Ричард Прайс вошел в историю этики главным образом как последовательный интеллектуалист, теоретические усилия которого были сконцентрированы на построении и обосновании концепции моральной эпистемологии. Однако исследование вопросов морального познания для Прайса было способом осмысления своеобразия морали и ее осуществления в реальном опыте людей. В решении данной проблемы именно учение о моральной обязанности занимает центральное место: оно в существенных чертах определяет тот образ морали, который выстраивает Прайс. Анализу этого учения и посвящена данная статья. Но сначала несколько слов о личности Прайса

В одном из журналов в 1861 г. Сиджвик писал: «Без «духовной спеси», но возможно с ошибочной верой в разум, которую я обнаружил в себе, я хочу продемонстрировать верховенство разума во всей моей последующей жизни»[1]. Вера в разум для Сиджвика, как для верного традиции Просвещения[2] мыслителя, не означала романтического упования на его силу, а вполне определенно требовала в каждое мгновение жизни руководствоваться собственным убеждением. По свидетельству Дж.Б.Шнивинда – известного исследователя викторианской моральной философии и, в частности, этики Сиджвика последнего «всегда интересовало отношение между тем, что следует принимать по указанию авторитета, и тем, что становится очевидным в результате собственного опыта, между тем, что обычно признается истинным, и тем, что мыслящий человек может считать истинным для самого себя»[3]. При всей разносторонности интересов Сиджвика[4] изначально особую значимость теологии и этики для него определяло то, что, с одной стороны, он воспитывался в глубоко религиозной семье[5], англиканство было его естественной средой и не порождало до определенного времени никаких сомнений ни в достоверности доктрины, ни в правомерности вытекающих из нее моральных требований.