ИКОНОГРАФИЧЕСКИЙ прием «икона в иконе» в последнее время стал уже традиционным объектом внимания исследователей русской иконописи. Во многом это произошло благодаря публикации труда Э.С. Смирновой «“Смотря на образ древних живописцев…”: Тема почитания икон в искусстве Средневековой Руси»1. Часто этот прием использовался в богородичных иконах XV–XIX вв. с клеймами акафиста или чудес/истории образа. Вслед за Э.С. Смирновой исследователи обычно указывают две цели создания таких икон: почитание самой Богородицы и научение молящихся чтить иконописные образы Богоматери. Однако анализ истории создания и иконографии икон с клеймами сказаний о прославленных богородичных образах позволяет выделить еще один специфический аспект их предназначения, который ускользнул от внимания историков искусства.