Немецкому метеорологу Альфреду Вегенеру мировая наука благодарна прежде всего за выдвижение и разнообразное обоснование двух фундаментальных геологических идей. Во-первых, за идею подвижности (дрейфа) континентов. И, во-вторых, за гипотетическое предположение, что в отдаленном прошлом нашей планеты, все нынешние материки могли составлять единый гигантский суперконтинент Пангею («единую землю»). Как известно, эти предположения составили сердцевину так называемой гипотезы дрейфа континентов. Ныне все подобные взгляды, признающие возможность горизонтального перемещения крупных блоков литосферы (каменной оболочки Земли) стало принято выделять как «мобилизм», противопоставляемый позиции «фиксизма».

По воспоминаниям Вегенера, все началось в период его работы в Марбургском университете, когда его соседу по комнате на Рождество подарили новейшее издание цветного атласа Земли. И вот результат: «В 1910 году мне впервые пришла в голову мысль о перемещении материков – когда, изучая карту мира (см. рисунок – А.К.), я поразился сходством очертания берегов по обе стороны Атлантического океана. Но тогда я не придал этому значения, так как не считал такое перемещение возможным. Осенью 1911 года я познакомился (благодаря ряду справочных сведений, случайно оказавшихся в моем распоряжении) с палеонтологическими данными о прошлой сухопутной связи между Бразилией и Африкой, о которой я раньше ничего не знал. Это побудило меня проанализировать результаты геологических и палеонтологических исследований, которые имеют отношение к этому вопросу. Изучив эти данные, я убедился в принципиальной верности своей идеи»[1].

В этой связи стоит уточнить, что подобная идея эпизодически, но уже так или иначе высказывалась другими исследователями[2], хотя автор обсуждаемой гипотезы, погрузившийся в совершенно новую сферу деятельности, об этом пока просто не догадывался. Тем более, что реально царствовали и были, как говорится «на слуху», упомянутые «фиксистские» представления о генезисе рельефа Земли, предполагавшие, что континенты – это остатки древнейшей коры земли, возникшей в результате плавления недр самой ранней планеты Земля. Они изначально накрепко зафиксированы в определенных областях планеты и земная кора способна совершать лишь вертикальные движения: вниз, – образуя ложе океана, вверх, – порождая материки и горы. Горизонтальные сдвиги в принципе допускаются, но очень незначительные. В этих же рамках считалось, что основной движущей силой изменения выступает внутренняя теплота остывающей Земли. В силу остывания со временем ранней планете обязательно предстояло уподобиться высыхающему яблоку, на поверхности которого по мере усыхания неизбежно появляются многочисленные морщины.

Именно на подобном интеллектуальном фоне Вегенер, вдохновленный своей необычной концепцией, отважился представить ее в 1912 году на съезде Немецкого геологического общества во Франкфурте-на-Майне. Вполне ожидаемо, что выступление подверглось ожесточенной критике. Отчасти в силу того, что выступил совсем не профильный специалист, не очень знакомый даже с вполне хорошо известными  наработками предшественников, да еще и пытающийся идти против вроде бы и так прекрасно работающей и господствующей парадигмы фиксизма.

Сработало и то, что автор новой концепции крайне неудачно сформулировал потенциальную причину движения  материков. Присутствовавшим специалистам не составило труда тут же прикинуть ее возможности, и эти расчеты показали, что выдвинуто абсолютно неудачное предположение, лишь дискредитирующее концепцию  дрейфа континентов в целом. В итоге «многие годы респектабельные геологические круги по обе стороны Атлантики, и в особенности в Северной Америке, игнорировали ее приверженцев как своего рода маньяков. В любом случае на эту идею смотрели как на не подтвержденную фактами и механически неправдоподобную; долгое время ее роль в сфере интересов большинства ученых-геологов была ничтожной»[3].

К чести автора нового взгляда на геологическую историю планеты, начатую работу он не бросил. Этому поспособствовало не только упрямство, но и то, что критики все же не удосужились серьезно разобрать собственно аргументы Вегенера в пользу нового взгляда. Соответственно, автор гипотезы приступил к методичному и комплексному поиску данных, которые могли бы внести еще большую ясность в заинтересовавшую его проблему.

В результате всей этой исследовательской работы в 1915 г. была издана книга «Происхождение континентов и океанов», содержащая не только саму новую концепцию, но и ее солидное разностороннее обоснование. После этого новаторскую гипотезу уже было не так-то просто не замечать, и потому, несмотря на общую неблагоприятную обстановку, связанную с давлением фиксистской парадигмы, отдельные заинтересовавшиеся серьезные исследователи начали появляться. Поспособствовало этому также и то, что к третьему, серьезно переработанному и дополненному, изданию книги Вегенера в 1922 г. поднакопились так же и другие свежие публикации в русле той же тематики мобилизма.

