— Существует точка зрения, согласно которой механизм ГУЛАГа был запущен потому, что стране требовалась послушная бесплатная рабсила для осуществления индустриализации. А политика, устранение оппонентов и конкурентов Сталина — побочный эффект процесса. Вы согласны с этим мнением?
— Причин возникновения ГУЛАГа две: политическая и экономическая, они неразделимы. Громкие политические процессы 1936-38 годов, истребление старой большевистской гвардии и интеллигенции диктовались стремлением привить обществу страх перед системой: это повышало ее управляемость. Таким образом, репрессии отчасти были явлением технократическим. Потом, когда конвейер по производству врагов народа заработал на полную мощность, возник вопрос о том, что с этой огромной человеческой массой делать. А еще в 1924 году был принят исправительно-трудовой кодекс РСФСР, где, в частности, говорилось: «Каждое исправительно-трудовое учреждение должно стремиться возмещать трудом содержащихся в нем заключенных затрачиваемые на них издержки, не теряя, однако, из виду исправительных целей». То есть с самого начала речь фактически шла о включении пенитенциарной системы в экономику страны.

ГУЛАГ как таковой возник в 1930 году, до этого в СССР — был один лагерь — на Соловках. Этот год — время «сталинского рывка». Именно тогда СССР — окончательно стал на мобилизационный путь развития экономики, нэп вместе с носителями его идей ликвидировали.

Как известно, экономика царской России накануне Первой мировой росла впечатляющими темпами — по шесть-семь процентов в год. Это было догоняющее развитие: Россия отставала от Англии примерно на сто лет, от Франции и Германии — на пятьдесят. Но более половины роста экономики обеспечивали иностранные инвестиции. В каких-то отраслях (например, в электротехнике или в металлургии на Украине) доля иностранного капитала приближалась к ста процентам.

А в двадцатые годы СССР — мог рассчитывать только на внутренние резервы, иностранные инвестиции занимали в экономике ничтожное место. При этом примерно к 1925 году мы почти достигли уровня 1913-го. Однако дальнейший рост был невозможен, поскольку отсутствовала база для индустриализации. И если бы государство захотело продолжать развитие в рамках нэпа, ему пришлось бы открываться миру, привлекать иностранные инвестиции. То есть неизбежно начался бы переход к социал-демократии. Понятно, что по политическим мотивам такой вариант отвергли, и был избран мобилизационный путь.

Для рывка требовались две составляющие: валюта и внутренний капитал. Валюту тогда можно было заработать только экспортируя хлеб. Но цены на зерно государство устанавливало директивным методом, они отставали от рыночных, и крестьянство продавать хлеб отказывалось. Потому и началась коллективизация: это был самый быстрый способ накопить зерно, чтобы затем вывезти его за границу.

Если валютный вопрос был хотя бы отчасти решен, то с внутренним капиталом возникли затруднения. Еще Витте, кстати, замечал, что в России никогда не было внутреннего капитала. Его могла обеспечить только репрессивная машина. Например, в конце двадцатых было решено развивать золотодобывающую отрасль: она рассматривалась как второй после хлеба источник валюты. Но вскоре власти сообразили, что завозить в Магадан или на Дальний Восток вольнонаемных чересчур затратно. В казне не было денег не только на золотодобычу, но и на металлургию, дорожное строительство, лесозаготовки и прочее. Сталинское руководство приняло решение развивать эти отрасли бесплатно, используя труд рабов. И до середины пятидесятых золото у нас добывали только зеки.

— То есть масштаб экономики ГУЛАГа сравним с масштабом «вольнонаемной» экономики?
— Нет, тот, кто допускает такие утверждения, плохо представляет себе реальную численность узников ГУЛАГа. Больше всего их было в 1946-48 годах: 2,5-2,7 миллиона, пополнение случилось за счет так называемых фашистских пособников. В остальные годы с 1937-го по 1955-й население ГУЛАГа составляло 1,2-1,5 миллиона. А в советской промышленности были заняты двадцать пять миллионов человек. В итоге на ГУЛАГ в среднем приходилось три процента валового национального продукта; в отдельные годы этот показатель мог вырастать до десяти процентов. Правда, надо подчеркнуть, что зеки были задействованы в капитальном промышленном строительстве, которое затем послужило базисом роста советской экономики. Например, тот же Норильский комбинат полностью возведен силами заключенных ГУЛАГа. В целом за время своего существования ГУЛАГ обеспечил строительство около тысячи промышленных объектов.

