В чем смысл мироздания в целом? Почему мы живем и почему обречены умереть? Высшие животные способны бояться смерти — и мы называем это переживание у людей «животным ужасом». Но только люди способны перед лицом смерти задаваться вопросом «почему»? Но есть и более важный вопрос, которым люди задаются перед лицом жизни — «зачем?».

Говорить о рае трудно по нескольким причинам. Одна из них — в нашем обычном языке нет подходящих слов, а райского языка мы не знаем. У нас есть слова для столов и стульев, компьютеров и телефонов, лестниц и лифтов — предметов, с которыми мы постоянно имеем дело. Но рай выходит за пределы нашего опыта; нам трудно говорить о нем, как, например, слепорожденным трудно говорить о цвете, а младенцам в утробе (если бы они могли говорить) было бы трудно рассуждать о мире, ожидающем их после родов. Мы верим в то, что нам предстоит прозреть, родиться в другую жизнь, но нам трудно понять, какой мир нас ожидает. Но имеет ли в таком случае смысл вообще начинать этот разговор? Да. Нельзя сказать, что мы не знаем вообще ничего — и Писание, и Предание говорят нам о рае, и мы должны обратить внимание на эти слова и постараться их понять. Когда речь идет о духовных реальностях, язык неизбежно становится образным, метафорическим; и Писание говорит о рае, используя знакомые нам образы.

Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит, — говорит Господь (Мф 18:7). Что такое соблазн? В рекламных объявлениях это слово произносят с томным придыханием — «Шоколадный батончик “Прелесть!” Тающий соблазн!». В этом случае «соблазн» означает просто возможность получить удовольствие — не обязательно нравственно порочное. В христианском контексте слово «соблазн», как и другое излюбленное рекламой слово — «искушение», обозначает совсем другое — желание совершить нечто пагубное и дурное, злое, предательское. Что-то такое, что принесет временное, а возможно, и вечное несчастье нам или другим людям.