В современном компендиуме человеческого знания отсутствуют как принципы научного освоения власти, так и общепризнанная наука о ней. Существует лишь набор локальных научных подходов к изучению властной реальности. Наиболее развитыми и авторитетными считаются: политологический, психологический и социологический подходы. Их совокупность задает параметры того научного дискурса о власти, который оказывает определяющее воздействие на социально-гуманитарное знание в диапазоне: от философии до юриспруденции и искусства, от истории до литературы и теологии.

Грубо говоря, реально функционируют 5 гносеологических стратегий постижения власти: миф, искусство, религия, наука и философия. В настоящее время, академическая среда признает право на истину лишь за наукой (чего никак нельзя сказать о социально-гуманитарном знании в самом широком смысле этого слова). Она объявляется «единственно верным» способом как «анатомирования» власти, так и выявления объективных законов ее существования. Данная гносеологическая ситуация является парадоксальной. Ибо наука, в отличие от философии (не говоря уже о мифе, религии или искусства), так и не смогла определиться в своей тактике познания власти как цельного феномена. Проблема оказалась «растащена» по разным отраслям научного знания, а власть лишилась формального права на свою собственную предметную, вещную, объективную реальность. Более того, отдельные фрагменты власти (насилие, подавление, воздействие, авторитет и др.) – получили статус целого и системы в рамках смежных академических дисциплин: социальной психологии, политической антропологии и др. За их пределами власть является как бы «не правильной», «стихийной», «аморфной» в общем, не достойной служить объектом приложения усилий академического сообщества. Как результат – богатство эмпирических наблюдений, первичных обобщений и вывод о том, что власть эта некая система, структура, феномен… коммуникации, обмена или социального капитала. Предметность власти растворилась в социальной, психологической и политической конкретике. Произошла ситуация подобная той, которая могла случиться в астрономии, если бы эту почтенную науку лишили права на изучение небесных тел и процессов протекающих за пределами атмосферы – как объектов реального мира, а ее проблематику отдали бы: библиографии (регистрация источников в названии которых встречается понятие звезда), агрономии (взаимосвязь положения звезд на небосклоне и график проведения с/х работ) и селенографии (всестороннее и масштабное изучение одного небесного тела – луны). 

В настоящий момент все совокупное научное знание о власти может претендовать лишь на статус прото, пра науки. В этом случае зафиксированные выше аберрации и парадоксы являются вполне закономерными явлениями кризиса роста и становления. Для их преодоления и выведения кратологии на уровень научной дисциплины, необходимо время и «телескоп Галилея», своеобразный гносеологический «костыль», сумевший бы совершить качественный скачок и, прежде всего, в области эпистемологии власти.

Опыт показал, что активное использование как гуманитарных, так и сугубо математических моделей в научном дискурсе о власти не позволяет вывести проблему из локальных научных «хуторов». Следовательно, нужно обратиться к альтернативной эпистемологической парадигме. Таковой, начиная с 17 века, всегда выступала натуралистическая система знания. Она позволила заявить о «Человеке» как предмете научного анализа, вывести проблему «Живого» из монополии биологии, помогла становлению психологии и социологии. Исходя из этих соображений, необходимо, в порядке мысленного эксперимента, попытаться наложить на кратологическую проблематику методологическую сетку натурализма.

Среди многообразных вариаций последнего, следует выбрать, пожалуй, наиболее яркий, удачный и перспективный натуралистический проект. В ХХ веке под эту характеристику вполне подходит – ноосферология.

Данная отрасль научного знания хотя и построена на жестких натуралистических основаниях, но вместе с тем, она уделяет солидное внимание проблемам исторического, преемственного в становлении земного вещества, где значительную роль играют социально-гуманитарные аспекты проблемы.

С этих позиций ноосферология способна стать основой для формирования науки о власти. Помимо всего прочего, немаловажным достоинством именно этого натуралистического подхода является его исключительная всеохватность, его научная универсальность, междисциплинарность и масштабность предлагаемых гносеологических принципов. Это значительно облегчает процесс внедрения ее эпистемологических принципов в изучение власти.

Главным позитивным фактором рассмотрения власти с позиций ноосфрологии является «прописка» властной реальности в материальном мире в качестве неотъемлемого свойства живого, а возможно и косного вещества, как одного из видов энергии способного изменять качественные и количественные характеристики объектов находящихся в биологическом, социальном и разумном срезе земного вещества.

Данный краеугольный тезис ноосферного подхода к власти не противоречит накопленному научному опыту освоения власти, а лишь смещает акценты с невнятной, аллегоричной и абстрактной «системы», «знака», «символа», «коммуникации» в область натуралистических штудий властной, объективной реальности.

Вторым значительным достоинством ноосферологии является ее историчность. Именно в силу совершенно особой трактовки исторического подхода в научном дискурсе ноосферология, безусловно, может оказать положительное влияние на историю власти. Роль последней трудно переоценить. Она способна предоставить необходимую статистику и эмпирическую сетку элементов властной реальности. Только история с ее опытом и накопленными данными может выступить в качестве конкретного поля исследования и источника фактического знания о власти. Лишь история способна верифицировать различные гипотезы о существе властной реальности посредством их апробаций в историческом бытии, определив тем самым место того или иного предположения в структуре научного знания о власти в качестве закона, постулата, аксиомы или частного случая теории.

Очевидно, что необходимо стимулировать трансформацию научного дискурса о власти от предпосылочного знания к науке. В рамках концептуальной идеи статьи предлагается следующий алгоритм этого воздействия:

Введение в научный дискурс о власти обязательной исторической составляющей. Любая концепция власти (новая или «классическая»), претендующая на научный статус, должна работать  в динамичных моделях конкретных исторических событий или масштабных процессов становления живого вещества на Земле.

Посредством методологических ресурсов ноосферологии вывести проблему власти из круга явлений присущих исключительно Человеку, Обществу и Государству в ХIХ-ХХ веках. Расширить ее до пределов становления и развития живого вещества в обще планетном масштабе. Где проблемы символичности власти, ее ризоматичности, коммуникативности – частный случай современного нам этапа становления живого в качестве ноосферы.

Активизировать поиск возможностей для фиксирования количественных характеристик власти, базовых форм ее трансформации в триаде: «Косное вещество – Живое вещество – Разумное вещество».

Конечно же, предложенная схема не императив, а одна из возможных программ выхода научного дискурса из методологического «застоя». Ее достоинство – это аппеляция к наиболее удачной естественнонаучной парадигме сумевшей стать достойным соперником социально-гуманитарного и философского знания о Человеке и Мире в ХХ веке. Ее недостаток – трудность в обеспечении концепции эмпирически фиксируемым и свободно верифицируемым материалом. Является ли эта трудность невыполнимой проблемой? Бросая взгляд на упорные, ХХV вековые попытки человечества разгадать тайну власти можно смело ответить – нет. Скорее всего, она проходит по реестру решаемой задачи. Вся трудность в ее постановке.

Шевченко О.К., к.ф.н. (Симферополь, Украина)