Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Русская жизнь » №15, 2007

Евгения Пищикова
Теплота и свет: битва титанов

Периферийные литобъединения популярны как никогда  

Уездные поэты. Фото Виктор БорзыхЗаткни кадык онучею…
В уездном городе Буе в краеведческом музее под вечер зажигают лампы; уютом и покоем дышит вся экспозиционная обстановка. И чучело лося (самое крупное чучело в области), и купеческий интерьер XIX века, и кожанка ходока Налетова, в которой ворвался он в кабинет к Владимиру Ильичу Ленину с революционной просьбой: «Велите отгрузить Буйской республике оружия!» Ленин, согласно местной легенде, принял Налетова очень приветливо, но оружие посоветовал изыскать на месте… Светлана Смирнова, нешумный музейный подвижник, говорит прекрасные слова: «Это у нас резной буфет большевика Теленина с двойным дном. А это местный хорек, единственная жертва строительства Костромской АЭС».

Но что за праздничный шум слышится в том зале, где выставлен макет трона Тутанхамона, «сработанный» буйским мебельным гением Валерием Беловым?

По воскресеньям в музее собирается весь цвет городской интеллигенции — на еженедельное заседание литературного объединения «Буйские голоса». Кипит электрический самовар, рубиновые огни бродят в варенье. Председатель собрания — литератор Вячеслав Михайлович Дробышев — настолько похож на Познера, что не может отказаться от соблазна это обстоятельство обыграть. Часто повторяет: «Я своего двойника не перевариваю, телевизор пятничными вечерами не смотрю». Вот Дробышев собирается прочесть собственное стихотворение «Офицерская жена», где, конечно, будут рифмы «должна», «одна», «у окна» и «стакан вина». И Сергей Высоков — человек просвещенный, коллекционер (столь крупный, что известен и в Москве), безвозмездно отдавший все собранное в музей (восемь тысяч единиц хранения, и «таких икон, как у него, нет и в Ипатьевском монастыре»), мистик, сочиняющий таинственные «городские рассказы»… Короче, Сергей Высоков, конечно, усмехнется про себя, но стихи выслушает с приличествующим выражением лица. Дробышев — самая что ни есть городская элита, а вот Высоков Буем не оценен, числится чуть ли не в чудаках (и уж точно в умственных чужаках), но обоим трудно обойтись без еженедельных встреч.

А в городе Краснознаменске, в библиотеке, дамы подсаживаются ближе к печке. Здание старое, печка действующая, и заседания литературного клуба «Чистый родник» зимой славятся уютом необыкновенным. Подоконники украшены бумажным кружевом, выставка «Родимый край» оформлена с учетом всех требований, библиотекарь Вера Васильевна Широкая говорит: «Популярность ЛИТО во многом упирается в вопросы „прикаянности-неприкаянности“ и „успокоенности-неуспокоенности“ городской интеллигенции». Оп-па. Прямо скажем, Вера Васильевна производит на неподготовленного человека чрезвычайное впечатление. Ради такого рода впечатлений Агата Кристи создала свою последнюю героиню, третьего (после Пуаро и Марпл) великого детектива — мисс Силвер, даму недюжинного ума, внешне неотличимую от скромной эдвардианской гувернантки.

Библиотекарь Широкая тоже любит фраппировать публику. Платок на нашей Вере Васильевне вязаный, кружева на окнах бумажные, а Вера Васильевна говорит: «Интеллигенты, как грибы, размножаются спорами», или: «Периферийная поэтесса — совершенно не обязательно пьяная дама с облезлой собачкой. Вот у меня собачка здоровая и красивая», а то и: «Богатый человек служит переносчиком культуры, даже если сам некультурен — как крыса, которая переносит заразу, даже если сама не больна. Самый глупый богач все едино привезет с собой дизайнерские вещи, модные привычки и новые праздники». Или: «Как груба жизнь, как груба! Я всегда говорила, если тебя послали на три буквы, почему обязательно послали „на хуй“? Может быть, тебя послали к фее. Пошла ты, тетка, к фее!»

Вера Васильевна написала преинтересный фантастический рассказ («политический фельетон») под названием «Розовые каски» — о войсках российских мифотворцев, стоящих в предгорьях Кавказа и пытающихся возродить из старых легенд советско-романтический образ горца (кепка, блондинки, гвоздики, коньяк). А ее программные стихи полны прелести: «В лосинопетровской мытище, в краснознаменской глуши». Эта «мытища» мне, конечно, очень понравилась — но разве же только мне? Вы думаете, у Веры Васильевны в кружке мало народу? Библиотека лопается. Из Дубны к ней ездят.

