Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Русская жизнь » №2, 2007

Иерей Александр Шалимов. Исцеление врачей

alt

После визита в Москву в ноябре 2003 года делегации Русской православной зарубежной церкви во главе со светлым и благодушным архиепископом Марком Берлинским и Германским случилось чудо. Некогда непримиримые противники, Русская православная церковь и РПЦЗ захотели молиться друг о друге и причащаться из одной Чаши, ибо только это может привести к исцелению многочисленных ран. Вспомнили, наконец, о том, что две части русской церкви вышли из одного материнского лона.

Пока в 1917 году анархисты рвали бомбы в рюмочных, страна сотрясалась от хлебных бунтов, а эсдеки требовали справедливого распределения «общественного продукта», рядом со всем этим вершилась судьба русской церкви. Всероссийский поместный собор впервые за 200 лет избирал Патриарха.  

Собор заседал долго, больше года. Патриархом стал митрополит Тихон. Его избрание было неожиданным. О трех кандидатах в патриархи говорили как о трех богатырях: самый умный — архиепископ Антоний, самый строгий — архиепископ Арсений, самый добрый — митрополит Тихон. Жребий в самое лютое время указал на самого доброго. Хотя вначале внушительный перевес был на стороне другого митрополита — Антония (Храповицкого). Впоследствии митрополит Антоний писал, что Господь избрал лучшего, так как он сам, ввязавшись в политическую борьбу на стороне белых, не смог бы должным образом отстаивать интересы церкви.  

Октябрьский государственный переворот церковь встретила с готовностью нести свою миссию при любом кесаре. Но в 1918 году началась гражданская война, огромные территории — Украина, Кубань, Сибирь, Дальний Восток — потеряли связь с высшим церковным управлением. Там, откуда уходила Белая армия, многие епархии оказывались без правящих архиереев и священников. Те покидали Россию вместе с отступающими военными частями — начинался знаменитый Бег. В этой ситуации 5 (18) мая 1920 года Патриарх Тихон и Священный Синод издают совместное постановление за номером 362. Епархиальным архиереям в случае прекращения связи с центром предписывалось решать все церковные дела на местах само­стоя­тельно. Каждый из них фактически становился «сам себе патриархом». С исторической дистанции мы можем утверждать, что именно так появилась на свет Русская православная зарубежная церковь. Произошло это в 1921 году в небольшом местечке Стремские Карловцы. И постановление № 362 служило единственным церковно-правовым аргументом в пользу ее «законнорожденности». Этот документ стал выходом из канонического тупика, которым воспользовались седовласые архиереи-беженцы, получившие го­рячее благословение у самого сербского патриарха.  

Едва родившись, новоиспеченная церковь расплевалась с теми, кто остался в России, и активно полезла в политику. Отмежевывались от Русской церкви либо потому, что она воспринималась как «ненастоящая церковь в ненастоящей стране», либо потому, что без нее было легче жить, не расхлебывая беды советского режима.  

После гражданской войны за границей оказались приблизительно пять миллионов русских эмигрантов. Измученные люди, страдая на чужбине, могут ожесточиться. Даже если на груди у них наперсные кресты, а на головах митры и камилавки. Но как бы там ни было, те, кто за каждой литургией призывали помнить, что «блаженны миротворцы», продолжили гражданскую войну со своих беженских церковных кафедр и амвонов. Батюшки-зарубежники не стеснялись публично и смачно оскорблять иерархов американской митрополии, спекулировать в церковных оградах «антибольшевизмом» и строить из себя бескровных мучеников.  

Но рыба подгнивала и с головы. Первое поколение русской эмиграции помнило историю распри «партии великого князя Николая Николаевича» с «партией императора Кирилла I». Русский Архиерейский синод в Стремских Карловцах решил вдруг признать российским императором великого князя Кирилла, а митрополиту Антонию (Храповицкому), долгие годы стоявшему у руля РПЦЗ, дать титул «его блаженства». Впрочем, в православном мире это было воспринято как неумная шутка. Даже самые лихие радикалы вроде архиепископа Анастасия (Грибановского) не признали самозваного «императора».  

