***
Проводница чебоксарского поезда смотрит в паспорте страницу с пропиской, извиняющимся тоном спрашивает, можно ли переписать адрес. «Начальник поезда просил... ничего страшного... опрос клиентов... качество обслуживания». Но на заботу о качестве не похоже: проводница не заикается о чае, не спешит стелить постель (а поезд, что называется, «фирменный»), зато немедленно подсаживает в наше «женское» купе безбилетную пару. Я не в обиде, но противоречивые изыски корпоративного внимания — тот еще детектив.

***
Риторика достижений задвигает риторику катастрофы. Читаю: «В Архангельской области действуют 23 пожара». Хочется добавить: «...федеральной программы... целевого финансирования...»

***
Почти 36% призывников Алтайского края забракованы медкомиссиями. У пятой части из них обнаружены психиатрические заболевания, у 17%— неврологические. Орел или решка: волна отмазов или, напротив, алчная военкоматская длань простерлась аж до населения психоневрологических интернатов? Монетка, как всегда, падает на ребро, а правды нет и выше.

***
Жалоба с форума: «Даже представители тoп-менеджмента ведущих компаний Северо-Запада зачастую не умеют пользоваться электронной почтой — элементарно принимать и отправлять письма». Счастливые, здоровые, независимые люди! Интернет-невежество должно войти в пакет признаков здорового образа жизни: не пьет, не курит, не употребляет интернет.

***
«Деньги для Олимпиады — это деньги святые», — сказал сенатор Валерий Федоров. Зачем же так откровенно? По-моему, граждане политики сошли с ума. А деньги на ДЛО не святые?
А деньги пенсионного фонда, ОМС, ветеранских госпиталей, детских клиник, онкологических больниц? Как будто шеренга политиков, чиновников, промышленников стоит навытяжку перед олимпийской кубышкой, клянутся хором: не уворуем! Час мужества пробил на ихних часах. Зубы сожмут, зажмурятся, из кожи вылезут, забьются в падучей у кассы, помрут от небывалого напряжения — но не украдут, из последних сил не украдут. «Святое», нельзя. А остальное — как обычно, в рабочем порядке.

***
СМИ формируют очередной «ажиотажный спрос». В Подмосковье, на юге России и на Дальнем Востоке на три рубля подорожал хлеб, власти всех регионов заверяют, что зерна в избытке, — и чем громче заверяют, тем быстрее растут запасы муки в кладовках (подобная потребительская истерика имела место в начале позапрошлого года — хорошо организованный «соляной кризис»). Такие фокусы проходят только с продуктами «первой необходимости», бьют по архетипическому («ежедневная работа на табак, на хлеб, на соль»), — притом, что почти ежемесячное удорожание, например, мяса публичной паники не вызывает. Тут же подоспевает вциомовский опрос с почти сенсационными результатами: 19% населения не исключают голода в России в течение ближайших десяти лет. Самое интересное, что большинство из них полагают причиной возможного голода природные катаклизмы (засуху, наводнение) и только 3% — экономические потрясения. Значит, стихия и экономическая политика так определенно разведены в сознании? Но это, кажется, легкомысленно.
Вспомнилось горьковское, мобилизационное: «Чудеса на земле творит разум, только он и никто больше. Засуху необходимо уничтожить, и она будет уничтожена». В победу разума все еще верят, но засуха уже непобедима.

***
Не могу отделаться: выражение «Петров день» носит неистребимый пионерлагерный оттенок. Почему-то полагалось похабничать (невинно — как умели советские пионеры) и при этом истово мандражировать перед вторжением «пьяных деревенских». Загадочные «деревенские» работали коллективным Годо. Наутро было положено, возбужденно сверкая глазами, рассказывать о бесчинствах: сожженном тракторе, поножовщинке и «дивчонках», которым насильно вливали в рот самогон.
Позднее наложение точного смысла — День великих апостолов, конец поста — так и не сумело перебить этот восторженный детский ужас перед иными формами жизни, такими близкими, такими недоступными.

***
Лингвистическая экспертиза Брянского государственного университета посчитала экстремистской листовку «Россия наша страна!» (в компании с «Жуковка для русских» и «Русский порядок или война»). Это феномен нынешней охранительной лингвистики: контекст главнее текста, криминал не в содержании, а в репутации говорящего, назначенная коннотация — руководство к оргвыводам.

***
Праздник у ребят: губернатор Курской области распорядился выдать ветеранам и инвалидам Великой Отечественной, чья пенсия не превышает 6 тысяч рублей, единовременную помощь в размере 1 тысячи рублей. Вот так рассыпаются мифы о благоустроенных и обласканных властью «последних героях»: шесть тысяч, нужда, разовые подачки. Самое забавное свойство административной благотворительности — она фокусирует взгляд «между кадрами». Фанфарный отчет о раздаче супа для обездоленных заставляет задуматься о том, что будут есть обездоленные на следующий день; радостное известие о том, что фонд соцстраха города Ар­тема на средства, собранные во время благотворительного марафона (!!!), закупит 27 слуховых аппаратов для ветеранов войны, вызывает вопросы уже не к соцстраху, а к прокуратуре. Унтер-офицерская вдова, как и прежде, сверкает задницей.

***
Парфюмерная сеть «Ив Роше» называет свои продукты летними лакомствами. Слюноотделение у потребительниц должны вызывать скраб-мыло «Персик», «бальзам для губ с ароматом земляники» и прочее плодово-ягодное. Но почему не учитывается стойкая ассоциация с суровым советским мылом «Земляничное» грязно-розового цвета? Оно в нашей памяти премногих лакомств тяжелей и аппетит убивает напрочь.

***
В Чебоксарах сетевые заведения — «Макдоналдс», «Кофе-хаус» — расположены в самых красивых пафосных зданиях и в самых торжественных местах. Бонусы посетителю: можно сидеть в красивых плетеных креслах на прекрасной набережной, смотреть на белоснежную президентскую лестницу и сияние бьющих из реки фонтанов. Здесь поедающего холестериновый (и, судя по вкусу, позавчерашний) фишбургер охватывает высокое чувство сердца столицы, здесь остро ощущается, что Чувашия не какая-то там область, а республика, можно сказать — государство. Противоречия нет: первый московский «Макдоналдс» тоже когда-то хотел казаться частью Пушкинской площади, — это сейчас он смотрится досадным перестроечным наследством. Через несколько лет чебоксарский вставной зуб, инсталлированный в державный ландшафт, начнет ныть и раздражать — проверено! — но пока он вписан, пока вполне хорош.

***
В «Новом мире» — переписка
И. Шмелева и К. Чуковского. Шмелев: «Рад потому я, что мелкое и жуткое в жизни еще встречает отклик в родной душе, еще не все облеклись в толстые кожи, еще воспринимает ухо писк и косноязычные слова. Воспринимает и чует за косноязычием больное и заветное, засыпанное мусором и плевками, окурками и кусками празднующих. Ловит еще писк в шумах и звонах рюмочного действия и в тонких мелодиях наджизненного и успокаивающего».
Это «еще не все...» — для любого времени утешение. Обязательно совершаешь открытие человеческого в какой-то непреодолимой сволочи. Неловко повернулся, резко встал, задумался на секунду — и «больное и заветное» мигнуло, как край белья; но быстро привел себя в порядок, в глазах по доллару (теперь уж по евро), — и снова сволочь, и снова некуда бежать.

Евгения Долгинова