Повод для названия моего текста — один из последних лекционных курсов Мишеля Фуко. Французский философ вопреки, а возможно, благодаря ницшеанскому истоку своей мысли неожиданно раскрывается в нем как блестящий комментатор Платона. Фуко читает VII платоновское письмо, знаменитый пассаж, в котором описываются размышления Платона о том, чтобы осуществить свой политический замысел. 

В статье рассматриваются условия реализации политического проекта «конституции свободы» на основании опыта XX в. Жесткое противостояние на протяжении всего столетия философских логик различия и репрезентации позволяет сформулировать основную политическую проблему — взаимную непереводимость языков свободы и справедливости. Основанием конституции свободы должны стать автономные «формы жизни», которые справедливо распределяются в сложной некартезианской текстуре политического бытия

Мы сталкиваемся со странной инверсией. Аристотель называет Платона φλος, друг, проводит в общении с ним двадцать лет. Поппер называет Платона enemy, враг, живет спустя две тысячи лет в непересекающемся эоне. «Ближний» Аристотель отказывает политической мысли Платона в связи с реальностью: гипотеза идеального полиса невозможна, .δ/νατον. «Дальний» Поппер, напротив, усматривает связь с реальностью настолько несомненную, что она равнозначна составу преступления, не предусматривающего срока давности. Почему?