Митрополит Антоний (Храповицкий), старейший по сану, возрасту и кафедре за границей, был избран главой РПЦЗ на Карловацком соборе. Там же была изготовлена одна из самых гнусных по своим последствиям прокламаций в истории взаимоотношения двух церквей. Группа особо активных товарищей составила патриотическое обращение к русскому зарубежному воинству и тогдашней Лиге наций со скромной просьбой о военной интервенции в Советский Союз для возвращения на престол царя из дома Романовых. Кроме того, они нижайше просили державы, собирающиеся на Генуэзскую конференцию, где должна была состояться первая встреча большевиков с иностранцами, не пускать в свою среду представителей правительства СССР, то есть отрезать Советскую Россию от всего мира. Митрополит Антоний не поленился разослать всем правительствам и просьбу помочь противобольшевистским силам.  

Воззвание это было напечатано в радикальной эмигрантской газете «Новое время», издававшейся в Белграде. Это до крайности испортило отношения между властью и церковью в СССР. Большевики озлобились, как собака, из пасти которой вырывают лакомую кость. Фактически, Русская православная церковь была поставлена под удар: «Вот что ваши же иерархи, ваши же миряне, ваши же священники делают, призывают иностранцев на покорение нашей земли ради восстановления того государственного строя, которому они привержены».  

В ответ на демарш зарубежных служителей церкви митрополит Сергий (Старгородский) — будущий патриарх — выпустил известную декларацию, где сказано: «Ярко противосоветские выступления некоторых наших архипастырей и пастырей за границей, как известно, заставили почившего патриарха Тихона упразднить Архиерейский синод зарубежной церкви 5 мая (22 апреля) 1922 года, но синод до сих пор существует и своими притязаниями на власть даже расколол заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конец, мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к советскому правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такового обязательства или нарушившие его, будут исключены из состава клира, подведомственного Московской патриархии».  

Патриарх Алексий II в интервью, которое он дал в первую годовщину своего служения, назвал эту декларацию трагическим документом, не применимым в настоящее время. Сколько же надо было любви и смирения, чтобы попросить прощения от лица всей церкви за соблазн, в который иерархи вводили народ своими действиями. А ведь наш патриарх сделал это! В зарубежных кругах эти извинения были замечены почему-то только спустя много лет, но оставим это на их совести.  

Тогда Архиерейский собор зарубежной церкви отверг требование советского митрополита Сергия яко «изготовленное в ГПУ» и продолжал управлять своей паствой на основании постановления № 362. В то же время митрополит Западноевропейский Евлогий в своей речи 4 сентября 1927 года оценил послание Сергия иначе, после чего оказался в Париже «чужим среди своих» — мгновенно попал в опалу РПЦЗ. Он сказал: «Трудно и жестоко слово, обращенное к нам нашим иерархом, но не спешите строго судить его. Он творит великое дело: с Божьей помощью им организуется наша великая, многострадаль­ная церковь; освобождаются из тюрем и заточения епископы и священники... Необходимо всячески сохранить единство с нашей матерью Русской церковью. Оторваться от матери-церкви было бы для нас величайшим испытанием. Куда мы пойдем? Мы уже оторваны от матери-родины; если оторвемся и от матери-церкви, то будем воистину какими-то сиротами-изгоями».  

В мемуарах митрополит Евлогий рассказывает, что заверил митрополита Сергия в своем отказе от политических выступлений и собрал подписи большинства подчиненного ему духовенства под соответствующим обязательством. В письме митрополиту Сергию от 12 сентября 1927 года Евлогий писал: «В сознании своего долга перед матерью-церковью во имя моей безграничной любви к ней я обязуюсь твердо стоять на установившемся уже у нас, согласно заветам святейшего патриарха Тихона, положении о невмешательстве церкви в политическую жизнь и не допускать, чтобы в подведомых мне храмах церковный амвон обращался в политическую трибуну». Митрополит Евлогий стал единственным эмигрантским неформальным лидером, подписавшимся под обязательством политической лояльности. Сегодня, оценивая его поступок, хорошо бы не забывать, что под лояльностью он понимал аполитичность церкви, но никак не признание политики СССР.  

Но все это лишь ненадолго отсрочило болезненный и окончательный разрыв. 11 июля 1930 года указом за № 1518 Сергий отстранил митрополита Евлогия от управления Русской церковью в Западной Европе «за участие в прошедших в Англии межконфессиональных молениях за гонимых в СССР верующих». Ошарашенный Евлогий в обстоятельном докладе попытался доказать несправедливость такого решения и наивно просил отменить указ до вердикта церковного суда. Митрополит Сергий оказался неожиданно непреклонен.  