— Был ли такой труд эффективен?
— Несомненно, во главу экономической системы ГУЛАГА ставилась эффективность. Именно с этим была связана масштабная реформа ведомства в 1940 году. Тогда ГУЛАГ был разбит на двенадцать, а позднее — на пятнадцать и семнадцать главков. Каждый главк отвечал за тот или иной сектор экономики, а сам ГУЛАГ, если пользоваться сегодняшним языком, стал управляющей компанией.

Однако вопреки намерениям реформа 1940 года как раз резко снизила эффективность лагерной экономики, потому что отменила ряд стимулов для зеков. Например, в 1938 году по распоряжению Сталина ликвидировали так называемую систему зачетов. Суть ее заключалась в том, что при перевыполнении плана зек получал сокращение срока на тот самый день, в который был зафиксирован трудовой подвиг. 25 августа 1938 года, на заседании Президиума Верховного Совета СССР, посвященном этому вопросу, Сталин также предложил: «Нельзя ли дело повернуть по-другому, чтобы эти люди оставались на работе, — награды давать, ордена, может быть? А то мы их освободим, вернутся они к себе, снюхаются опять с уголовниками и пойдут по старой дорожке. В лагере атмосфера другая, там трудно испортиться».

Были отменены и другие меры, которые хоть как-то стимулировали труд заключенного. Скажем, в 1932 году для «особо отличившихся ударников из заключенных — строителей Беломорканала» был введен специальный жетон. Награжденный таким жетоном, в каком бы лагере он потом ни содержался, имел право на целый ряд льгот. Справедливости ради замечу, что политические редко имели возможность этими льготами пользоваться: в лагерях заправляли уголовники, они и получали, в том числе коррупционными методами (банальные взятки начальству), доступ к подобным благам. При проверке Темлага в 1934 году выяснилось, что на подсобно-вспомогательных работах заняты двадцать шесть процентов зеков при норме в десять с половиной процента. В отчете комиссии подчеркивалось, что «на лаптеплетении вместо имеющихся в лагере слабосильных были заняты здоровые лагерники». А ведь и такой труд мог вознаграждаться зачетами.

Известен приказ начальника ГУЛАГа Наседкина от 13 мая 1941 года. В нем, в частности, говорилось: «Сопоставление себестоимости сельскохозяйственной продукции в лагерях и совхозах НКСХ СССР — показало, что себестоимость продукции в лагерях значительно превышает совхозную». А тут еще вмешалась война — самые трудные годы для ГУЛАГа. Если посмотреть на график смертности зеков, мы увидим три пика. Первый — 1932 год, когда смертность повысилась до пятнадцати процентов, это было связано с голодом. Другой пик — 1947 год: семь процентов, и причиной снова был голод. А за 1942-43 годы от голода вымерла половина заключенных: 1942 год дал смертность 24,2%, 1943-й — 22,4%. В остальные годы уровень смертности не превышал двух-пяти процентов. Кстати, всего через лагеря в СССР — прошли пятнадцать-восемнадцать миллионов, скончались там полтора миллиона человек.

— Руководство государства, видя такие результаты, пыталось как-то исправить ситуацию?
— Меры начали принимать после 1947 года, когда оказалось, что ГУЛАГ не только не приносит прибыль народному хозяйству, но и требует серьезных бюджетных дотаций. А до 1947-го в инструкциях гулаговского начальства встречались вот такие циничные пассажи. «Надо всемерно создавать в лагерях такую производственную установку, при которой заключенные поняли бы, что в лагере они обязаны работать, и перестали бы рассматривать лагерь как дом отдыха, где можно, пользуясь плохими порядками, увиливать от работы и жить за счет государства».

В общем, метод кнута перестал действовать, пришлось прибегнуть к прянику. В июле 1948 года замминистра внутренних дел Чернышов в специальной справке писал о том, что ГУЛАГ надо переводить на рельсы гражданской экономики. А в ноябре министр внутренних дел Круглов направил в Совет министров докладную записку «О мерах по улучшению работы исправительно-трудовых лагерей и колоний». Он предлагал следующие способы стимулирования труда заключенных: сокращение срока наказания для хорошо работающих, создание для них лучших условий содержания, введение денежной платы за труд. Эти инициативы были одобрены, и уже 3 августа Круглов направляет Сталину отчет об итогах работы ИТК за первое полугодие 1949 года. В нем говорится: «Значительно повысилась производительность труда заключенных, укрепилась трудовая и лагерная дисциплина».