Долгое время я считала себя крупным знатоком провинциальных поэтических объединений, давним собирателем стихотворных нелепостей — словом, старой кружковкой. Как многим неофитам языкового хаоса, мне казалось: чем больше смешных строчек я соберу, тем всем будет веселее. Разве что Диану Коденко я согласна была считать подругой по интересам: молодая поэтесса, старательница авторской песни Диана (прошедшая школу краснодарских и новочеркасских поэтических кружков) опубликовала в одной из южнорусских газет часть своей личной коллекции:

«Дай, обниму тебя, Жучка.
Морду целую твою.
Верная, милая сучка
Руку лизнула мою»;
«Иные в тюрьмах песни пишут
Огрызками карандашей,
Хотя душа на ладан дышит
И кровь сочится из ушей»;
«Заткни кадык онучею,
Не лай, как подворотник! —
Октавою могучею
Сказал один охотник».

Последняя цитата слишком хороша, чтобы быть правдой, как и всякая настоящая правда. Что же касается моего собрания, в нем лидерские места занимают самые простые строки. Поэзия должна быть грубовата. Вот, например, из «ветеранского» цикла:

«У солдата в штанах есть заветное место. / Это место солдату важнее всего. / Это место — карман. А в нем — фото невесты. / Что в далеких краях ожидает его».

Или из молодежной поэзии: «Мне восемнадцать исполнилось лет, / Тотчас без слов и придирок / Прокомпостирован мой билет / На восемнадцать дырок».

Уж я ли — думалось мне — не видала поэтических кружков? Неприкаянная дама, печальный чудак, бодрый умник — вот костяк всякого ЛИТО (Коломбина, Пьеро, Арлекин) — и так ли уж важно, какого качества пишутся стихи? Важно, что они вообще пишутся. Важна встреча, ожидание встречи, теплота.

Но я ошиблась. Типичные «периферийные литературные объединения» за последние год-два совершенно изменились. И, изменившись, они переживают сегодня пик популярности.

Свет и тепло
Дорога. Темнота. Затерянность. Сотня-другая километров темноты и тишины. Что там впереди? Тверь — в высокую духовность дверь. Мы торопимся посетить заседание тверского поэтического объединения «Роса», что собирается по вторникам в библиотеке имени Герцена. По бокам дороги — еловая тьма, полевая тоска, метельная поземка, сквозная автомобильная скука. Изредка мелькают вдоль дороги дощатые домики — скудная защита от лихой трассы, темной ноченьки. В ином оконце теплится огонек. Этот самый «теплящийся» огонек много лет и считался простейшей метафорой провинциального поэтического сборища; собрания уездных ли, губернских ли интеллигентов — это светлячок, очажок, островок культуры. «Очаговый характер культурного развития провинциальной России, — уютно пишет социолог Снегирева, — растет из такого феномена общественной жизни, как усадьба, исполняющего притягательную роль небольшого регионального центра, служащего соединительным мостом между культурой города и деревни, обслуживающего поэтическую функцию „присутствия одного времени в другом“».

А как тепло, нарядно принято называть ЛИТО! «Рассветная звонница», «Виктория», «Серебряная лира», «Чистый родник», «Близкие голоса», «Буйские голоса», «Зеленая лампа». «Зеленый шум», «Заря», «Гнездо», «Старица», «Горница», «Горлица». «Серебряное перышко», «Глубина», «Ивушка», «Иволга», «Струны души».

Теплые и светлые названия. Однако именно в последние годы стало очевидно, что «тепло» и «светло» — качества далеко не однородные. Литературные объединения как раз и разделились на те, что «свет» и те, что «тепло». Ох, какие это, оказывается, отличные друг от друга вещи! Многие думают, что мотыльки летят на свет. А они летят — на тепло.

Свет — это студенческие, молодежные, просвещенные, работоспособные, продуктивные литературные образования. Они высветляют путь, открывают дорогу, дают путевку в поэтическую жизнь. Да и просто — путевку в жизнь: опыт поэтической студии ныне приравнивается к опыту студии актерской — те же навыки, почти те же переживания. Это светлая, открытая, прозрачная школа стихосложения, со всеми новомодными выкрутасами: публичными турнирами, слэмами, поэбоксами (поэтическими «боксерскими» схватками), рейтингами, привычной для «детей интернета» мгновенной обратной связью, с атрофированной застенчивостью, с жестким хамством оценки всякого лирического текста. И никаких вам «воспаленных нервов творца» — бизонья шкура нарастает у этих творцов вместе с первыми робкими рифмованными опытами, выложенными в интернетовский дневничок.

