(Заметки философского партизана)

В интересной статье «Социальность общей природы человека, мораль и необходимость преподавания этики» Г.Н. Гумницкий  обращается «к двум проблемам: к проблеме сущности свободы и проблеме значения морали (или нравственности) для жизни нашего общества». Автор основывается на определении свободы, данном Спинозой: свободной называют вещь, которая действует по необходимости своей природы». Определение Спинозы распространяет понятие свободы и на неорганический мир, ибо у всех вещей есть необходимость природы. Если ограничить применимость понятия «свобода» живыми существами, то живое существо свободно, если оно обладает всеми возможностями для оптимального удовлетворения своих потребностей. Автор утверждает: «Ни о свободе, ни о морали, нельзя говорить, не учитывая, что человек по своей общей природе существо социальное. Это верно применительно к морали. Вот конкретный пример. Дарвин писал: «Нравственным я называю такое существо, которое способно сравнивать между собой свои прошлые и будущие действия или побуждения и осуждать или одобрять их». Дарвин забывает, что все это может делать преступник, осуждая себя за проявленную жалость к своей жертве или одобряя за беспощадность. Этот пример показывает безуспешность попыток принять за критерий нравственности какие-либо действия, рассматриваемые в отрыве от их социальной направленности. Но человек, увы,  может осуществлять асоциальные действия свободно. Для закоренелого преступника осуществление преступных действий становится ведущей потребностью как охота для охотника.

Спорной является понимание идеи свободы в идеологии либерализма как стремления к удовлетворению «только своих частных потребностей и интересов». Как раз «социальность общей природы человека» исключает такое явление, ибо (как отметил еще Адам Смит) эгоизм булочника обеспечивает людей булками куда надежнее, чем призывы к гуманности.

И одно чисто терминологическое замечание: свобода – это условие, а не средство достижения целей. Цель достигается благодаря свободе, а не с помощью свободы.

Сильное впечатление производит статья И.М. Меликова «Язык как целостное выражение национальной культуры». Автор обращает внимание на кардинально важные моменты жизни общества: «Внедряя в язык некоторые слова и выражения, формируют на скрытом уровне соответствующее бытие народа. Регулируя язык, регулируют и управляют жизнью народа» «Кто владеет сферой языка, тот владеет обществом; кто управляет языком, тот и управляет обществом». А между тем русский язык в опасности. Повсеместно наблюдается его вытеснение английским языком. Причем это происходит в самых распространенных явлениях, например в названиях магазинов и всевозможных фирм. Комментаторы футбольных матчей давно забыли прекрасное русское слово «вратарь», заменив его безобразным «голкипером». Маяковский мечтал, чтобы к штыку приравняли перо, а И.М. Меликов показал, что ныне оно становится оружием массового поражения. Это обстоятельство побуждает заботиться не только о продовольственной, но и о языковой безопасности («не хлебом единым…»). Но вряд  ли до сознания нашего руководства можно довести такую тонкую проблему при всей ее важности.

Пользуясь тем, что в наше время нет опасности «быть заклейменным как идеалист или даже фидеист», А.А. Крушанов задался очередным «крамольным» вопросом: «Нуждается ли наука в идее духа?» (К слову сказать, скоро, пожалуй, будут «клеймить» как материалист).

У автора странная логика. Он откопал в неком «Психологическом словаре» Р.С. Немова высказывание, что дух это «термин, используемый в ненаучной литературе». На этом основании он поставил задачу доказать, «что у идеи духа (духовного начала, субстанции), признанной вненаучной (кем признанной? Р.С. Немовым? – С.П.), возможно есть потенциал трансформироваться в настоящую научную категорию». Помилуйте! Такой постановкой задачи автор с легкой руки Р.С. Немова отнес к ненаучной литературе гегелевскую «Философию духа»! После этого статью А.А. Крушанова можно было дальше не читать. Но он широко эрудирован, и оригинальности рассуждений ему не занимать. Автор подводит под понятие «дух» «тонкие взаимодействия», информационные поля как источник знаний «совершенно особой, мистической, природы». Подтверждение этой точки зрения он видит в высказываниях разных творческих личностей о том, что идеи приходят внезапно, как озарения. Отсюда он склоняется к мысли, что мозг не генератор идей, а их приемник. Опыт творцов, дескать, «приоткрывает нечто важное и объективно работающее вне рамок нынешних парадигмальных ориентиров».

На самом деле все проще. В мой жизни был период, когда я занимался изобретательством. Даже получил семь авторских свидетельств и установил закономерность: чем оригинальнее и существеннее изобретение, тем труднее пройти сквозь строй рецензентов, экспертов и т.д.  Каждый день появлялись решения разных задач, и я решил уловить ход мыслей при изобретениях. Это не удалось. Появление решения вызывало радость, мысль работала над следствиями. Когда же я спохватывался и думал, с чего все началось, я не мог вспомнить этого. С помощью эмоции радости природа мудро защитила новые идеи от посторонних рассуждений, которые могли бы помешать развитию идеи.

