Российский философский конгресс – это веха или, по Далю, «значковый шест» для отечественной философии, который указывает направление и служит для обозначения пройденного пути. Девиз конгресса «Диалог мировоззрений в современном мире» как нельзя лучше соответствует современной объяснительной модели истории русской философии, в основе которой лежит ее понимание как диалога мировоззрений. Достоянием прошлого является взгляд на русскую философию как на «борьбу всех против всех», как тотальное противостояние «консервативного», «революционно-демократического» и «либерального», а также «буржуазного» и «марксистско-ленинского» лагерей, выстроенных на военный манер. Создавались мифы. Ломоносов был объявлен материалистом и едва ли не стихийным атеистом, но уж точно антиклерикалом. Хотя, как известно, Ломоносов был ученым-христианином, а памфлет «Гимн бороде», на основании которого выводился антиклерикализм Ломоносова, на самом деле, ему вовсе не принадлежал. Редакция «Современника», руководимого Чернышевским и Добролюбовым, изображалась в виде какого-то хорошо законспирированного революционного комплота. Правильнее сказать, были созданы искусственные двойники-суррогаты  настоящих, аутентичных Ломоносовых, Добролюбовых, Чернышевских, Герценов и др. Понятие «двойник» использовано здесь в духе «петербургской поэмы» Достоевского под названием «Двойник». Тема «двойничества», на самом деле, вполне реальна для истории философии в целом, а в особенности для истории русской философии. Здесь двойники надо трактовать как суррогаты идей, обоснованных не адекватно и нуждающихся в  исправлении. Идеи-двойники нередко возникают при переводах, что является основанием для радикального взгляда о невозможности аутентичной трансляции философских текстов, наподобие поэтических, с одного языка на другой. Такие трудности, правда, разрешимы посредством создания специальных лексиконов, разъясняющих тонкости перевода. В русском языке достаточно много таких труднопереводимых терминов, требующих разъяснения, например: интеллигенция, община, соборность, мещанство, пошлость, месторазвитие. Вместе с тем, об открытости русской философской терминологии для понимания носителей европейских языков говорит, например, полная идентичность значения  русского слова «мировоззрение» в немецком и английском языках (weltanschauung и world view). Труднее избавиться от двойников, возникающих при незаконном распространении терминологии более поздней на мировоззренческие явления более ранние: например, когда  понятие «материализм» применяется для обозначения того, что сам Ломоносов называл корпускулярной философией. Еще труднее избавиться от терминов-двойников, когда  двойники нагружены идеологически и когда они уже стали привычными стереотипами. Диалог мировоззрений – это жизненный мир всякого философа, в первую очередь историка философии. В конечном счете, историк философии должен определяться как «отсталый человек», в том смысле, что он должен «отстать» от себя и своего времени и погрузиться в атмосферу мировоззрений изучаемой эпохи. Этот универсальный принцип историко-философского исследования проповедовал выдающийся историк философии С.Н. Трубецкой. Трубецкой учил, что развитие философии может быть понято только в общем контексте культуры и для изучения истории древней философии организовывал специальные поездки в Грецию для изучения античной философии. Для всякого историка философской мысли он сформулировал другой важнейший принцип: философия должна быть понята как «живая история философии», которая творится не безжизненными куклами – выразителями каких-то неумолимых исторических тенденций в развитии мысли, а живыми, мыслящими и чувствующими людьми, вступающими в диалог с другими разумными человеческими существами, в том числе, разумеется,  с носителями иных мировоззрений. Как подчеркивал Владимир Соловьев, в диалог не вступают  с абстрактным чистым субъектом, безымянным cogito, представляющим «субъекта без философского паспорта». Философия существует, собственно, для диалога и в диалоге, она  не столько для «Я», сколько для «Ты», которые вместе составляют «Мы-философию» – учил Семён Франк. В этом году отмечается 200-летний юбилей великого русского мыслителя Александра Ивановича Герцена. Советский образ двойника Герцена – неуклонного революционного пропагандиста, этакого «оранжевого революционера», подлежит радикальному пересмотру в наше время, как закономерно и восстановление его настоящей, неискаженной  «философской  репутации» в контексте отечественной философии. На единство русской философии указывает существование реальных – идейных и личных, очных и заочных – диалогических связей между Герценом и многими, порой совершенно разными по своей мировоззренческой ориентации  мыслителями: Герцен – славянофилы, Герцен – Леонтьев, Герцен – Достоевский, Герцен – Толстой, Герцен – Чичерин, Герцен – Катков, Герцен – народники, Герцен – евразийцы и т.д. Замечательным, можно сказать, идеальным примером диалога мировоззрений в истории отечественной философской мысли является деятельность Психологического общества при Московском Императорском университете (1885-1922). Это прообраз всех будущих философских обществ, в том числе и современного Российского философского общества. Цель общества, собственно, и состояла в том, чтобы сделать все для реализации идеи диалога мировоззрений и за все годы своего существования  оно блестяще поддерживало этот статус. На фоне современных успехов по освоению наследия русской философии представляется очевидным, что модель отечественной мысли не в терминах борьбы, а в терминах диалога мировоззрений еще далеко не освоена и даже не осознана вполне. Во многом это продукт общей российской идейной атмосферы, где доминируют идеологические продукты (я не назову их идеологиями), которые неспособны на внутреннее производство собственных идей и нацелены на ретрансляцию идей, привнесенных извне и неукорененных в России. Эта атмосфера отнюдь не благоприятна для диалога мировоззрений внутри страны. Популистские идеологические продукты апеллируют лишь к краткосрочным потребностям завлечения электората, отсекая всех возможных конкурентов. Никакого диалога мировоззрений здесь априори не предполагается. Трансляторы (я не скажу – творцы) симулятивных идеологий абсолютно не понимают того, что примеры философского обоснования идеи свободы в такой стране как Россия надо искать не где-то на стороне, но, скажем, в трудах Герцена. Идею свободы в творчестве Герцена не только увидел, но и развил такой выдающийся теоретик либерализма как Исайя Берлин. Знаменитые две концепции свободы Берлина – «liberty from» и «liberty to» («свобода от» и «свобода для») им обоснованы именно на анализе философии Герцена. В заключение замечу, что для понимания судеб развития истории русской философии как науки за последние два с небольшим десятка лет подходят как нельзя лучше такие слова: эта отрасль философского знания шла по прямой и хорошей дороге вперед, хотя никто ей эту дорогу не показывал. Однако это только начало пути, успех этого движения будет зависеть от целостного осмысления русской мысли в контексте ее внутреннего диалога.