Тепло — это традиционное ЛИТО. Это горизонтальная жизнь, ответ на свирепое городское равнодушие. В провинциальном городе человеку некуда пойти. Негде найти единомышленников. Поэтическое объединение — одно из тех мест, где всегда приветят. Теплится огонек. Хочется укрыться, угреться. Найти близких, родных людей — которые не обидят. Разница между «старым» и «новым» поэтическим кружком — это разница между убежищем и ристалищем.

Жжение души, или Тверской феномен
С тверским литературным объединением «Роса» мы познакомились в неудачный денек: руководитель клуба Александр Владимирович Демченко на заседание не явился. По личным причинам. На прошлой неделе Демченко проиграл поэтическую дуэль. Проводился турнир в той же «Тверской Горнице», где обычно заседает объединение. Это нарядное помещение, убранное в этнографическом стиле, но в данном случае родные стены не помогли — победила молодая поэтесса Диана Мун из студии Тверского университета. Так что «Роса» — типичнейшая «теплая» студия, с тринадцатилетней историей, со своими чудаками — прикоснулась к новому. Испила из громокипящего кубка тверской поэзии.

А кубок поистине громокипит. Одних молодежных поэтических студий в Тверской области не менее десятка.

Татьяна Ивановна Лобачева, старший библиотекарь Тверской областной библиотеки им. А.М. Горького, считается в городе главным знатоком «действующей» поэзии. Она перечисляет самые громкие поэтические объединения:

— «Рассветная звонница» в нашей библиотеке — одно из самых сильных. Руководитель — Евгений Игнатьевич Сигарев, член правления Союза писателей. Евгений Игнатьевич добился учреждения молодежно-поэтической премии Тверского отделения Союза писателей «Родник». Проводится и другая важная работа: почти у всех студийцев уже вышли сборники. На базе Медицинской академии есть прекрасный поэтический клуб «Голоса». Руководитель — Максим Страхов, в недавнем прошлом студент, ныне преподаватель. Именно у Страхова занимается Виктор Кмедь — по общему мнению, один из самых перспективных молодых поэтов поколения. «Иволга» — это университетское литературное объединение на базе филфака. Там руководитель — кандидат искусствоведения Владимир Николаевич Бобковский. И можно ли не упомянуть о ежегодных Каблуковских чтениях? Каблуково — это село близ Твери, где в средней школе директорствует Владимир Ильич Львов, популярный тверской поэт: он поэтические посиделки в своем гостеприимном деревенском доме умудрился сделать важным губернским мероприятием! Приезжают к нему двести поэтов, триста гостей! «Каблуковская радуга» — это теперь и чтения, и конкурс, и альманах! Выдаются премии и дипломы, имеется жюри, а в этом году свою премию вручал губернатор области Зеленин! Кстати, студия «Роса» (вы ведь именно ее посетили?) наименее интересна.

— Татьяна Ивановна, — спросила я, — а не кажется ли вам, что в таком подъеме интереса к поэзии есть нечто особенное для провинциального города?

— Я работаю в библиотеке тридцать два года, — помедлив, ответила Лобачева. — Конечно, мне приятно думать, что в этом «подъеме интереса» есть и наши заслуги. Библиотеки — своеобразные культурные центры во всяком почти провинциальном центре. Мы привечаем, холим и лелеем всякого творческого человека. Но действительно, нынешний интерес к поэзии — один из самых заметных. Что ж, это не впервые: интерес к стихам возникает всякий раз, когда молодежь не находит чего-то важного для самореализации в других областях.

«Молодой провинциальный поэт» — действительно, интересный психологический тип. В прошлом — штафирка, пиджак, сохраняющий по отношению к жизни гигиеническую дистанцию. Если речь идет «о ней» — то она, конечно «училась на филфаке, сдувала с фолиантов пыль»… Провинциальный поэт — маленький человек с необеспеченными амбициями. Амбиции не обеспечены оттого, что довольно высоки. Наш герой — не русский Чаплин, не неудачник, не чудак. Он благополучный юноша. И если власть более или менее научилась справляться с голодными бунтами, ей придется сообразить, что бывают сытые бунты. Это предельное недовольство молодых людей, которые достигли пусть совсем немногого, но перед которыми не стоят вопросы пропитания. Зато стоят вопросы абсолютной невостребованности их потенциала. Эти люди готовы исповедовать здоровый национальный эгоизм, жаждали бы (будь на то условия) гражданской деятельности. Ну, не в «нашисты» же идти…. Амбициозные молодые люди уходят в поэзию. Действительно — не в первый раз.