Осуждение митрополита Сергия и его декларации, а также осуждение отдельных лиц в среде епископата или духовенства, возможно, справедливые упреки в малодушных компромиссах в адрес Русской православной церкви давно стали общим местом в интеллигентских разговорах на кухнях и прессе. Но многие ли отдают себе отчет в том, что «бескомпромиссная» РПЦЗ шла порой на такие сделки, которые и не снились Московскому патриархату? Многие ли вспоминают, что принципиальный борец за чистоту веры и помыслов митрополит Анастасий, глава Зарубежной церкви, в начале войны обратился к Гитлеру с письмом, где называл его «богоданным вождем народов, который освободит Россию от коммунизма»? Как и о том, что в Париже во время оккупации шли ежедневные молебны о даровании победы не русскому, а немецкому оружию? Можем ли мы считать, что Зарубежная церковь больше, чем наша, была свободна от политического вмешательства?  

На этот счет можно вспомнить массу примеров и исторических анекдотов. Любимый нынешней интеллигенцией митрополит Сурожский Антоний долгое время уже после войны делил один храм в Лондоне с епископом Зарубежной церкви. Однажды он заметил, что архиерей-зарубежник усердно переосвящает храм заново после каждого служения своего коллеги, как будто церковь осквернялась варварами и еретиками. Владыка Антоний дерзнул спросить у этого епископа: «Что вы думаете обо мне, что я такое для вас?» И тот ответил: «Если бы я не хотел вас обижать, я бы вам сказал: вы просто не священник, — но я вам прямо скажу, что я думаю: вы священник сатаны, поскольку приняли рукоположение от Московской патриархии!» «Если бы он мне сказал, — вспоминал владыка, — что считает меня плохим человеком, я не возражал бы; я ведь себя лучше знаю, чем он, и согласился бы с ним. Но признавать, что я не священник или что я священник сатаны, то есть что таинства, которые я совершаю, в лучшем случае ничто, а вероятнее — кощунство, и что моя проповедь есть проповедь антихриста, я не могу, потому что у меня есть своя совесть и я себя внимательно проверяю в том, что говорю. Я могу ошибиться в чем-то, это дело другое, но я не проповедую Евангелие иное, чем Христово».  

Отрадно, что сегодня уже обе стороны поняли, что мы должны проповедовать «Христа неразделенного» — одним голосом, одним умом и одним сердцем. Только так можно достигнуть того, что апостол Павел называет «умом Христовым» (1 Кор. 2, 16).  

Конечно, то, что когда-то было разрезано по живому, срастется не вдруг. Будет еще много мучительных споров по поводу отношений церкви и государства. Предстоит еще решить, что же такое этот пресловутый экуменизм — благословение или матерное ругательство. Но, все-таки...  

Церковь есть закваска Царства Христова. Она положена в евангельские «три меры муки»: в разум, сердце и волю человека, «доколе не вскисло все» (Мф. 13, 33). Тело Самого Господа в Его земной жизни и тело Его церкви в истории всегда страдало и изнемогало.  

В кенозисе чудесного Своего домостроительства в таинствах Своей Церкви, в слове Своем и в совести человеческой Господь Иисус Христос все тот же и пребывает в мире и на русской земле. Через всеобщее наше окаянство и в пределах России, и за ее пределами Господь Спаситель тайно действует и освящает мир. Являет Он эту Свою милость людям и в наши дни. Хочется верить, что после 17 мая никто уже не дерзнет отрицать Его силу в немощных братьях наших, потому что, делая так, он отрицал бы самую возможность явления этой силы в себе.

Архив журнала
№13, 2009№11, 2009№10, 2009№9, 2009№8, 2009№7, 2009№6, 2009№4-5, 2009№2-3, 2009№24, 2008№23, 2008№22, 2008№21, 2008№20, 2008№19, 2008№18, 2008№17, 2008№16, 2008№15, 2008№14, 2008№13, 2008№12, 2008№11, 2008№10, 2008№9, 2008№8, 2008№7, 2008№6, 2008№5, 2008№4, 2008№3, 2008№2, 2008№1, 2008№17, 2007№16, 2007№15, 2007№14, 2007№13, 2007№12, 2007№11, 2007№10, 2007№9, 2007№8, 2007№6, 2007№5, 2007№4, 2007№3, 2007№2, 2007№1, 2007
Поддержите нас
Журналы клуба