Библиотека » Портреты » Олег Генисаретский

Олег Генисаретский
Этничность в зазоре между этнополитикой и этнокультурой

«Вот главный критерий строгости философской мысли:
опознать свое, узнать себя.
 Гляди на вещь, пока не увидишь в ней свое,
 пока не убедишься, что она – ты сам». (В.В.Бибихин)

Будет ли у этничности будущее в той современности, в которой мы хотели бы быть?

Спрашиваю так, потому что в той современности, которая нас окружает, место этничности очень неопределенное, если не сказать сомнительное. Не секрет, что многие представители проектно- ориентированной, глобальной современности наличие собственного будущего у этничности отрицают. И это отрицание - уже не  умысел, а реальность нашего мира. Отрицается будущее этничности и, вместе с ней, - ни много, ни мало  - будущее родовых отношений вообще и семейно-родовых, в частности.

Какое будущее есть у этничности в той современности, что  может наступить, что может быть  будет?

На этот вопрос нет общепринятого и достаточно обоснованного ответа. В том числе и у нынешней гуманитарной науки, которая сама крайне неоднородна  в своем отношении к  темам родовых отношений и к родового сознания.

Я начинаю обсуждать этот вопрос, ограничивая себя рамками гуманитарно-экологической перспективы.

Так вот проблема этничности в будущем мире, на мой взгляд, существует сейчас на стыке, по меньшей мере, трех разных областей знания и практической деятельности. Причем только вместе взятые они намечают место, где эта проблема начинает прозваниваться.

Это, во-первых, экология культуры, дающая средовое видение культурного мира, при котором сама по себе культура воспринимается нами как среда жизни внутреннего человека. Вы, наверное, знаете, что словосочетание «экология культуры»  в  отечественный научный обиход было введено акад. Д. С. Лихачевым лет  40 назад   - в рамках экологического движения. Как отрасль гуманитарного знания  экология культуры живет и развивается, хотя такой академической дисциплины ни в академии наук, ни в университетах не завелось.

Во-вторых, проблема будущего этничности существует на стыке знаний и практик, назваемых культурной антропологией. А она познавательно трактует место человека в мире культуры.

И наконец, третья составляющая системы координат, в которой пеленгуется будущее этничности, - это разнообразные  психопрактики и психологические культуры (как традиционные, так и проектируемые из области позитивного научно-психологического знания).

Очень важно, что именно на стыке теоретического знания и практического опыта , именно в форме антропологического воображения существует наша проблема. А это воображение, трактующее о том, откуда вообще у нас, - у каждого из нас, - берутся  представления о том, каким может быть человек? И что он такое? Каковы приемлемые фигуры человечности? Откуда у нас с вами это знание? И каким он не бывает и не может быть? Что по-человечески недопустимо, не смотря на все наши «слишком человеческие» упования и самообразы?

Подобные вопросы, а их можно задавать великое множество, означают, что наше антропологическое воображение (о человечности) постоянно зачем-то испытывается. Мы все чаще оказываемся поставленными перед предельными вопросами. И  тема антропологически воображаемого, - под именем трансгрессии  стала  крайне важной для гуманитарного знания (и самосознавания нашего).

И то, о чем мы с вами сегодня говорим, - о родовом сознании и родовых отношениях, -  так же испытуемо антропологическим воображением в событиях трансгрессии (преступания границ человеческого обитания  мире).

Спрашивается, откуда и почему возникает этот поворот мысли, чтобы думать о родовом сознании, о родовых отношениях, об этничности, наконец,  в терминах гуманитарно-антропологической перспективы?

Я думаю, из поиска не политических форм исторической и этнической ответственности.

Есть политические формы воображения об этническом, и есть  неполитические его формы. Вы помните, наверняка, тот всплеск энергий  национального самоопределения (борьбы за национально-государствнный суверенитет), что имел место в начале перестройки. Так в политической форме были утилизированы наши народнические (этнические) чувства и стремления,  наше народническое сознание и самосознание - сущности, по природе своей скорее культурно-психологические, или культурно-экологические, чем относящиеся к сфере политической.

