В средовом подходе, развившемся в опыте рассмотрения явлений дизайна и архитектуры, отчетливо обнаруживаются две интеллектуальные перспективы: с одной стороны, выделяется целостный объект изучения - эстетически организованная пространственно- временная среда обитания человека, с другой - накапливаются навыки понимания любых, а не только пространственно-предметных явлений повседневной жизни как явлений, протекающих в условиях той или иной среды - знаковой, культурной, социальной и т.п.

На мой взгляд, точкой пересечения этих двух перспектив является вопрос о времясознании средового поведения - о тех образах и символах, с помощью которых раскрывается его временная упорядоченность (целенаправленность и целесообразность). Однако, мы более привыкли к рассмотрению предметного строения среды, что связано, по-видимому, со склонностью к спокойному, стоящему на месте эстетическому созерцанию. Этот перевес должен быть уравновешен осмыслением процессуальной, "подвижной" стороны дела, когда эстетическая установка сознания сопрягается со структурами времясознания.

Временная структура средового поведения описывается понятиями равномерности, насыщенности в своевременности. Когда все они налицо, поведению присуще качество естественности.

Направленность во времени (от прошлого – к будущему) характеризует поток поведения безотносительно к составу входящих в него событий и состояний. Исходной очевидностью здесь является равномерно текущий поток (с постоянным темпом). Напротив, нарушения равномерности выражаются в изменениях темпа: его торможениях и ускорениях. Интуиция непрерывности и здесь сохраняет свою силу, т.к. восприятие ее нарушений предполагает наличие у сознания эталона равномерного темпа (метронома, часов).

Равномерное средовое поведение протекает в регулярно упорядоченной среде. Периодичности возбуждений и удовлетворения потребностей (на основе представления желаемого предмета) соответствует периодичность перемещений из одной ситуации в другую; когда в каждой ситуации потребности удовлетворяются, поведение переживается как естественное.

В потоке поведения отмечаются обрывы и начинания процессов, а также лежащие между ними события и состояния. Исходной очевидностью этого взгляда является предметная полнота поведения, его насыщенность. Есть набор ситуаций, являющихся необходимым и достаточным для того, чтобы поведение переживалось как естественно-целесообразное и было удовлетворительным. Напротив, наличие в потоке вставленных "чужих" и недостаток "своих" ситуаций переживается как неудовлетворительность поведения.

Целенаправленность поведенческого потока - это его установка на переживание ситуационной полноты поведения, его предметной значимости, ценности. Целесообразность же поведения предполагает, помимо целенаправленности, еще и правильность его организации во времени, выражающуюся понятием временного расписания.

Оно является системной характеристикой средового поведения, поскольку сразу описывает и ситуационное строение среды (отражая ее полноту и ценностную означенность) и ситуационную устроенность поведенческого потока. Объектом временного расписания является сюжет поведения в условиях данной среды, с точки зрения которого его участники - это действующие лица ситуации-мизансцены, а события - акты поведенческой экодрамы.

Поэтому равномерность потока поведения и его ситуационная насыщенность суть качества его временного расписания, а удовлетворительность - его функция, включающая в себя также и драматическое правдоподобие "сквозного действия" в среде, оцениваемое с точки зрения естественности как его "сверхзадачи".

Помимо равномерности и насыщенности, средовое поведение характеризуется еще одной очевидностью - своевременностью, нарушениями которой являются перестановки ситуаций и их повторения. Своевременность ситуации выражает ее отнесенность к какому-то моменту времени и говорит о сюжетной композиции поведения не по отношению к среде, а по отношению к поведенческому потоку.

Таким образом, средовое поведение имеет две меры: уместность, т.е. способность действовать сообразно предметному значению ситуации, и своевременность, т.е. способность действовать сообразно ее временному значению. Неуместность возникает вследствие упущений и вставок ситуаций; несвоевременность - из-за повторений и перестановок. Естественно целесообразным можно считать поведение уместное и своевременное. Оно же, очевидно, будет и равномерным (без суеты и оцепенения).

В целом же средовое поведение естественно, а сюжет его непосредственно осмыслен, когда одна ситуация однозначно следует за другой. А это, в свою очередь, означает, что направленность, уместность и своевременность поведения не противоречат друг другу.

Если же происходит нарушение естественного поведения, то обрывы и начинания, упущения и вставки, повторения и перестановки оказывается лишенными значения (абсурдными) и тогда возникает потребность в переосмыслении хода поведения, в выборе нового временного расписания. Драматическая рефлексия должна выработать новый сюжет, с другими делаемыми предметами и содействующими лицами, с новым смыслом потребности в удовлетворении всех частных потребностей.

Сказав это, мы переходим от буквального понимания средового подхода, когда среда описывается предметными и пространственно-временными характеристиками, к семантике средового подхода, выражающей смысл и ценность средового осуществления. В этом свете временное расписание следует понимать не только как средство организации поведения (его план или проект), но и как средство означения, рефлексии его времясознания. Тогда понятия естественной целесообразности, удовлетворительности и осмысленности приобретут экзистенциальный смысл: они будут выражать не только опыт существования в средах и потоках, но и замысел о человеке, осуществляющийся благодаря выбору соответствующих ему потоков и сред. Оправданным можно назвать не то поведение, которое естественно в обыденном смысле слова, а то, которое пронизано правдоподобным - не мечтательным и не суетным - замыслом. Только сюжетно свободное поведение может быть оправдано своим замыслом о естественности существования.

Как известно, сознанию обыденного поведения свойственно буквальное согласие с подсознанием, когда аффекты соответствуют достигаемым целям, а мотивы - постигнутым ценностям и правилам.

Возвышенное, "классическое" поведение, напротив, таково, что в нем сознание находится в согласии с самосознанием (иначе, со сверхзнанием), когда все ценностные ориентации поведения и его аффективные схемы осознано символизированы и на них основывается выбор и построение сюжетов.

Эта двойственная "вертикальная" захваченность поведения, то стремящегося к очищающему возвышению, то впадающего в соблазн заниженности, уравновешивается в степенном, естественно оправданном поведении, всегда и везде сохраняющем свою уровневую уместность и своевременность. Оно стремится быть равно способным к уверенной "важности" и игре замыслами и не впадать ни в назидательное стояние на месте, ни в мечтательное блуждание по средам.

Таков художественны и одновременно нравственный образ человека, молчаливо высвечивающаяся через понятия с доверием воспринятого средового подхода.