В квантовой механике неклассичность объектов в том, что нельзя говорить о многих свойствах реального объекта без процедуры их измерения, в то время как в классической физике реальность объекта от нее не зависит. Будем понимать квазиклассическую дисциплину, вслед за квантовой механикой как синтез классических и неклассических элементов, но, в отличие от последних, не столько в онтологическом, сколько в гносеологиче-ском аспекте. Попробуем на примере проблемы наблюдаемости спектра модулированного колебания и его компонент обнаружить квазиклассичность природы ТКВ. Вопрос о том, состоит ли модулированное колебание из нескольких синусоид или нет, имеет такое же содержание, как вопрос: состоит число 10 из суммы чисел 5+5 или нет. Пока не дан прибор, которым мы измеряем характеристики колебания, оба представления совершенно равноправны. Если мы интересуемся тем, что дает остро настроенный резонатор, целесообразно первое представление, так как прибор придает отдельным синусоидам физическую реальность. Внешнюю силу можно представить не только как сумму синусоид, но и как сумму функций другого вида. Но обычный резонатор заставляет отдать предпочтение разложению на синусоиды, так как осуществляет разложение по Фурье. В данном примере квазиклассичность ТКВ как дисциплины заключается в том, что как в классической физике можно говорить об объективном существовании модулированного колебания без измерения. Но как в неклассической физике без соответствующего измерительного при-бора нельзя ставить вопрос о реальности существования несущей частоты или боковых частот. В случае, если измерительным прибором выступает колебательный контур, то при настройке его на несущую частоту он выделит ее, а в случае настройки на боковые частоты – соответственно, их. Здесь возможны разные интерпретации: 1) ортодоксальная (фундаментально-теоретическая); 2) «колебательная» (динамическая и радиофизическая).
1. Как отмечает С. Илларионов, рассмотрение этого вопроса показало связь между проблемой реальности и конкретной задачей и конкретным прибором. Это было сделано в квантовой механике на основе применения критерия наблюдаемости. Для другой постановки задачи, связанной с использованием другого прибора, фурье-разложение может быть неадекватным, а фурье-компоненты – не иметь физического смысла.
Здесь мы встречаемся с представлением об «относительности к средствам наблюдения». Если расширить класс экспериментальных установок данной задачи и присоединить к приемнику не резонансный контур, а ЭВМ, то она сможет разложить принимаемый сигнал по любой наперед заданной системе функций и найти любые его компоненты. В этом случае мы получим уже не относительность к средствам наблюдения, а относительность к программе обработки. С точки зрения физики этот результат явно не удовлетворителен, но с точки зрения радиотехники он, наоборот, весьма удовлетворителен.
Радиосигнал – это не только электромагнитная волна, а сигнал, сформированный и посланный людьми с определенной целью. Поэтому структура сигнала имеет смысл, если принимающий имеет об этой цели представление. Но она не является физическим инва-риантом, и мы не можем здесь применить критерий инвариантности. Иная ситуация, когда речь идет об изучении природных явлений. Здесь нет изменяющейся цели, а есть инвариантная закономерность природы, и разложение имеет физический смысл только тогда, когда оно соответствует последней. В этом случае мы можем применять средства исследования, которые могут выявить эту закономерность.
2. В отличие от обычных разделов и теории естествознания  и техники в радиофизике в широком смысле изучаются колебания и волны в системах любой природы. Поэтому позиция С. Илларионова с точки зрения нового класса интегративных научных дисциплин (кибернетики, ТКВ и синергетики) является квазиклассической. Когда, говоря формальным языком, разделяются динамические системы и управляемые процессы. Первым приписывается фундаментальность и подлинность, а вторым – в них отказывается.
Разница позиций С. Илларионова и Л. Мандельштама – эта граница между квазиклассикой и неклассикой в области гносеологии. Для неклассической физики в интерпретации Илларионова принципиальна разница между естественным и искусственным, фундаментальным и прикладным. Т.е. это, по сути дела, квазиклассическая позиция в сфере онтологии и квазиклассическая интерпретация самой квантовой механики, где не только не привлекается наблюдатель, но с трудом принимается наличие принципа относительности к средствам наблюдения, ограничивая его применимость только фундаментальными природными объектами. Даже копенгагенская интерпретация с этих позиций выглядит слишком радикально-неклассической и субъекти-вистской.
Возражая интерпретации С. Илларионова, отметим: 1. если принять принципиальность границы между природным и искусственным, что на наш взгляд, как раз в области онтологии не выдерживает критики, то модуляция сигнала не обязательно искусственное явление. В нелинейных природных средах модуляция очень распространена. 2. Даже искусственно модулированный сигнал после его создания существует по природным законам. 3. Всякое математическое представление реального мира – это идеализация и рационализация мира. Выделение приборов как экспериментальных средств познания  и соответствующего принципа относительности и не выделение ЭВМ, вычислительного процесса как средств познания – это вопрос о принятии той или иной концепции рациональности и соответственно границы между ними. На наш взгляд С. Илларионов невольно нащупал реальный путь дальнейшего развития научного познания: Не просто через включение ценностей внутрь объекта познания, но через новую инвариантность знания относительно новых познавательных средств его получения, т.е. путем учета внутренних оценок процесса позна-ния.
Сравним подходы И. Пригожина и Л. Мандельштама. Как считает И. Пригожин, большинство представляющих интерес динамических систем неустойчиво, и произвольно близкие в начальный момент точки могут принадлежать расходящимся траекториям различных типов. Тогда какой смысл сохраняет концепция траектории, если ни одно наблюдение, сколь точным бы оно ни было, не: может дать нам информации о типе траектории, которой следует динамический объект? Не следует ли здесь воспользоваться уроком Эйнштейна и исключить из физики любую концепцию, если ей не может быть придано содержание с помощью приятного опыта? Это правило означает, что человек принадлежит природе, которую он описывает. Исключение концепции траектории позволяет построить статистический формализм даже в рамках классической динамики. И. Стенгерс отмечает, что совершенное описание – это уже не физическое описание, потому что для него требуется определить начальное состояние с бесконечно большой точностью, – чего, может быть, и можно ожидать от Бога физиков, но чего не может сделать ни один конечный наблюдатель. Реакция современных физиков остается в основном такой. Даже если мы не можем определить траекторию, она все равно существует как таковая, и динамическая система либо устойчива, либо нет. Кроме того, неустойчивость траектории необязательно ведет к их полной необнаружимости, так как при простой структуре аттракторов (в отсутствие динамического хаоса) нет необходимости вводить статистическое описание. И. Пригожин из-за невозможности точного измерения величины предлагает отказаться от неё и перейти к вероятностному описанию расширяя сферу его применимости, сужая область однозначного детерминизма. В этом онтологическом смысле концепция Пригожина предстает как радикальная неклассика. В то время как Л. Мандельштам из невозможности точного представления о спектре радиосигнала не делает подобного вывода, выступая как квазиклассик. Пригожин в вопросе о существовании траектории, ее наблюдении занимает радикально неклассическую позицию в противоположность единой позиции как представителей неклассической физики, так и ТКВ.