Обширная литература по социальной истории России начала ХХ века редко включает в круг дискуссионных вопросов анализ положения дел внутри выс­шей школы — как будто бы там все обстояло почти беспроблемно: студенты сдавали экзамены и собирались на митинги; профессора исправно получали жалованье и добивались расширения коллегиальных прав; а министерские чиновники пытались обуздать тех и других, направляя общие усилия и ин­тересы в благонамеренное русло. В самом деле, именно политические кон­фликты и столкновения партий, многолюдные сходки, обструкции и бойкоты в ретроспективе представляются и самим свидетелям эпохи и последующим историкам наиболее заметной стороной университетской жизни — но только до 1917 года.

В последнее время Россия, да и многие другие европейские страны взбудо­ражены разоблачениями фальшивых диссертаций и приобретениями поли­тиками и чиновниками ученых степеней. Возмущение порождено тем, что в нашем сознании прочно укоренено представление, что текст кандидатской и тем более докторской диссертации должен содержать открытия или по крайней мере результаты разработки нового научного направления, а ученая степень обретается многолетним подвижничеством и присуждается за глу­бокие знания в выбранной специальности

В общественных дискуссиях наших дней о реформе высшего образования преобладает множественность несовместимых и при этом весьма упрощен­ных мнений о том, каковы есть или какими должны быть институты высшего образования, в частности университеты. В значительной степени эти мнения зиждутся на еще более упрощенных представлениях об истории универси­тетов. Соответствующие утверждения воспроизводятся столь часто, что уже превратились в клише; и эти клише принимаются большинством участников игры — не только политиками, ректорами и президентами университетов, ко­торые ищут подходящие риторические формулы для юбилейных речей и дру­гих торжественных случаев, но и множеством специалистов по политике или социологии высшего образования.