В анализируемом номере «Вестника РФО» 2012/1 содержится дуплет интересных статей на одну тему из одного вуза (Финуниверситет при Правительстве РФ): В.В. Викторов – «Гражданское общество в России: рефлексия или реальность?» и М.М. Скибицкий – «Выживет ли Россия без гражданского общества?». В.В. Викторов подчеркивает важность определения сущности понятия «гражданское общество». Возможно, что отталкиваться при этом надо от понятия «гражданин». «Википедия» сообщает: «Гражданин – индивид, на политико-правовой основе связанный с определенным государством, что позволяет правоспособному гражданину, по отношению к другим гражданам и обществу (государству), иметь взаимные права, обязанности и, в их рамках, свободы«. Т.е. гражданин соотносится с государством, а не с особым обществом. Но государство можно понимать по-разному. Платон писал: «Государство возникает, когда каждый из нас не может удовлетворить сам себя, но во многом еще нуждается». В таком понимании государство – это общежитие людей (граждан), самоорганизующееся ради оптимального удовлетворения их потребностей. Но государство можно понимать и как особую машину управления сообществом. В здоровом государстве система управления – это его орган, столь же необходимый для жизнедеятельности государства, как и центральная нервная система необходима для организма. В этом случае гражданское общество тождественно государству (как общежитию людей). Но система управления государством тем отличается от аналогичной системы организма, что она может обрести свои собственные цели, не совпадающие с интересами большинства граждан. Тогда система управления становится особым общежитием людей с особыми правами и обязанностями, т.е. становится государством в государстве. Только в этом особом (увы, самом распространенном!) случае имеет смысл противопоставление гражданского общества государству, – понимаемому как машина управления. При этом не столь важна дефиниция гражданского общества, используемая автором: общепринятой дефиниции все равно достичь не удастся. Важно только, чтобы терминология автора не помешала ему довести свою мысль до читателя или слушателя.

Отметив возросший интерес к проблеме гражданского общества, В.В. Викторов высказывает важную идею, что для модернизации общества с опорой на формирующееся гражданское общество «нужна национальная идея, поскольку старые идеологии (либерализм, консерватизм, социализм) утратили свой мобилизационный ресурс». Со старыми идеологиями логично сравнивать новую идеологию, а не туманную национальную идею, но в случае России эти понятия можно совместить. Первоочередной вопрос – в каком направлении модернизировать общество. Автор отвечает на этот вопрос однозначно: «необходимо обеспечить реальное правовое равенство граждан», отказаться «от назначения на важные государственные должности по принципу личной преданности и землячества». Осталось сформулировать эти цели в положительном варианте, который представляет собой принцип социал-гуманистической государственной идеологии: каждому по его способностям создавать для сообщества средства и предметы потребностей. Этот идеологический принцип – не изобретение идеологов, а закон социально-естественного отбора – механизма гуманизации (очеловечивания) человечества, согласно которому в непрерывной военной или торговой борьбе сообществ побеждали сообщества, чей идеологический принцип по воле судеб оказывался наиболее близким к указанному социал-гуманистическому принципу. Этот принцип представляет собой «мировую идею» («мировой разум», если хотите). Если Россия осознанно будет практиковать исторически перспективную государственную идеологию, которую передовые страны практиковали и практикуют стихийно, она встанет на путь ускоренного социального прогресса. Но эта «мировая идея» вполне достойна стать национальной идеей России, ибо многонациональная Россия – это все человечество в миниатюре. Великие русские мыслители подчеркивали, что русская идея состоит не в обособлении от мира, а в единстве с ним. Достоевский не согласился бы с тезисом В.В. Викторова о том, что «брать за основу западные стандарты бессмысленно». Он писал: «Мы предугадываем, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях». Что касается утверждения В.В. Викторова, что попытка переноса западных стандартов на российскую почву в 90-х годах отрицательно сказалась на развитии страны, то это один из мифов, которыми буквально нашпиговано наше общественное мнение. На самом деле не было никакой попытки переноса западных стандартов на нашу почву. О характере ельцинских реформ рассказал А.Б. Чубайс в интервью журналу «Forbes». Он признал, что приватизация выстраивалась «не столько в логике максимального экономического результата, сколько в логике максимума политического эффекта. Под политическим эффектом понимается изъятие госсобственности у партхозноменклатуры… Задача была в том, чтобы отнять собственность у них и отдать ее людям». Не правда ли, очень мило звучит: отнять и отдать людям. Не народу, а отдельным людям. И заметьте! Не продать, а отдать. Ходорковский и Прохоров в свое оправдание говорят: да приватизация была несправедливой, но таковы были законы. Но законы-то не с неба свалились; реформаторы изначально задумали: отнять и «отдать людям». При чем же тут западные стандарты? Тут целенаправленное выстраивание нашего «рассейсского» «дикого капитализма».

Еще один распространенный миф: взгляд на Октябрьску революцию как на ошибку, в результате которой был отвергнут «положительный российский дооктябрьский опыт». Видно, фундаментальный труд Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма» нашими обществоведами не читан, если читан, то не понят, если понят, то не так.