На первой фазе перестройки и в самом деле действия по освобождению от пут прежней идеологической и политической системы происходило посредством сжигания этнических энергий, в деятельности разного рода «народных фронтов», под лозунгами национально-освобидительных движений? Была задействована колоссальная,  копившаяся веками энергетика  этнокультурного самоопределения, но в несобственных – политических формах и целях.

Не стоит ли нам самим себе дать ответ на вопрос: не сыграла ли с нами история злую шутку,  попытавшись развести нас (с 200-летним запозданием, если вести отсчет Новейшего времени с 1798 г.) по разным национально-государственным квартирам? А говоря попросту, не были ли наши чувства использованы нашими политическими лидерами не по назначению? Когда  естественное стремление жить в  близком и понятном для нас образе жизни  было конвертировано в регрессивную трансформацию одного общественно-политического строя - в другой?

На втором этапе перестройки так же была использована энергетика собственничества. Помните новогодний призыв  г-на Ельцина к обогащению? Да, была энергетика  нашего стремления к тому, чтобы хоть чем-то обладать в этой жизни - помимо 8 кв. м. на четырех человек в железобетонно-блочном доме!  Чтобы вздохнув от «битвы за урожай» и «сверхплановую добычу», пользоваться хоть каплей личной свободы (от нужды).  И это естественное стремление граждан страны, на знаменах которой после 1917 г. было написано «Владыкой мира будет труд!», было повернуто собстенниками власти - к гегемонии собственности.

Как сейчас в столь же не собственных целях цинично используется энергетика конфессиональной реинтеграции. Наше устремленность к вере в свое Богосыновство, в Бога животрящего, в нетварный порядок мира, выходящгео  за пределы столь привычной нам, - и  часто довольно пошлой, - повседневности не обращается ли «нашими молитвами» и «благими намерениями» в террористический ад, еще более пошлый, чем «подсоветская коммунальность»?.

Мы, как люди, самым превращаемся в человеческий материал,  используемый в  «больших»  макрополитических или макроэкономических процессах, на что, вообще-то говоря, у нас с вами согласия никто не спрашивал. Мы его добровольно и сознательно не изъявляли, а лишь вовлечены в эти процессы.

Не состоит ли наша задача в том, чтобы самоопределиться в них, найти возможность отстоять тот образ жизни, который нам близок внутренне, и за который мы могли бы, если не умирать, то, по крайней мере, хотя бы бороться, отдавая ему – по малости своей - хоть часть своей жизни и своих сил?

Так вот, вопрос в том, будет ли у этничности свое собственное будущее лицо, можно перезадать  так: есть ли оно за пределами политического самоопределения, рядом и во взаимодействии с ним?

Я отнюдь не противник политической формы жизни, она с древнегреческих времен составляет одну из основ европейской идентичности. Но быть заложником одного лишь  вида процессов, а именно политических процессов, я бы не хотел, и не пожелал бы этого ни своим детям, ни своим друзьям, ни близким. Поэтому я и пытаюсь  искать ответы за пределами политического поля: есть ли у этничности иное – гуманитарно-антропологическое будущее, каково  ее человеческое лицо?

Постнациональная этничность между этнокультурой и этнополитикой

Использование новых терминов - вопрос, разумеется, не чисто терминологический. И даже не только концептуальный. Тут важен еще культурно-ценностный реализм, свидетельствующий о том, насколько явно и определенно этничность реальность выражена в составе нашего гражданского, социального и культурного самосознания, с какой силой определенности она сознается (репрезентируется) в нем. Мне кажется достаточно слабо. Более того, современная культура, - и в массово-медийном, и в авангардистском своих изводах, - установочно бессемейна и бездетна, - и уже одним этим агрессивно вытесняет из  себя и сами родовые отношения, и присущие им способы самопонимания. Согласитесь, это условия не самые благоприятные для обретения здорового и плодотворного народнического (этнического) самосознания.  Да и для становления этнокультурного проектирования в качестве особой области профессиональной занятости.

