Бурная российская зима 2011/12 года, отмеченная крупнейшими уличными протестами, каких Москва не знала с 1990-х, придала новый импульс размышлениям о будущем, ожидающем правящий режим в России, и о перспективах серьезной демократизации, которая ныне вдруг стала казаться реальной. В данной статье эта проблема рассматривается в свете внутренней логики, присущей российской политической системе (для характеристики которой мы используем термины «микроуправляемая», или «сверхуправляемая», демократия). Анализируются также возможные пути ее развития в ближайшие двенадцать лет в сопоставлении с эволюцией некоторых сходных режимов в других странах. Особое внимание в статье уделено: (а) факторам, благоприятствующим возникновению и нарастанию в широких массах настроений в пользу смены режима; (б) набору необходимых условий, способных спровоцировать внезапную массовую «измену», «отречение» от режима должностных лиц и других лоялистов, а также (в) формированию институциональных и структурных предпосылок, без которых невозможно — после падения режима — инициировать процесс реальной демократизации. По иронии судьбы, сравнительный анализ показывает, что как раз жажда безопасности и стремление обеспечить гарантии стабильности в максимальной степени повышают шансы на дестабилизацию режима и делают его более уязвимым для непредсказуемых восстаний и следующего за ними краха. Но при всем при том подлинная демократизация в России до 2025 года остается маловероятной, хотя и возможной. Более реальной представляется модель циклической смены режимов, когда период политической открытости, приходящий вслед за отстранением предыдущего режима от власти, прерывается и сменяется чем-то похожим на этот предыдущий режим, несмотря на расширяющееся влияние социальных сетей и нарастающие в обществе требования перемен. Сохранение у власти нынешнего руководства и нынешней микроуправляемой демократии в принципе возможно. Но в таком случае Путин и его окружение упускают пока еще имеющиеся у них шансы укрепить систему и свои собственные позиции в ней на отдаленную перспективу, — упускают в первую очередь из-за того, что позволяют подрывать авторитет своей — доминантной — партии и перечеркивают важный результат, достигнутый благодаря избранию президентом Дмитрия Медведева, то есть обеспечение преемственности (а это, как известно, ахиллесова пята всех недемократических режимов). …

Феномен гибридных режимов (электоральных авторитаризмов) стал поистине центральной проблемой сравнительной политологии в последние десять лет. Прогрессистский образ «третьей волны демократизации» сменился пониманием того, что в большом числе стран, переживших волну либерализации в конце XX века, стадия консолидации демократии оказалась неуспешной, а установившиеся промежуточные, гибридные режимы демонстрируют долговременную устойчивость. Не будет преувеличением сказать, что именно российский «кейс» придает проблеме особенный масштаб и драматизм.

нешний номер журнала представляет собой продолжение проекта Московского Центра Карнеги «Россия-2020», которому были посвящены два выпуска Pro et Contra (№ 4–5 за 2010 год и № 1–2 за 2011 год). Трем десяткам исследователей, которые участвовали в тогдашнем труде, приходилось преодолевать серьезное интеллектуальное препятствие: политический режим сохранял стабильность (стало даже входить в обиход слово «стагнация»), и, чтобы вообразить себе существенные изменения в социально-политической реальности, от участников нашего сценарного упражнения требовалась изрядная доля фантазии. Пожалуй, единственной существенной интригой на тот момент виделись президентские выборы 2012 года — разумеется, не их исход, а то, позволит ли Владимир Путин своему сменщику остаться на посту еще на один срок или вернется в Кремль сам. Участники проекта «Россия-2020» сходились в том, что вернется, — и, как выяснилось в конце сентября 2011 года, не ошиблись. Однако возвращение Путина на прежнее место ознаменовало собой не укрепление статус-кво, а, напротив, значительные изменения в разных сферах общественной и политической жизни. Первым и наиболее ярким свидетельством изменений стал массовый общественный протест, начавшийся как реакция на грубую фальсификацию парламентских выборов, но в немалой степени спровоцированный и известием о грядущем возвращении Путина в Кремль. Сдвиги обозначились как в характере отношений между обществом и властью, так и в выстроенной Путиным политической модели. …