М.М. Скибицкий подчеркивает момент самоорганизаци негосударственных институтов. Но в качестве российского опыта гражданского общества можно рассматривать земство, а оно не самоорганизовалось, а было создано при активном участии государственных структур. Здоровая, патриотически настроенная государственная машина сама будет содействовать организации гражданского общества. Напротив, «машина», погрязшая в клановых интересах, будет разрушать любые процессы самоорганизации, идущие вразрез с этими интересами, пока ее не сменит другая машина или не сложится ситуация, когда «верхи не могут, а низы не хотят» (не обязательно революционная). М.М. Скибицкий отметил еще один важный момент для функционирования гражданского общества: наличие «автономной и ответственной личности».

Любопытна статья Н.А. Попова «О возможности управлять, познавать и обмениваться знанием без помощи информации». Автор утверждает, что орган управления (например, мозг) «занят не обработкой какой-то переносимой импульсами сущности, называемой информацией, а проявлением способности учитывать их причинно-следственные связи путем наделения этих импульсов соответствующими ролями». Например, слова «это врач» связаны с наделением человека ролью «тот, кто лечит людей». При этом «способность наделять ролями является прирожденной, атрибутивной способностью любого органа управления любой самоуправляемой системы». Тут верные догадки перемешаны с заблуждениями. Верно, что вместе с перемещением «носителя информации» (импульса) не перемещается никакая «бесформенная нематериальная сущность». Перемещается форма импульса, каковая и является переносимой информацией для системы, которая восприняв импульс, способна  по его форме наделить ролями и субъектов, придавших импульсу его форму, и объекты, отраженные в импульсе. Но лишь отчасти верно, что способность наделять ролями является врожденной. Как известно, Павлов выделил две сигнальных системы. Система безусловных рефлексов является врожденной, а условным рефлексам надо учиться. Птенец куропатки, только что вылупившийся из яйца, при крике ястреба проявляет признаки страха и прячется под скамейку. Но на Саянах наша туристическая группа оказалась среди стаи куропаток, не встречавшихся с человеком. Руководитель группы почти в упор стрелял по ним. Звук выстрела громче крика ястреба; человек больше кошки или лисицы. Но прирожденные рефлексы куропаток не помогали им наделить эти импульсы адекватными ролями. Лишь после пяти выстрелов какая-то из птиц, видимо, издала звук, являющийся сигналом опасности, потому что вся стая как по команде поднялась в воздух (мы жалели, что после пяти: нас-то было шестеро). Вероятно, после этого стая научилась при одном виде человека наделять его ролью смертельной опасности. Таким образом, в большинстве случаев врожденной является не сама способность наделять импульсы ролями, а способность учиться этому.

Н.А. Попов утверждает, что никто не берет на себя смелость указать, где именно среди букв книги прячется информация, которая, якобы, в ней содержится. Но это совсем просто: информация (знание, которое хочет передать автор, роль, которую читатель должен придать тексту по замыслу автора) закодирована автором посредством выбора и порядка размещения букв, т.е. формой текста. Таким образом, статья Н.А. Попова относиться к жанру терминологических работ. Автор предлагает обходиться без термина «информация» и говорить о знаниях, о наделении импульсов ролями. Да, возможен и такой язык, но вряд ли он будет более удобным. Однако такие статьи имеют ту пользу, что заставляют осмысливать абстрактные понятия, конкретизируя их (например, осознать, что именно переноситься, когда мы говорим о передаче информации).

В статье Т.И. Дубровской «Антропоцентризм как модель философствования» содержится ряд странных положений. Так, утверждается, что общественные отношения – «сложный объект познания, недоступный на ранних ступенях исторического развития. Космологизм, космоцентризм поэтому является первой, единственно возможной моделью философствования в эпоху античности». Как же тогда нам быть с «Государством» и «Законами» Платона, само название которых говорит что их предмет как раз общественные отношения?

Не мене удивительно утверждение, что антропокосмизм «подрывает основы философии, уничтожает ее предмет… Человек растворяется в космосе; лишается смысла постановка вопроса об отношении субъекта к объекту». Но, во-первых, растворится ли человек в космосе, зависит не от антропокосмизма как философского принципа, а от хода мыслей конкретного автора. Ведь и про антропоцентризм можно сказать, что он растворяет космос в человеке и лишает смысла постановку вопроса об отношении субъекта к объекту. Во-вторых, антропокосмизм получил мощную поддержку со стороны физики, астрофизики, космологии. Как выяснилось, свойства Вселенной очень чувствительны к значениям мировых констант, таких как гравитационная постоянная, масса электрона и т.д. Будь их величина на несколько процентов иной, и Вселенная имела бы свойства, при которых возникновение жизни было бы невозможным. Т.е. наша Вселенная такова, словно она запрограммирована на порождение человека, что и нашло отражение в знаменитом антропном принципе.

Наконец практика (а она критерий истины) показала, что антропокосмизм не только не подрывает основы философии, но на его основе В.Н. Сагатовским построена целостная продуктивная философская система.