Надо понять, что большая часть того, что сегодня говорится об этничности, относится скорее к культурно-ценностной риторике, чем к логистике проектно-исследовательских программ.  И что положение это сохранится достаточно долго: до тех пор, пока в общественном сознании не будет достигнуто мало-мальски разделяемое согласие о том, что есть этническая реальность; к чему приводит «этническая слепота», то есть игнорирование этнокультурного горизонта развития страны; что надо, - если не в порядке природы, то в порядке культуры, - уметь переживать и поддерживать чувства своей принадлежности к народу (свою этническую идентичность ).

До тех пор любые проектные намерения, любые проекты и программы в  области этники будут неминуемо носить маргинальный характер. Как оно  сейчас и обстоит дело, когда большинство этнокультурных практик относится к области досуга и развлечений. Оно, конечно, приятно вкушать ароматные плоды этнокухни, этномоды, этномузыки, этноэротики, раскрученных сегодня довольно сильно. Скажите, не напоминают ли вам фестивали Ethnolife пресловутые «Фабрики звезд», только с этническим уклоном?

Поэтому считаю целесообразным задаться вопросом о цивилизационном смысле этничности, как таковой, и об особом ее постнациональном состоянии .

Говорить об этом приходится уже потому, что наблюдения за этносферой показывают нам, во-первых, сколь велико многообразие качественно разных явлений относят к ее составу, а во-вторых, к каким разным историческим и территориальным масштабам они отличаются. Тут тебе и китайская или эллинская цивилизация,  и малый коренной народ; и тысячелетняя театральная традиция, и небольшой сельский ансамбль народной музыки! И грандиозное этнокультурное шоу на открытии Пекинской Олимпиады, и съемка визуально-антропологического фильма в  чуме на берегу Ледовитого океана! И так далее, и тому подобное!

Но сегодня мы с вами не говорим ни о конкретных цифрах или масштабах, ни о какой-то классификации учетных этнических явлений. Однако, приступая к работе над каким-то этнокультурным проектом, знакомясь с ним на презентации, мы оцениваем свои ресурсы (материальны и нематериальные) и рассчитываем на конкретный результат. Поэтому здесь важно, о каком же масштабе этнокультуры у нас идет речь.

Вы уже наверняка обратили внимание на то, что я говорю об этничности, об этнических явлениях и реальностях , а не об этносах, имеющих свои этнические имена (этнонимы), не о титульных нациях, используемых в переписи населения. И делаю это для того, чтобы обратить внимание на этничность как цивилизационный  феномен, который – в рамках гуманитарной методологии  - имеет к тому же статус цивилизационного императива.

Можно сказать и так: этничность первична, а этнос и наша идентификация с ним, - выражающаяся в чувстве и в сампонимании  человеком своей принадлежности к тому или иному этносу, - вторичны.

Состояние постнациональной этничности возникает в условиях, когда  в процессе технологической переоснастки государственного управления увеличивается зазор между пространственно-территориальной цельностью государства, с одной стороны, и живым, подвижным, энергийно-насыщенным этническим полем страны, с другой. То есть, по мере того, как роль национального государства и, соответственно, нации, - как общества людей,  живущих на одной территории, под одним государственным управлением и в одном  гражданском обществе - если и не умаляется, то, по крайней мере, очень сильно изменяется.

Сквозь этот зазор мы и начинаем теперь видеть этнические реальности то политически, в оптике  правового государства, гражданского общества и нашей гражданской идентичности (с ожидаемой от этой оптики исторической значительности и ответственностью);  то культурально,  в оптике  так или иначе понятой этнокультуры ( надеясь увидеть за ней иную ответственность  и значительность).

