С осени пошел седьмой год, как Марат числился кладовщиком при пищеблоке. Там, собственно, к нему и приклеилось прозвище Бочка, практически вытеснив предыдущее – Цыган. Марат дневал и ночевал в складской каптерке, почти не бывая в своем бараке. За шесть лет соседства с продуктами у него на талии нарос «пояс сытого шахида», как шутил он сам, однако темные круги под жгучими черными глазами выдавали хронический недосып.

Скоро мне выходить. Часики тикают и ведут отсчет последних подневольных месяцев, дней, часов. Да, когда-то все кончаются срока. Все вроде просто, но почему-то все-таки сложно. Чем ближе заветная дата, тем больше вопросов и сомнений в голове. Слишком долго я тут, много видел чужих освобождений – и почти столько же «камбэков». Бывало, по несколько раз провожал и снова встречал тех, кто, пожимая руку на прощанье, просил «не поминать лихом» и самоуверенно заявлял: «Вряд ли уж когда теперь свидимся, брат»…

Узнав, что я сижу в тюрьме, люди реагируют по-разному. Какая-то часть сразу отсеивается. Справедливости ради замечу, что небольшая часть, вернее, даже мизерная. Остальные продолжают общаться, но ведут себя по-разному