(Заметки философского партизана)

В «Вестнике РФО» №2012/4 еще слышатся отзвуки VI РФК. Здесь опубликовано интервью А.С. Нилогова с оригинальным нижегородским философом В.А. Кутырёвым. По мнению последнего, «наша философия довольно твердо стоит на атеистическо-религиоведческих позициях». Думаю, что в условиях ползучей антиконституционной клерикализации разных сфер общественной жизни этому можно только радоваться. В.А. Кутырёв считает, что диалога между научным и «гуманитарным мировоззрением, обращенным к целостномучеловеку (выделено мной. – С.П.), и его жизненному миру на Конгрессе, не произошло». В связи с этим я вновь призываю обратить внимание на мероприятия «Свободной философии». Возможно, В.А. Кутырёву было бы интересно узнать, что на круглом столе этой своеобразной группы центральной темой первого дня была тема вполне человека.

В.А. Кутырёв удачно ответил на скептически-иронические вопросы интервьюера, разъяснив, что при всех изъянах «конференц/конгресс-философии» она полезна. «КПД легко считать у паровоза, а у людей – мы не знаем, что нам будет лучше». Он высоко оценил роль РФО и «Вестника РФО» («живое коллективное лицо нашей философии»), а оценка такого человека «дорогого стоит».

Очень интересна статья М.С. Ашиловой «Вызовы и тренды системы образования в XXI веке». Автор с тревогой пишет, что знание-информация нашей эпохи превращается в «информационный товар», который порождает установку «быть, чтобы иметь». Утверждая, что на Западе приоритет отдается обучению, а на Востоке – воспитанию, М.С. Ашилова пишет: «Образование, как мы знаем, состоит из двух процессов: процесса обучения и процесса воспитания». Вот в том-то и беда, что говорят о двух процессах вместо того, чтобы рассматривать воспитание и обучение как два аспекта единого процесса образования, действуя по принципу «воспитывать обучая». Имея немалый опыт преподавания в Казанском гос. университете, знаю, что это возможно. М.С. Ашилова считает, что «ведущей парадигмой современного образования станут гуманизация и гуманитаризация образовательного процесса». Ах, эти бы слова да богу в уши!

С.М. Халин в статье «Россия и разумно-преобразовательная природа человека» размышляет о судьбах России, о роли русской интеллигенции в историческом процессе. Автор пишет о национальной русской идее: «Думается, таковая просто витает в воздухе: выжить, сохранить свою идентичность…». Что-что, а сохранять первородную исконную идентичность мы умеем. Идентичность эта отчеканена в словах: «Велика наша земля и обильна, но порядка в ней нет». И еще: «по усам текло, а в рот не попало». Как тогда, так и сейчас… До сих пор не живем, а выживаем. «О, кто-нибудь, приди, нарушь!» – эту вековую идентичность.

Статью А.А. Крушанова «О трансдисциплинарном понимании целенаправленности» естественно рассматривать в комплекте со статьей в «Вестнике РФО» №2012/3 «О социотехнической реальности в контексте трансдисциплинарных исследований». В этой последней автор цитирует Н. Бухарина: «Мы определили… общество как совокупность людей. В более широком смысле, однако, в общество входят также и вещи». Соглашаясь с Н. Бухариным, автор считает, что «правомернее и яснее говорить о социотехнической реальности». Но общество – это не совокупность людей, а совокупность общественных отношений, а они строятся в неразрывной связи людей со средствами производства и предметами потребления (еще Гегель связывал появление личности с появлением частной собственности). Поэтому усложнять терминологию подчеркиванием технического аспекта общественных отношений совершенно излишне. «Ряд полезных новых понятий» (технорг, техноид и т.д.) вряд ли пригодится, тем более что их форма ассоциируется не с организациями, а с индивидами: технорг звучит как парторг, техноид – как гуманоид (а мне вспоминается ельциноид).

В первой упомянутой статье рассматривается «процесс деантропоморфизации и объективирования понятия цели». По мнению автора, «интересная перспектива просматривается на пути уточнения и развития понятия целенаправленности, возникшего в кибернетике». Осмысление этого понятия, дескать, «было весьма затруднено новизной проблемы». Это очень странное утверждение. Проблему внешней (т.е. антропоморфной) и внутренней (т.е. объективированной) целесообразности обсуждал Гегель. При этом он ссылался на Аристотеля и Канта как на инициаторов рассмотрения внутренней целесообразности («Энциклопедия» § 204). И трудно согласится с А.А. Крушановым, что «учение о процессах, направленных к некоторой цели»  «наиболее последовательно и авторитетно» рассмотрел американский биолог-эволюционист Э. Майр. При всем уважении к Майру, надо отметить, что задолго до него была разработана теория функциональных систем П.К. Анохина, в которой обстоятельно рассмотрено «трансдисциплинарное понимание целенаправленности». Известно, что надо критиковать то, что у автора есть, а не то, чего нет. И все же отсутствие ссылок на классические работы, напрямую относящиеся к обсуждаемым проблемам, вызывает недоумение. Теория П.К. Анохина делает излишним апеллирование к таким общим и в данном случае малопродуктивным понятиям как негэнтропийность. 