— Какую плату получали зеки за свой труд?
— Гарантированный минимум был десять процентов от зарплаты вольнонаемного за аналогичный труд. В ряде главков реальная цифра доходила до тридцати-сорока процентов. Среднемесячная зарплата была около двухсот пятидесяти рублей. Более того, зеки стали перечислять заработанное домой. Статистика только по одному лагерю, Воркута-Печорскому, показывает, что за второе полугодие 1951 года они переслали на волю шестьсот восемьдесят три тысячи рублей. Конечно, предпринимая подобные шаги, руководство исходило не из гуманистических соображений, а из расчета на то, что ударники на эти деньги смогут подкармливаться из тюремных магазинов и, следовательно, работать еще эффективнее.

В те же годы внедрялась практика фактической сдачи зеков в аренду на работы, выполняемые тем или иным министерством. Например, по данным на 1 января 1951 года, в лагерях содержались два с половиной миллиона заключенных, из них пятьсот семьдесят две тысячи использовались на контрагентских началах при выполнении работ другими министерствами.

Любопытен конфликт между высшими руководителями ГУЛАГа и начальниками отдельных лагерей. Первые были заинтересованы в неукоснительном выполнении плана, за которое головой отвечали перед Сталиным. Они же получали награды за успешный труд зеков. Поэтому руководство ГУЛАГа было заинтересовано в сохранении жизни и здоровья заключенных — опять же не из гуманизма, а по экономическим причинам. А у лагерной администрации такой заинтересованности не было. Единственным способом повышения личного благосостояния для нее оставалась коррупция. Я встречал в архивах весьма характерные сюжеты. Скажем, начальник лагеря отцепил один из шестнадцати вагонов с мясом, предназначенным для зеков, и продал мясо на рынке через местных барыг.

— Так все же: экономика ГУЛАГа доказала свою эффективность? Утверждение классиков о том, что подневольный труд не может быть более эффективным, чем труд свободный, было опровергнуто?
— Нет. Надо сказать, что после 1947 года положение зеков несколько улучшилось. Но эффективнее лагерный труд от этого не стал. ГУЛАГ сам себя не окупал и продолжал существовать на дотациях, которые все росли и росли. Например, по итогам 1954 года расходы превысили доходы на двести семьдесят миллионов рублей. Чтобы не допустить голода, руководство лагерей было вынуждено изъять у заключенных личные деньги на сумму сорок шесть миллионов рублей. А на 1955 год дефицит бюджета ГУЛАГа, если так можно выразиться, и подавно планировался в размере восьмисот пятидесяти девяти миллионов рублей.

Стремительно разрастался бюрократический аппарат, поглощавший все больше средств. Так, за десять месяцев 1954 года в ГУЛАГ поступил 329 501 документ, из его недр вышли 259 345 документов, а с учетом разосланных по периферийным отделам приказов и инструкций их количество превысило семьсот девять тысяч. Расходы на управление достигли десяти процентов от бюджета ГУЛАГа, еще двадцать пять процентов составили расходы на охрану лагерей.

— То есть одной из причин прекращения репрессий могло быть осознание руководством того факта, что с экономической точки зрения ГУЛАГ себя исчерпал?
— Да, это так. Вот простой пример. На всех объектах МВД доля вольнонаемных рабочих, не выполнявших нормы выработки, составляла 10,9%, а среди заключенных — 27,4%. Кроме того, к началу пятидесятых советскому руководству стало ясно, что индустриализация в СССР — фактически закончена, и наступает эра производительного труда, «экономики знаний», к которой ГУЛАГ приспособлен не был. Менее чем через три недели после смерти Сталина, 21 марта 1953 года, Берия (на тот момент руководитель МВД) направил в Президиум Совета министров письмо об изменении строительной программы на 1953 год. В нем предлагалось прекратить или полностью ликвидировать строительство ГУЛАГом двадцати двух крупных объектов, «не вызванное неотложными нуждами народного хозяйства». Ценою жизни миллионов людей план строительства мобилизационной экономики был выполнен. Фактически с этого момента началась ликвидация ГУЛАГа, хотя де-юре он существовал до 1960 года.