Журнальный клуб Интелрос » Южное Сияние » №2, 2019
Это просто дожди опоздали чуть-чуть,
Это боль запеклась в белом зное палящем.
Только стрелка строки знает правильный путь,
Только мир чистых нот может быть настоящим.
А во всём остальном есть заметная фальшь, –
От привычки к теплу, от комфорта уюта,
Оттого, что расчёты берут свой реванш,
А просчёты в любви не покроет валюта.
И поэтому дождь очень нужен сейчас,
Чтобы смыть с наших душ всё, что суетно, бренно.
Если жить, без конца в двери света стучась,
То я верю, откроется дверь непременно.
Это просто дожди опоздали чуть-чуть,
Это боль запеклась в дымном зное палящем.
Только компас любви знает правильный путь,
Только мир чистых строк может быть настоящим.
Мир держится ещё… Скажи, на чём?
На пуговке? На буковке? На слове?
Попробуй, подопри его плечом:
Непрочен он в самой своей основе.
Что в чашке? Сон. Он так похож на чай,
Лишь чуточку прозрачнее и слаще;
Как жизнь, его палитру изучай:
Быть может, он – реальный, настоящий!
Когда тонула музыка в дожде,
Второй этаж как будто плыл над нами,
Казалось всё – кругами на воде,
И только сердца ритм рождал цунами.
Растягивалось время на века,
Вновь вспыхивали солнца – и сгорали,
И облака на небе потолка
Почти что никого не удивляли.
Плоть обретали буквы и слова,
Неслись, тонули в жизненном потоке.
Порой за шумом слышалось едва,
Как Слово пробивается сквозь строки.
Но сердца ритм приказывал: звучи!
Огонь вершил своё предназначенье,
Печали в поэтической печи
Переплавляя в хрупкое печенье.
А в лунном свете нимфа и сатир
Вновь отдавали дань броженью крови.
Сбывались сны. На том держался мир:
На пёрышке, на буковке, на слове.
Знающий не говорит, говорящий не знает.
Лао-Цзы
А ветер не расскажет ничего,
И, палачи, пытайте – не пытайте!
Пока в часах не кончился завод,
Пока ещё дожди стоят на старте,
Пока не сведены усилья нот
К гармонии исходной без предела…
Философы умны чертовски, но
Какое Истине до книг их дело?
И не расскажут миру словари,
Что за словами скрыта суть иная,
Что знающий о том – не говорит,
А говорящий – говорит, не зная.
И всё, что вновь написано, – старо,
Процесс познанья нелегко ускорить;
Ты создал мир, чтоб зрело в нём добро,
Но мир с Тобою продолжает спорить.
Суть между строк проходит, как вода,
И в них о смысле не найти ответа…
Но Слово возвращается тогда,
Когда я прикасаюсь к струнам света.
Вновь предпочтя безумие любви
Безумию распутства и наживы,
Ты всё, что есть, – любя, благослови –
За миг весны, за то, что струны живы;
И, различив её мотив в тиши,
Когда в тебе живёт она одна лишь, –
Прислушайся и просто напиши
О том, что видишь, чувствуешь и знаешь.
О, это «просто» требует подчас
Такого невозможного накала!
И дело не в отточенности фраз,
Не в том, чтоб строчка, как алмаз, сверкала,
А в том, что, разрезая тишину,
Ты волей звёзд находишь в ней стихи – и
Ты принимаешь на себя вину
За все безумства огненной стихии.
Да, это ты – виновник торжества,
Виновник невозможности возможной!
О фантазёр несчастный! – голова
В ответе за твой шаг неосторожный…
И оттого мой мир неуязвим,
И оттого мой дух горяч и молод,
Что каждым откровением своим
Я призываю смерти странный холод.
Она почти что рядом, за чертой,
Как мал зазор – попробуйте, измерьте!
Я век училась истине простой:
От верной строчки – миллиметр до смерти.
Никто не знал, не ведал, как,
Каким обманом или чудом,
Назло бедовым пересудам,
От смерти вновь ушёл дурак.
Что ж, у Ивана – все тузы?
На что ему? Он карт не знает…
К нему добры изба резная
И ветви золотой лозы.
Да дом Ивану ни к чему:
В глазах – беда, а в кудрях – ветер,
Но даль – бела, а посох – весел,
И радуга – в его дому.
Для дурака всё – добрый знак,
И даром, что худое снится.
Ему синица – что Жар Птица,
И снова в прибыли дурак.
Ум зряч, когда глаза слепы,
Сама игра – вот козырь главный:
Цветок лелеять своенравный,
Не раня руки о шипы.
Мы в каменных норах – такие живые,
Как стебли растений, мы гибки и тонки…
Ведь взять, присмотреться: пантеры, и львы, – и
Все дивные дивности скрыты в ребёнке.
Как лёгкая дымка над чашечкой чая,
Наш мир и текуч, и изменчив, однако
Нам хочется знать, что для нас означают
Все звёздные звёздности в огненных знаках.
Но тьма поглощает и чашку, и блюдце,
Без устали трудятся звёздочки-пчёлки;
Вот вечность пройдёт, и глядишь – соберутся
Все редкие редкости в лунной кошёлке.
И мы оторвёмся от круга привычки,
Которой мы были доселе покорны,
Нас недосчитаются на перекличке:
Изменят нас разные разности в корне.
И где-то за гранью ошибок и смысла,
Где бег карусели в спираль превратится,
Уйдут диалоги – останутся числа,
Уйдут дирижабли – останутся птицы.