Но кое-что я установил. 1) Решения редко приходят за рабочим столом. 2) Чаще всего они приходят в первые секунды после пробуждения (отсюда мой принцип: над задачей надо думать до тех пор, пока ни уснешь. Проснувшись, будешь иметь шанс решить задачу). 3) Решение появляется сразу в готовом виде. Вывод: мозг – это не генератор идей и уж просто вздор, что он приемник. Мозг – это компьютер, который работает одновременно над многими программами. Когда мы вышли из-за рабочего стола и переключились на другие программы, мозг продолжает работать над задачей. «Созревшее» решение, мозг высветит на мониторе сознания в готовом виде, когда мы на прогулке или, может, моемся в бане. А мы будем радоваться, удивляться и думать о феноменах, работающих «вне рамок нынешних парадигмальных ориентиров». Слаб человек. Всегда нам будет хотеться чего-нибудь интеллектуально вкусненького.

А.А. Крушанов может возразить: причем тут ваши жалкие изобретения? Речь идет о прозрениях гениев! На это я отвечу совсем уж безобразным кощунством: даже решения наших жизненных проблем типа «где достать недостающий рупь, и кому потом бежать за водкой», имеют тот же самый источник, что и решения проблем гениев: наш компьютер-мозг.

По поводу вещих снов я тоже могу кое-что добавить. Мой казанский знакомый рассказал, что, будучи в Москве, он увидел сон, будто его собака покусала женщину. Он проснулся, было шесть утра. Позже выяснилось, что фактически он видел во сне то, что в это время реально происходило (или произошло) в Казани. Как это объяснить, я не знаю, но думаю, что мистика тут отдыхает.

Замечательна статья О.К. Шевченко «Два мифа о “крымской весне-2014”». Казалось бы, в ней просто описываются события, происходившие в Крыму. Но это сделано так, что получилось глубокое социально-психологическое, философское эссе, которое многое объясняет в этих драматических событиях.

Отклики на публикации всегда интересны, а интересные отклики – тем паче. Именно к таким откликам относится статья Э.И. Сорокина «Спас ли “философский партизан” всемогущество Бога?». На вопрос: может ли Бог создать камень, который он не может поднять, я отвечаю: да, может. Но  Бог поднимет сколь угодно большой конечный камень, а создание бесконечно большого камня будет продолжаться бесконечно долго и до акта поднятия камня дело дойти не может. Э.И. Сорокин спрашивает: «Почему же Творец одномоментно не может создать камень бесконечной величины, коли Его всемогущество бесконечно»? Этот вопрос сопровождается рассуждениями о высоких материях, почерпнутых из «Догматического богословия» В.Н. Лосского. Здесь и вечность, которая «принадлежит собственно Богу» и «понятие об эонической вечности (эоне)», которое «позволяет постичь пропорции, истины, неизменяемые структуры космоса, геометрии идей». Честно говоря, моих партизанских способностей не хватает для постижения этих премудростей. Впрочем, богословские догмы, наверное, не надо понимать. Их надо принимать, не спрашивая, почему они такие. Для людей с догматическим мышлением эти красивые словосочетания, видимо, сродни музыкальным мелодиям, в которых мы не ищем смысл и научное значение. Что касается вопроса Э.И. Сорокина, то бесконечность по самому ее определению – это процесс, не имеющий конца. Одномоментно созданная бесконечность – это противоречие в определении. Это что-то вроде деления на ноль, т.е. неопределенность или, как говорится в сказке, то, не знаю что. Для одномоментного создания бесконечно большого камня требуются бесконечно большие скорости природных процессов, а законы природы не допускают таких скоростей. Всемогущество Бога не может проявиться в отмене законов природы, ибо эти законы созданы самим Богом. Бог един со своим творением, поэтому отмена законов природы означала бы самоотмену Бога, а это невозможно. Таким образом, мое решение парадокса все-таки спасает всемогущество Бога. Что же касается вопроса, «нуждается ли Господь Бог в таком “спасении”», ответ очевиден: не нуждается. Это мы, грешные, нуждаемся в спасении.

Однако есть вопрос поважнее. Коль скоро в РФО существует отделение «Христианство и наука», то было бы очень интересно услышать  мнение его членов относительно моего анализа посланий Апостола Петра («Вестник РФО», 2014. №2). Могут ли они (члены отделения) «спасти»  христианство от умозаключений, вытекающих из посланий Петра (!), что Воскресения Иисуса Христа не было, и что поэтому в основании христианства лежит миф?

И на десерт о приятном: о статье М. Мухтаровой «Дагестанцам нужно философское образование». С хорошим знанием дела (философии и реальной жизни) здесь анализируются важность философии с точки зрения формирования мировоззрения, трудности на этом пути, вызванные как недостатками системы образования, так и состоянием гражданского общества. Статья внушает оптимизм в том плане, что семена, посеянные руководителем философского отделения Дагестанского гос. университета М.И. Билаловым, упали не на каменистую почву, а на почву благодатную, обещающую хороший урожай.

Перуанский С.С., к.ф.-м.н., член РФО (Москва)

E-mail: ivan534@mail.ru