Основным последователем Вегенера в это время становится один из ведущих полевых геологов мира Алекс Дю Тойт. Правда, принимая концепцию дрейфа континентов, Дю Тойт, опираясь и на свой опыт, стал отстаивать идею того, что в далеком прошлом был не сплошной суперматерик Пангея, но два суперматерика Лавразия и Гондвана, разделенные древним океаном Тетис. Ему в этом случае пригодились такие наработки австрийского геолога Э.Зюсса, как идея древнего океана Тетис и идея древнего континента «Гондваналэнд», включавшего Центральную и Южную Африку, Мадагаскар и полуостров Индостан. Однако более поздняя идея собственно «Гондваны» (Дю Тойта) стала относить к этому суперматерику так же Южную Америку, Австралию и Антарктиду. В свою очередь термин Дю Тойта «Лавразия» обозначил единый гипотетичный древний суперматерик из Северной Америки и Евразии.

Основанием для широкого объединения территорий в работах Зюсса (противника мобилизма) стала общность позднепалеозойской фауны на всех этих просторах. Правда, эта общность фиксистами объяснялась тем, что в отдаленном прошлом между континентами существовали своеобразные естественные «мосты» из суши или даже промежуточные континенты (вроде гипотетичной Лемурии), благодаря которым и могли широко расселяться  древние животные. Считалось так же, что со временем эти природные «тропы» просто оказались затопленными и потому не наблюдаемыми в новейшей истории.

Постепенный заинтересованный поворот отдельных геологов к концепции Вегенера был обусловлен тем, что автору гипотезы удалось собрать вместе целый комплекс поддерживающих аргументов. Так, геологическое доказательство дрейфа континентов обращало внимание на очень уж странное сходство атлантических побережий Южной Америки и Африки, а также на совместимость складок рельефа на одном континенте со складками рельефа на другом, словно это были строки единого разорванного текста. Наблюдалось также и сходство геологических разрезов на противоположных материках. Палеонтологическое доказательство объяснялофеномен распространения в палеозое и мезозое одних и тех же видов растений и животных на противостоящих континентах, вроде бы совершенно разделенных океанскими водами. Новое предложение оказалось в этой связи очень своевременным и важным, т.к. прежнее объяснение геологов-фиксистов никак не устраивало биологов – специалистов по древней  флоре и фауне. Автором новой гипотезы были использованы и палеоклиматические данные, что уже было просто профильной для авторитетного метеоролога Вегенера областью. Эти данные позволяли определять положение материков по их принадлежности к палеоклиматическим зонам и по следам от оледенений. И эти данные также подтверждали позицию Вегенера. Очень важно, что автор гипотезы формулирует геодезический аргумент, – если изменение лика Земли происходило за счет очень длительного перемещения континентов, то следует предположить, что подобное перемещение продолжается и сегодня. То есть необходимо на базе имеющегося геодезического опыта и оборудования попробовать зафиксировать это движение с помощью очень точного определения координат ряда точек суши на протяжении некоторого времени.

И все же это семейство аргументов и доказательств еще не рассматривалось геологическим сообществом как решающее и достаточное. Ведь все еще не был ясен механизм порождения подобного дрейфа континентов. Потому получилось так, что после гибели Альфреда Вегенера в 1930 г. во время экспедиции на ледяной щит Гренландии, гипотеза дрейфа стала активно терять своих обозначившихся сторонников. На это активно поработали и оппоненты, обрушившиеся на Вегенера с теперь уже безответной критикой, причем прежде всего за его неудачное объяснение причины дрейфа. В итоге гипотеза вообще ушла в тень. Дело дошло до того, что мобилизм вообще вывели за рамки «официальной науки», из-за чего он выпал даже из университетских программ.

Однако, как это обычно бывает, вброшенная идея все же не исчезла совсем, и заставила вновь себя вспомнить в связи с развернувшимися после Второй мировой войны активными исследованиями земного магнетизма, а также с интенсивным «прощупыванием» океанского дна с помощью эхолокации. В результате необходимые для проверки и развития гипотезы новые данные были получены, а искомые идеи выработаны. Как оказалось, вся кора Земли разбита на отдельные обширные части – плиты. В движении пребывают не сами материки, а именно плиты, с которыми материки накрепко связаны. Движущей силой выступают конвективные потоки мантийного вещества, т.е. его гигантские циркуляции. Так что «с начала 60-х годов гипотеза Вегенера, обогащенная новыми идеями, пережила подлинное обновление. Ее называют теперь «новой глобальной тектоникой», связывают с ней подлинную «революцию в геологии»»[4].

