Снижающаяся прогностическая способность исследований, посвященных городскому развитию, ставит вопрос о глубинных сдвигах, происходящих в жизни городов, и недостаточности методов их изучения. Дело не в том, что данные нехороши или методы плохи, - современный статистический анализ, использующий сложные математические модели, становится все более тонким и изощренным, - а в том, что анализу подвергаются лишь долговременные процессы, лежащие «на поверхности» и носящие массовый характер.

При всей содержательности термин «джентрификация», который все чаще используется для описания последних изменений в постсоциалистическом городе, оказывается порой обманчивым. Созданный для описания процессов городского обновления, точнее «процесса, сочетающего в себе приток капиталовложений в уже существующие объекты столичной недвижимости пониженной ценности»[1], этот термин укоренен в весьма специфических общественных реалиях, характерных для городов Северной Америки, Австралии и отчасти Европы. Кроме того, он, как представляется, не учитывает более широкого контекста огромных перемен, связанных с развитием постиндустриального общества. В данной работе мне хотелось бы обсудить именно этот широкий контекст изменений городского пространства и городской застройки, характерных для Москвы последнего десятилетия

...На закате XX века мы стали свидетелями важной трансформации истоков, характера и последствий городской бедности в западном обществе. Нищета модернизируется - возникает новый режим городского неравенства и маргинальности. Это происходит наряду с ускорением экономической модернизации, вызванным глобальным реструктурированием капитализма, с кристаллизацией нового международного разделения труда (порожденного высокой скоростью движения потоков финансов и рабочей силы через «пористые» границы государств), а также с ростом новейших наукоемких отраслей, создающих двойную структуру занятости и базирующихся на революционных информационных технологиях[3]...