Александр Твардовский. Из телеинтервью (апрель 2010 года)

Александр Солженицын

Тема, обозначенная в названии этого этюда, и сегодня, как ни странно, звучит все еще не вполне привычно, хотя писательская деятельность Солженицына, уже при жизни признанного классиком, пользуется неослабным вниманием читателей вот уже тридцать лет. Однако на протяжении всего этого времени бурное обсуждение его мировоззренческих концепций и политических взглядов, его историософских построений и его злободневной публицистики до такой степени оттягивало на себя внимание, что до серьезного интереса к нему как к литератору-художнику дело почти не доходило. Мне известна только одна книга, уделившая этой теме если и не вполне достаточное, то все же значительное внимание, — книга Жоржа Нива. И, кажется, лишь теперь, когда произошло возвращение писателя на Родину, а также по причине все большего превращения собственно общественных выступлений и позиций Солженицына скорее в факт уже исторической и творчески-биографической, нежели непосредственно злободневной, живой значимости, — именно теперь создается ситуация, в которой тема «Солженицын-художник» начинает привлекать к себе, наконец, более заинтересованное внимание.

Владимир Максимов.

Сегодня, когда резкие высказывания Вл. Максимова о том, что происходит в России, не находят себе места на страницах нашей «демократической» печати и ему приходится публиковать их в чуждых ему по духу и позициям изданиях; когда имя его, как и в былые времена, становится все более одиозным не только для властей, но и для некоторых кругов лояльной к режиму интеллигенции; когда даже иные из прежних друзей начинают честить и поносить его, а лихие литературные рэкетиры, зарабатывающие себе имя и средства к существованию на охаивании чужой славы, пытаются перечеркнуть его и как писателя, — именно сегодня, публикуя этот очерк в журнале, который был когда-то Вл. Максимовым создан, мне хотелось бы засвидетельствовать и подтвердить этой публикацией и мое давнее и неизменное к нему уважени