В постсоветском языке, как в ситуации войны, риторика свободы и риторика власти совпадают в том, что очерчивают вокруг своих носителей онтологическую границу, за которой оппоненты (например, люди, поддерживающие войну, не заинтересованные в проекте освобождения или подозреваемые в такой незаинтересованности) оказываются носителями «злой сущности» или дурной/испорченной природы.
