Ожидания Судного Дня, грядущего как тать в ночи, пронизывают всё Средневековье, отбрасывая свою тень на искусство и культуру этой эпохи, придавая ей неповторимый колорит, порою светлый, а порой зловещий, где слиты воедино ожидание, надежда и страх. Европа с замиранием переживала 1000 год, когда люди готовы были услышать трубы архангелов с небес и узреть наяву пришествие Сына Человеческого. Россия в страхе ждёт года 7000 (1492). И всё же, несмотря на новые рассветы и закаты, несмотря на утверждение учёных богословов о том, что человеку не дано знать и высчитать день Суда Божия, эсхатологические ожидания никогда полностью не исчезали в Средние века, но лишь затухали до тех пор, пока новые грозные события или новая пугающая дата не заставляла людей вновь с трепетом взирать на небо, предсказывая скорейшее завершение истории.

Наследие Льва Александровича Тихомирова (1852-1923), теоретика террористической партии «Народная Воля», затем покаявшегося перед царем и ставшего крупнейшим и по сей день идеологом самодержавия, оригинальным толкователем Апокалипсиса, в последнее время все более привлекает внимание отечественных исследователей.

В чем причина такого бурного интереса к личности покаявшегося цареубийцы именно в наше время?

Эсхатология является неотъемлемой тональностью симфонии русской культуры последней трети XIX века. Место Константина Леонтьева (1831-1891) в кругу русских мыслителей, чьё творческое акме выпадает на этот период, совершенное особое. Эсхатологичность мышления значительно отличает К.Н.Леонтьева, с одной стороны, от славянофилов, почвенников, большинства персонажей русской светской культуры XIX века, с другой - предуготовляет появление самобытных футуро-эсхатологических дискурсов Вл.Соловьёва, В.Розанова, мыслителей русского религиозного возрождения ХХ века.