Поэтические разговоры
Поэты не склонны отзываться друг о друге хорошо. Творец живет ради красного словца; доброе же слово — роскошь непозволительная! Что ж тут остается делать случайному наблюдателю-журналисту — ну, не ссорить же людей… Поэтому позвольте вместо трансляции заседания клуба «Роса» набросать фантазийную сценку.

Поэтесса: Как же мне надоела эта «Рассветная задница»! Правда же, что «Рассветную звонницу» все называют «Рассветной задницей»? А Сигареву сто лет в среду, он пограничник, рифмует патриотические стихи со скоростью автоматной очереди и покупает своих кружковцев надеждой на премию.
Поэт: О да, о да! А правда, что в Тверской области — 386 непрофессиональных поэтов, самодеятельно пишущих людей, а членов Союза писателей — три тысячи?
Поэтесса: Увы, правда!
Поэт: Детка, а я слышал, как поэтесса Ольга Сергеева (кажется, она подписывается Сергеева-Аполлонова из соображений исключительной красивости, или ОСА) читала что-то невыносимо-высокое: «О, не фальшивь, тебя я умоляю. Молчи и слушай. И душа проснется!» Ты знаешь, я написал на нее эпиграмму: «Оса. Как жаль, что не пчела: ужалила бы раз — и умерла».
Поэтесса: А тебе не кажется, что наша Дама в сиреневом похожа на Раневскую? Смеется басом: хю-хю-хю, радуется собственным стихам, читает их довольным контральто: «Мы лучше как один умрем, и в рай нагрянем косяком»?
Поэт: А разве не хороши ее стихи «Поэты гонят самогон»?
Поэтесса: Хороши. А ты знаешь, на Каблуковских чтениях поэтесса Анна Кулакова проводила мастер-класс и до слез довела своих учеников, а сама двух слов толком срифмовать не может.
Поэт: А ты на Каблуковских чтениях заняла, кажется, тридцатое место? Чего же ты боишься?
Поэтесса: Я боюсь этого интернетовского свинства, этих бессмысленных отзывов, этого чрезмерного внимания, этой бессмысленной любви.
Поэт: Не понял?
Поэтесса: Я боюсь равнодушия.

Тверская горница
Владимир Анатольевич Адрианов, один из старейших членов поэтического объединения «Роса», смотрит на своих соклубниц с немалым скепсисом.

Владимир Анатольевич знает, что могут дать стихи: «Мой приход сюда, — говорит он, — связан с гибелью дочери. Жена-библиотекарь замкнулась — книги, телевизор, узкий круг подруг. А меня успела вытолкнуть сюда. Стихи помогают при любых обстоятельствах: в лагерях поэты выживали почти так же успешно, как „религиозники“, не считая, конечно, Мандельштама. Иногда мне кажется, что я не сам пишу, что мне помогают. Стихи вообще мне помогают».

Владимир Анатольевич поднимает важнейшую тему. Тему терапевтического воздействия «небольших» стихов и губительного действия — «больших».

Большие поэты чувствуют, что стихи, приходящие к ним, их же и разрушают: «Пробочка над крепким йодом, как ты быстро перетлела. Так же и душа незримо жжет и разрушает тело». А «обыденные» стихи, напротив, абсорбируют внутреннюю жизнь. Помогают, лечат, преобразуют жидкость несчастья в ласковый гель. «Маленькие стихи» и «большие стихи» коммуницируют друг с другом как лекарство и передоз.

Очевидно, механизмы поступления в свет «плохих» и «хороших» стихов — это два совершенно разных движения. Одно — здоровое, второе — нет. Плохие стихи полезны, хорошие вредны.

Поэтому никогда не победит прозрачная, гламурная, «светлая» поэтическая студия — ведь она априори предназначена для здоровых плохих стихов. А вот в теплой, старомодной, даже затхлой — еще можно на что-то надеяться.

Архив журнала
№13, 2009№11, 2009№10, 2009№9, 2009№8, 2009№7, 2009№6, 2009№4-5, 2009№2-3, 2009№24, 2008№23, 2008№22, 2008№21, 2008№20, 2008№19, 2008№18, 2008№17, 2008№16, 2008№15, 2008№14, 2008№13, 2008№12, 2008№11, 2008№10, 2008№9, 2008№8, 2008№7, 2008№6, 2008№5, 2008№4, 2008№3, 2008№2, 2008№1, 2008№17, 2007№16, 2007№15, 2007№14, 2007№13, 2007№12, 2007№11, 2007№10, 2007№9, 2007№8, 2007№6, 2007№5, 2007№4, 2007№3, 2007№2, 2007№1, 2007
Поддержите нас
Журналы клуба