Политик оперирует категориями возможного, а геополитик мыслит в формате должного, императивами, опираясь на свои изыскания в истории, философии, экономике, географии и других сферах знания. Первому нужны простые и внятные, эффективные формулы, верность которых проверяется здесь и сейчас; второй оперирует скорее метафорами, так что даже при общности объекта и единстве целей и задач у них различные нарративы, причем настолько, что первому не только трудно понять второго, но и зачастую у него возникает чувство антипатии, в основе которой подозрение, что ему вместо рационального взгляда на настоящее науки предлагают ее псевдоморфозы. Если политик и использует образы и метафоры, то лишь как украшение, как элементы красноречия, однако для геополитика они – инструменты иного рода. В современной литературе, в частности англоязычной, мы найдем множество геополитических метафор (geopolitical metaphors), обсуждений их наряду со схемами и моделями [7, 8, 9]. Метафорой для геополитики может выступить буквально всё – элементы одушевленного и неодушевленного мира, архитектурные сооружения, игры, ландшафты. Метафоры, вводимые для описания геополитического субъекта, объекта политики, сменяют друг друга в зависимости от времени и места восприятия, изменения роли, перехода из одного блока в другой, состояния системы – как, например, в случае с Турцией, которая в период «холодной войны» описывалась как «бастион» (bastion), а после окончания «холодной войны» воспринимается (преподносится) как «мост» (bridge), «перекресток» (crossroad)