Эта работа не могла не затронуть взглядов Вегенера и в части предположения о существовании в древности суперконтинента Пангея. Современное моделирование этой части геологической истории Земли показало, что сборка суперконтинентов типа Пангеи в далеком прошлом происходила даже не один раз: «Примерно через 800 млн лет после начала распада предыдущего суперконтинента образуется новый суперконтинент – и все описанные выше события повторяются»[5]. Так что ныне Пангеей называют суперконтинент, самый близкий нам по времени.

Изменился и сам реконструируемый вид Пангеи. Если Вегенер составлял северную часть Пангеи (Лавразию), предполагая, что северо-восточный угол Северной Америки (полуостров Лабрадор) в прошлом входил в выемку Бискайского залива, то современная реконструкция стала иной и, на мой взгляд, даже не очень внятной (см. рисунок[6]) в сравнении с реконструкцией южной части Пангеи (с Гондваной).

Между тем, взгляд на карту мира показывает, что в реконструировании Пангеи имеется одна пока не обсуждаемая, но очень интересная возможность.

Даже на приведенной выше микрокарте мира видно, что Пиренейский полуостров (на котором ныне располагаются Испания и Португалия), очень хорошо по размеру и форме согласуется с Мексиканским заливом. Причем согласие даже в том, что прикрывающий залив полуостров Флорида, судя по карте, поразительно удачно согласуется с Бискайским заливом в Европе.

На историческую близость именно этих участков планеты указывают также данные биологии и палеонтологии. Так, уже долгое время обсуждается загадка угрей, странным образом покидающих европейские реки, чтобы, проплыв 6000 км добраться до Саргассова моря (располагающегося на карте прямо над полуостровом Флорида) на нерест: «не исключено, что это просто атавизм. Угри могли нереститься в районе Саргассова моря 130 млн. лет назад, когда континенты были ближе друг к другу»[7]. Угри расселяются в Европе даже в районе Британских островов, т.е. в древности тот же Бискайский залив, видимо, должен был близок не северной части Востока североамериканского континента, но его южной части!

Об этом же свидетельствует история мечехвостов. Сегодня их можно вылавливать лишь в том же Саргассовом море и в Мексиканском заливе. Однако любопытно, что, судя по стенду «Области распространения мечехвостов» в Зоологическом музее МГУ, окаменелости мечехвоста обнаруживают  даже в зоне Британских островов, т.е., опять похоже, что когда-то этот Север Европы располагался где-то совсем близко к Мексиканскому заливу.

Наконец, не может не быть интересным тот факт, что месторождения таких редких тяжелых металлов как ильменит, рутил, циркон и монацит добываются у побережья Флориды, и в Мексиканском заливе, а на другой стороне Атлантического океана – у Пиренейского полуострова!

Таким образом, есть признаки того, что в глубокой древности Пиренейский полуостров пребывал в «объятьях» Мексиканского залива.

Однако при таком подходе к проблеме Пангеи (и Лавразии) сразу же возникает вопрос: как возможно высказывание подобного предположения, если взгляд на карту сразу напоминает о том, что «вход» в Мексиканский залив перекрыт самым надежным образом?! В нижней части залива его «горло» сужено торчащим зубом полуострова Юкатан. И уж совсем плохо для предположения то, что подход к Мексиканскому заливу наглухо перекрыт островом Куба.

Размышление над этой серьезной трудностью показывает, что возможно это все же не приговор высказанной идее. Так, судя по рельефу Юкатана на больших картах, можно сделать предположительный вывод, что когда-то он мог пережить сильное воздействие у основания, которое развернуло его против часовой стрелки, существенно заузив таким образом выход из Мексиканского залива.

И для этого находится свое объяснение. Имеющиеся реконструкции движения континентов после раскола Пангеи показывают[8], что современная конфигурация из двух американских континентов создалась за счет подхода с юга Южно-Американской плиты. Вследствие этого очень мощное воздействие получила примыкающая к Мексиканскому заливу снизу небольшая Карибская плита, которая своим острым западным углом упиралась, как раз в основание полуострова Юкатан, таким образом, после воздействия развернув его вверх, а заодно, похоже, породив или вытолкнув остров Куба на его сегодняшнее загораживающее место.

Проверить геологическую состоятельность такого предположения могут, разумеется, только геологи. Но, на мой взгляд, оно того стоит. Ведь при такой реконструкции Трансконтинентальный Альпийско-Гималайский горный пояс вдруг органично переходит в Горный пояс Северо-Американских Кордильер и вокруг земной оси появляется какая-то необычная, подозреваю, когда-то экваториальная, единая кольцевая горная структура. провоцируются и другие неординарные предположения. Но, как говорят в таких случаях, это уже совсем другая история – сугубо геологическая!

Ну а пока таким образом вроде бы получается, что мексиканцы и португальцы – это если и не земляки, то уж во всяком случае ближайшие соседи.

Крушанов А.А., д.ф.н., проф. ИФ РАН (Москва)