Если бы речь шла просто о замене слов «национальное» на «этническое» я и сам бы не настаивал на преимуществе одного на другое. Но тут дело в определенном методологическом приеме, который в философии Э.Гуссерля называется феноменологическим эпохэ и суть которого состоит в воздержании от использования слова, стоящих за ним привычных представлений и чувствований. Воздержание может быть временным или окончательным, но цель его одна – пробрести новое стратегическое видение, или хотя бы приращение такового, с тем что бы развив его обрести и новую решительность, и способность к действию.

К тому же, несмотря на более чем 100-летнюю историю этнологии, и частичное признание особости этнических реальностей, мы постоянно сталкиваемся на практике с соскальзыванием с этнологической точки зрения - на социально-политическую и государственно-политическую (а то и откровенно националистическую).  А теперь уже и с международной практикой вовлечения субнациональных этнических процессов в процессы транснациональные. Говорю об этом соскальзывании, отвлекаясь пока от того  насколько оно непроизвольно или намеренно, поскольку путает карты и приводит к «разрухе в умах» в обоих случаях. Так что воздержание от оптики национально-политического, - если не забывать, что  оно суть методологический прием, - полезно и практически .

Наконец, помимо отдельных часто поминаемых идентичностей (этнических, культурных, гражданских и т.д.) не стоит забывать и нашу антропную идентичность,  то есть принадлежности к роду человеческому: ведь именно она имеется в виду, когда речь заходит о правах, свободах и достоинстве человека, об «общечеловеческих ценностях».

Опубликовано в: Этнокультурная капитализация: проблемы, практики, инструменты / под ред. А.В.Журавского, О.И.Генисаретского, В.В.Кузнецова. – М.: АКФЭСТ, 2008.

Подробнее в сб. лекций «Открытый Университет (Чебоксары 2003). – М., 2004.

Идентичность  интенциональна, она представляет собой константную, неизменяемую -  на каждой фазе развития - интенцию (и практического действия, и мышления). Интенциональность же, напротив, - изменяемая, динамически-энергийная идентичность. В жизнепрактических – культуротворческих и культурно-политических контекстах – реализуется их сдвоенная интенционально-идентификационная синергия. Подробне: Генисаретский О.И. Политика сохранения социокультурного ядра как методологический вызов. М., Русский архипелаг, 2002.

Диаспоры и постнациональная этничность // Генисаретский О.И. Навигатор: методололгческие расширения и продолжения. М.: Путь, 2002. С. 456-472.

С понятием этнической реальности давно и плодотворно работает С. В. Соколовский,  строящий  «конструктивистские модели этнического». См. его недавнюю статью: Институты и практики производства и воспроизводства этнического // Этнометодология: проблемы, подходы, концепции. Вып. 11.  – М., Российский институт культурного и природного наследия, 2005. – С.144 -175.

Есть еще и другой обходной маневр: практиковать гуманитарно-политический (и/или философско-политический) дискурс, заметно отличающийся от идеологии так называемой «реальной политики». Примером первого маневра я считаю политическую антропологию Ю.В.Громыки, а второго философию политики А.М.Пятигорского.



Другие статьи автора: Генисаретский Олег

Другие Портреты на сайте ИНТЕЛРОС
Все портреты
Рубен АпресянАлександр БузгалинОлег ГенисаретскийСергей ГригорьянцАбдусалам ГусейновМихаил ДелягинДмитрий ЗамятинИлья КасавинВиктор МалаховВладимир МалявинВадим МежуевАлександр НеклессаЕлена ПетровскаяГригорий ПомеранцБорис РодоманТатьяна СавицкаяВалерий СавчукОльга СедаковаАлександр ТарасовВалентина ФедотоваДмитрий ФесенкоТатьяна ЧерниговскаяШариф ШукуровМихаил Эпштейн
Поддержите нас
Журналы клуба