, основной оплот католической церкви в Европе, и превратили религию в ту сферу, которая свободно управляется каждым государством по отдельности. Эти соглашения практически упраздняют влияние Папы на европейскую политику и явно приняты в интересах протестантов. Обращение Кристины очень значимо в данном контексте: «Если только королева обратится и Швеция станет католической страной, то равновесие властей в Европе существенно изменится и будет возможным пересмотр результатов соглашений». В 1648 г. Кристина призналась в своей симпатии к католической церкви отцу Виогэ, и он передал это в Ватикан. «Можно представить себе его воодушевление: августинец, он почувствовал себя в силах победить протестантскую ересь, выпущенную в свет век тому назад братом его ордена августинцем Мартином Лютером. Наэлектризованный этой идеей, он принял себя за инструмент божественного Провидения». Но на пути искупления встал он: этот философ, которым увлечена королева и некоторые тезисы которого, по его мнению, не соответствуют католичеству. «Подобно Галилею, Декарт, противореча Библии, считает, что Земля вращается вокруг Солнца. Начиная с 1662 г., его книги тоже попадают в индекс запрещенных Ватиканом книг. Его физика и метафизика несовместимы с догматом транссубстантивации (реального превращения гостии в тело Христово во время Евхаристии), который составляет один из ключевых поводов разногласия между католиками и  протестантами. Виогэ хорошо это понял, и его письма нам об этом свидетельствуют». Амбициозный пастырь, спорящий каждый вечер с Декартом у камина, взвешивает их расхождения и радикальность взглядов философа и приходит к заключению: влияние Декарта на королеву вредоносно. Он готов на все, чтобы этот дерзкий, католический с виду, ум не отвлек королеву окончательно от идеи обращения. Но как и когда он мог бы устранить еретика? Они жили под одной крышей, но какой повод мог бы найти священник, чтобы дать отравленную еду гостю? Если только… «2 февраля, во время праздника очищения Богородицы, именно он протягивает Декарту освященную гостию, это подтверждают свидетели… На ней были две капли мышьяка».

Лето 2010. Процесс

Время, наконец, возбудить посмертный процесс над Франсуа Виогэ. На стороне обвинения — Эберт. Напротив французские специалисты по Декарту. Быстро процесс превращается в дело против самого Эберта: один за одним оспариваются все его аргументы. «Господин Эберт считает, что Декарт склоняется к протестантству и противопоставляет себя католичеству, или, по крайней мере, так это воспринималось его современниками. Но если вспомнить все дебаты Декарта с протестантскими теологами Объединенных провинций, то будет видно, что это исторически ложно», утверждает Фредерик де Бузон, автор книги «Декарт и les Principia». «Будем честными. Тот аргумент, что Евхаристия, необъяснимая посредством физики Декарта, могла стать средством отравления, больше смахивает на Александра Дюма в его не самые лучшие дни, чем на честное историческое расследование. Декарт, гибнущий посредством того, в интерпретации чего он погрешил. По моему мнению, расследование проведено не добросовестно. Я склоняюсь к противному».    

Эдуард Мел, автор книги «Декарт и видимость мира», еще более категоричен: «Главный недостаток утверждения Эберта состоит не только в недостатке доказательств или в отсутствии философского интереса, но, прежде всего, в отсутствии оригинальности! Эту же историю об отравлении с такой же настойчивостью рассказывают сегодня и о датском астрономе Тихо Браге (умер в 1601 г.), которого якобы умертвил датский король Кристиан IV за историю, связанную с нравами, которая ввела в смущение Шекспира. Абсолютная симметричность двух историй, несомненно, уменьшает кредит доверия к ним».    На эти обвинения Эберт парирует следующим образом: «Интересно отметить, что мои доказательства виновности Виогэ находят наибольшее сопротивление именно во Франции, стране с католической традицией».    

Как бы там ни было, история заканчивается для Виогэ в полутонах. Четыре года спустя после смерти Декарта Кристина обратилась в католичество… но, по иронии судьбы, в тот же самый момент отреклась от трона: отравленный коктейль власти и веры все равно не получился.

Перевод с французского Алексея Козырева