Я хочу ответить на критику в мой адрес, содержащуюся в статье к.ф.-м.н. С.С. Перуанского «На свежий взгляд (Заметки философского партизана)»?, опубликованной в «Вестнике РФО», 2010, № 3. А точнее подвергнуть критике  некоторые его взгляды, представляющиеся мне отнюдь не свежими.

Прежде всего, хочу возразить против обвинения в том, что я предпочитаю «напустить словесный туман». Естественно, я могу быть неправ, но я ручаюсь именно за определенность употребляемых мной терминов. Более того, я сам терпеть не могу модной ныне псевдофилософской болтовни. Постараюсь показать, что «туман» возник не по моей вине, а потому, что автор что-то прочитал невнимательно, а что-то – в силу обстоятельств, о которых скажу ниже – просто не смог понять. Во-первых, я не отождествляю традиционную религию, основанную на вере в сверхъестественное  и догматы, полученные как откровение, и религиозное чувство. Именно последнее для меня на первом плане. Это переживание индивидуальной душой, экзистенцией своего отношения к трансценденции, вечности и бесконечности духовной основы мира, «объемлющей» по выражению К. Ясперса отдельные души. Дал ли я рациональное определение? Нет, конечно, ибо этого в принципе нельзя сделать для глубинных основ субъективной и тем более трансцендентной реальности. Но в моих словах нет никакого тумана, если вдуматься в то, что писали задолго до меня многие мыслители, видимо, просто неизвестные автору.  Во-первых, я  описываю то, что сам переживаю, и что переживают многие другие (а весьма популярная в постсоветской России феноменология  только такие констатации и считает допустимыми и аподиктическими). Но я иду дальше. Ведь мы не утверждаем, что видим Бога, сидящего на облаке и дающего нам конкретные откровения. Автор в конце статьи хорошо понимает, что мы не можем выразить в понятиях свое отличие видения красного и зеленого цвета. Но мы можем по поведению человека судить, различает ли он эти цвета, какой из них предпочитает и как это сказывается на его образе жизни. И потому гипотеза о существовании в разных субъектах чего-то необъективируемого, даже если мы лично ничего подобного не переживаем, вполне законна. Пожалуйста, если вы не верите, что религиозное чувство у кого-то существует («Пойми, коль сможет / Органа звук глухонемой» – Ф. Тютчев), примите это как гипотезу и постарайтесь понять, в какую дедуктивную теорию она хорошо вписывается, и как оправдывается в практике понимания и формирования человека и его образа жизни. Пусть, к примеру, я не переживаю красоту математических уравнений так, как к.ф.-м.н. Но мне в голову не придет не верить в факт его переживаний и отказывать ему в попытке осмыслить этот факт

Если для вас «сопричастность духовной целостности мира», «святость бытия», «мудрость молчания» и «знание о незнании» – пустые общие фразы, то не о чем и разговаривать. Для начала полезно было бы поинтересоваться, откуда Сагатовский всего этого «тумана» набрался. Да, в учебниках диамата и в списке работ, рекомендуемых для былого кандидатского минимума по философии, таких авторов и работ не указано. Но, если Вы беретесь партизанить в философии, то желательно бы знать, в каком контексте «знание о незнании» употребляет классик мировой философии Николай Кузанский и «мудрость молчания» замечательный представитель классической русской философии С.Л. Франк.

Но попытаюсь все же предельно просто объяснить, почему я настаиваю на взаимном дополнении науки и вненаучного (не  антинаучного!) отношения к миру, в том числе и религиозного чувства. Да потому, что мир таков, что в нем, кроме объективной реальности, адекватным инструментом для которой является наука и техника, существуют глубины субъективной реальности, выражаемые не в однозначных понятиях и формулах науки, но в полиинтерпретируемых символах искусства и нравственном чувстве, которое тоже не выразишь в статьях закона. Но, кажется, насчет субъективности вы понимаете, хотя и смешиваете с трансцендентностью. Однако, кроме нашей неповторимой субъективности и подчиненной регулярным зависимостям объективности, есть еще «на донышке души» переживание сопричастности к духовному единству мира, переживание себя не просто как «себя любимого» в неповторимости самовыражения, но как органической части духовного целого. А вот об этом и в символах не скажешь. Эта основа в принципе непредикативнвна. Так что не надо смешивать субъективную и трансцендентную реальность.

Основание для принятия того, что руками не пощупать и в формулах не записать? Об этом уже было сказано выше: реальность переживания и гипотеза об основании этого переживания,  которая хорошо вписывается в общую теорию, и результаты принятия или непринятия которой ощутимо дают себя знать на практике. И чтобы обо всем этом рассуждать, надо ознакомиться с такими теориями не методом партизанских рейдов.

А практика такова, что человек, не сводящий мир к объективной реальности, а свою деятельность к её познанию и преобразованию, гораздо богаче внутренне и менее агрессивен по отношению к внешней среде. В сущности, я говорю о простых вещах: наука и техника – это хорошо, но не ими одними жив человек. И если философия очертит границы того, что рациональному познанию не поддается, но, тем не менее, существует и требует других способов освоения (в том числе религиозного чувства), то, что же в том плохого и «туманного»? Но вернемся к началу: автор же не различает официальной религии и соответствующих социальных институтов, с одной стороны, и религиозного чувства, с другой. Это мне напоминает известный анекдот. Начальник обращается к подчиненному: «Доктор, помогите мне вылечить насморк». – «Но я доктор философии». – «Неважно, доктор есть доктор!». Неужели мой оппонент серьезно верит в то, что все это туманные отговорки, скрывающие личную выгоду и желание услужить чиновникам (именно так он и пишет)? Разумеется, и такое имело и имеет место. Но сводить к этому духовность, не умещающуюся в рамки научного исследования, это, простите, совсем несвежий вульгарный материализм.

Сагатовский В.Н., д.ф.н., проф. (Белгород). E-mail: vn-sagat@yandex.ru