Христианская религия, наследующая ветхозаветной, восприняла от последней известное недоверие к разуму, но придавала этому куда большее значение. Христиане, в отличие от иудеев, пытавшихся любой ценой выжить и сохранить свою культуру под гнетом притеснений, исходящих от могущественных, но архаичных государств Востока и Юга, видели перед собой совершенно иного противника, которого требовалось не победить или по мере сил игнорировать, но перетянуть на свою сторону - Римскую империю, а в ее лице - все, что осталось от античного мира. Внешне римляне выглядели очередными завоевателями, но за ними стояла развитая светская культура, берущая начало от греков. За ними стоял другой мир - мир, который, в отличие от царств Ваала и Молоха, трудно было отрицать и клеймить как очевидно порочный, бездуховный, демонический. Это был мир разума, права, норм и установлений, притязавших на всеобщность. Его нужно было обратить к себе на службу. Его верой был разум, и эта вера должна была быть сломлена. Последовательно проводя эту линию, средневековая теология не сумела избежать моральной двусмысленности в истолковании тех положений христианства, которые касались отношений человека и человека, а не человека и Бога.