Одной из актуальных проблем в области современных социально-гуманитарных наук является проблема интерпретации[1]. Сегодня вместе с развитием философского знания и расширением его реального содержания происходит пересмотр традиционных представлений о границах, возможностях и значении интерпретации как общенаучного метода исследования. Ученые-гуманитарии, опираясь на богатый теоретический опыт философской и филологической герменевтики, разрабатывают принципиально иные методологические принципы понимания и интерпретации феноменов человеческого бытия. При этом особый акцент делается не только на выявлении и различении видов, типов и форм интерпретации, но и на обосновании фундаментальной роли этой универсальной операции в любой познавательной деятельности.

Поиски нового интерпретационного подхода приводят современных исследователей к мысли об особой роли художественного творчества в процессе понимания и истолкования, или интерпретации, «жизненного мира»[2] человека. Именно в литературе язык как средство объективации мысли и актуализации духа обретает своё «подлинное бытие» (М. Хайдеггер)[3], а художественный текст становится одним из наиболее адекватных способов воплощения и интерпретации не только самих культурно-исторических феноменов, но и их экзистенциальных оснований и смыслов.

В истории русской литературы экзистенциальная интерпретация истории как феномена культуры наиболее полно и последовательно, на мой взгляд, осуществлена Леонидом Николаевичем Андреевым (1871-1919), русским писателем, публицистом и драматургом, творчество которого выразило основные тенденции развития литературы и искусства начала XX века. В своих художественно-философских произведениях Андреев ставит вопрос о содержании, целях и смысле истории и культуры. Реконструкция экзистенциальныхсмыслов эпохи «революционных катастроф и преобразований» осуществляется Андреевым с помощью метода интерпретации как «длительного запечатления жизнеобнаружений» (В. Дильтей)[4]. Андреев, словно следуя философской формуле Г.-Г. Гадамера «бытие, доступное пониманию, есть язык»[5], использует в качестве инструмента интерпретации художественное слово, позволяющее обратиться «к самим вещам» (Э. Гуссерль)[6], к бытию в различных его формах и проявлениях.

Для Андреева, одного из основателей экзистенциальной традиции в русской литературе, проблема сущности и смысла истории тесно связана с проблемой бытия человека и бытия мира в целом. Согласно Андрееву, личность укоренена как в бытии, так и в социуме, по этой причине постижение «индивидуального целого» возможно лишь в контексте «всеобщего целого», и наоборот. Культурно-исторический процесс как «ткань жизни» представляется и осмысливается писателем через «непосредственный жизненный опыт» единичного человека, оказавшегося в пограничной ситуации (война, революция, социальные потрясения, переоценка религиозных ценностей, утрата культурных ориентиров). Последовательно раскрывая экзистенциальное мирочувствование своих героев (часто обыкновенных, «маленьких» людей) как ситуационно-историческое и метафизическое переживание, Андреев посредством образов, символов, словоформул, деталей, аллегорий, метафор, аллюзий и других смыслосодержащих художественных средств языка воссоздает духовную и интеллектуальную атмосферу современной ему эпохи, осмысливает итоги и перспективы всей истории человечества.

Андреева интересуют не «голые факты» и «историческое время» как «фрагменты действительности», но их «отсветы, тени, уровни» (М. Мерло-Понти)[7]. Истолковывая реальное историческое или культурное событие, писатель наделяет его вечным, всечеловеческим смыслом, который это событие «бесконечно превосходит» (П. Рикёр)[8]. А конкретную человеческую жизнь Андреев возводит к общим, незыблемым началам, прорисовывает в ней черты универсального закона. Целостная и многоаспектная индивидуально-авторская интерпретация осуществляется Андреевым путем «набрасывания смысла», или придания философского звучания и значения культурно-историческому процессу. В таких вневременных образах истории и культуры, как Война, Мир, Бунт, Революция, Человек, Человечество, Голод, Смерть, Время, Родина, Судьба, Закон[9], запечатлены писателем узловые моменты мировой истории, мировоззрение эпохи, «схвачен» и «уловлен», переосмыслен и воссоздан окружающий мир во всей его неизбывной полноте.

Таким образом, литературный текст генерирует, аккумулирует и транслирует знаки и символы, заключающие в себе экзистенциалы истории и ценности культуры. Писатель-философ[10] Леонид Андреев, предельно точно выразивший кризисное, «ломающееся» сознание конца XIX – начала XX вв., использует художественное слово как средство передачи, фиксации и интерпретации глубинных объективно-субъективныхсмыслов, отражающих универсальные закономерности, способы и возможности развития человека и общества.

Демидова С.А.,к.ф.н., доц. НИТУ «МИСиС» (Москва)

E-mail: amifares@mail.ru