Уже первые годы после распада СССР стали для Азербайджана временем, когда ситуация независимого национального государства определяла контекст, в котором производилась новая государственная идеология. Эту миссию, помимо политиков, взяли на себя историки, социологи, политологи, этнографы и прочие специалисты в области социальных и гуманитарных наук, большинство из которых были весьма успешными и востребованными уже в советское время. За двадцать лет ситуация мало изменилась, и сфера социальных и гуманитарных наук остается заметно идеологизированной и политизированной.

«Самиздатовская» карта, которую нам удалось купить в Гагре, представляет Абхазию как остров или даже континент с едва угадываемыми контурами и начисто отсутствующим окружением. Бескрайняя и ничем не ограниченная — пожалуй, только так и могла бы выглядеть карта «страны души». Глядя на этот «оазис в пустыне», я вспоминала реплики людей, живущих по другую сторону российско-абхазской границы, в поселке Веселое: «[до войны] ни про каких абхазов никто никогда не слышал»; «а там нет ничего»; «да что там делать?»; «у меня там никого нет». Вероятно, подобные стратегии взаимного игнорирования жителей приграничных сообществ имеют разные источники. Для Абхазии «островное» картографирование — одна из составляющих национальной концепции независимости. Жители Веселого, в свою очередь, демонстрируют, что центрами притяжения для них являются Адлер и Сочи (именно туда многие переезжают, продавая дома в поселке), а вовсе не Гагра или Сухум. Однако нежелание замечать соседа — это лишь еще одно напоминание о нем.

И в повседневном языке, и в академической дискуссии категория «граница» остается важным кодом, обозначающим раз-личение. Политические, символические, культурные границы раз-деляют, раз-личают, раз-мечают физические, политические и социальные пространства. Где бы эти линии не актуализировались: в географическом атласе, в договорах о территориях, в головах людей — они являются линиями разметки «между». Другой вопрос, что они раз-водят, раз-личают: равностатусные территории национальных государств, классы и мильё, опасные и безопасные зоны, «мы–они», что следует из этого раз-граничения и, немаловажно, каким образом оформляется, воплощается это раз-личение. И... «границы» всегда порождают желание: желание их возводить и желание разрушать, желание защищать и желание нарушать, желание пересекать и желание двигаться вдоль, желание понять и желание забыть. Хотя и у желания есть границы...