Аналогичный вопрос вызывает статья Н.А. Попова «Возвращаясь к разговору о судьбе информации». Во-первых, обсуждение «судьбы» одного понятия – разговор пустопорожний. Продуктивным может быть обсуждение понятийной системы с позиций ее полноты и непротиворечивости. Живые существа обрели способность воспринимать сигналы в разной форме (звук, свет и т.д.). Польза этой способности в том, что сигналы имеют значения, т.е. являются знаками, например, сигнал может обозначать, что перед индивидом располагается живое существо. Значение обладает смыслом, т.е. оно характеризует отношение ситуации к удовлетворению потребностей: то ли встретившееся живое существо представляет смертельную опасность, то ли его можно употребить в пищу. Про это можно сказать, что сигналы несут информацию о ситуации. И только в такой «кампании» понятий (сигнал, знак, значение, смысл) есть смысл рассуждать, не излишне ли понятие «информация». Не дублирует ли оно понятие «значение»? Или оно полезно обобщением понятий «значение» и «смысл», а также возможностью вводить количественные характеристики и т.д.

Во-вторых, зачем Н.А. Попову и мне обсуждать «судьбу информации» так, словно бы до нас эту проблему никто не обсуждал. Н.А. Попов говорит «о необходимости скорейшего осознания» атрибутивной способности всякого мозга «наделять поступающие в мозг (от чувственных рецепторов) импульсы определенными управленческими ролями (учитывающими связь импульсов с породившими их причинами)». Это осознание давно осуществлено и реализовано в учении И.П. Павлова об условных и безусловных рефлексах. Н.А. Попов продолжает: «Не какая-то бестелесная невидимая сущность, называемая информацией, а именно эта способность мозга (опирающаяся на отраженные в его структурах связи импульсов с причиной их появления) и лежит в основе всей его управленческо-познавательной деятельности». Это сущая правда! Но разве кто-то когда-то противопоставлял информацию управленческим способностям мозга? Или числовые данные, вводимые в ЭВМ, – программе, по которой производится обработка этих данных? Такое противопоставление сложилось только у Н.А. Попова. Импульсы приносят отражение их связей с породившими их причинами. В памяти мозга хранятся приобретенные или врожденные отражения подобных связей. Мозг сличает поступившие отражения, с отражениями, хранящимися в памяти, и принимает решение о том, как действовать в данной ситуации. Н.А. Попов признает, что мозг управляет жизнедеятельностью, опираясь на отражение связей импульсов с породившими их причинами. Теперь дело за малым: остается понять, что вот это самое отражение и называют информацией. Т.е. говорят: мозг управляет жизнедеятельностью, опираясь на информацию, накопленную в памяти и извлекаемую оттуда в связи с поступлением тех или иных импульсов, информирующих о сложившейся ситуации. Научный интерес представляют вопросы, как формируется и как осуществляется способность мозга управлять жизнедеятельностью в данных ситуациях, а не вопрос, хорошо ли называть отражение ситуации термином «информация».

Возражая против того, что информацию надо связывать с формой текста, Н.А. Попов пишет: «И тут ничего другого, кроме перемещения самого текста в форме, возникшей в результате подбора автором соответствующих его мыслям букв в определенном порядке их размещения (курсив мой. – С.П.), не перемещается… Не требуется ничего, где-то в тексте запрятанное, «закодированное» и передаваемое вместе, якобы, с текстом». Но это же явное противоречие самому себе: сначала Н.А. Попов пишет о подборе букв, соответствующих мыслям автора текста, а потом пишет, что нет никакого кодирования. Где же логика? Да, перемещается только знак в его физической «одежке». Но если бы в его форме не было закодировано путем подбора букв его значение, он был бы «пустым звуком», в котором мозг ничего бы не прочитал. Выражение «мозг наделяет импульсы определенными управленческими ролями» означает «мозг декодирует закодированное в импульсах значение и смысл ситуации и по результатам декодирования принимает решение». Поэтому-то информацию нельзя ставить в один ряд с теплородом и флогистоном: значения и смысл знаков-импульсов – это объективная идеально-материальная реальность.

Как именно мозг наделяет импульсы «определенными управленческими функциями» (или, говоря проще, использует их в управлении жизнедеятельностью живого существа), рассмотрено в теории функциональных систем П.К. Анохина. В ней дан пример того, как можно построить теорию, не используя понятие «информация». Здесь говорится об «обстановочных афферентациях», о пусковой и обратной афферентации. Не то, чтобы П.К. Анохин избегал термина «информация». Он говорит об «информационной емкости нейрона», об «афферентной информации», но редкость обращений к «информации» показывает, что теория функциональных систем фактически построена без этого понятия. Таким образом, работа Н.А. Попова полезна тем, что подталкивает отрефлексировать терминологический аппарат, а это немало. В завершение возьму пример с В.Ф. Дружинина и отмечу, что больше возвращаться к обсуждению этой темы не буду.

И на десерт о статье, которую прочитал просто с удовольствием: В.И. Холодный «Философский пароход. Метафизические уроки жизнетворчества Ленина и Бердяева». Я уже думал, что среди философов, прошедших школу «марксизма-ленинизма» нет никого, кто мог бы взвешенно и непредвзято писать о Ленине, об Октябрьской революции, но оказалось, что есть. Казалось бы, странно характеризовать высылку за границу «инакомыслящего цвета нации» как подвиг гуманизма. Но недавно по телевидению был передача об И.А. Ильине. Он был приговорен к расстрелу, но по личному распоряжению Ленина был отправлен на «философский пароход».  Когда чекисты стали возражать Ленину, он ответил: «Вы сначала напишите такую книгу о Гегеле, какую написал Ильин, тогда поговорим».

За вычетом обеления Сталина и списывания его преступлений на Берию, со всем остальным в статье можно согласиться. В условиях, когда Ленин и его дела подвергаются массовому поруганию (в том числе и коллегами по цеху В.И. Холодного) его статья выглядит небольшим философским подвигом.