Андрей Ерофеев – куратор выставок «Соц-арт» и «Запретное искусство-2006». С начала 80-х начал собирать коллекцию нонконформистов для передачи в один из московских музеев. В 1985 году коллекция из 250 графических работ была отвергнута в ГМИИ имени А.С. Пушкина. В 1989-м Ерофеева пригласили в музей-заповедник «Царицыно» для создания первой в стране коллекции современного искусства, где он и формирует коллекцию из двух тысяч произведений.
В 2001 году приказом Министерства культуры России коллекция Ерофеева из музея «Царицыно» переведена в ГТГ, где образован Отдел новейших течений. С 2001-го и до своего увольнения в 2008-м Андрей Ерофеев руководил этим отделом в ГТГ.
22 мая Таганской прокуратурой города Москвы ему было предъявлено обвинение в «возбуждении ненависти либо вражды, а равно унижении человеческого достоинства» посредством организации выставки современного искусства под названием «Запрещенное искусство».
27 июня Ерофеев был уволен из Третьяковской галереи. Последовал целый ряд угроз со стороны религиозных фанатиков и ряда ультраправых общественных деятелей. Сейчас Андрей Ерофеев находится в больнице с переломом позвоночника.
– Что случилось с венгерской выставкой?
– Она не состоялась по техническим причинам. Официальному отправителю вдруг захотелось уйти в отпуск всем составом фирмы, он закапризничал, потребовал предоплаты и вообще недвусмысленно дал понять приехавшим на переговоры венграм, что выставки им не видать как своих ушей.
Мы нашли другого отправителя, более сговорчивого. Его представитель решил посоветоваться в Министерстве культуры, после чего наотрез отказался что-либо делать. «Не посоветовали, сам понимаешь, не то время…»
– Выставка была, как считают представители официальных арт-институций (РосИЗО), «провокационной». Должно ли искусство провоцировать общество, подвергая ревизии существующие системы ценностей?
– Безусловно, если речь идет о свободном индивидуалистическом творчестве, а не о государственном заказе и не о буржуазном салоне. Диагноз или, лучше сказать словами Дмитрия Пригова, «экспретно-критическая оценка культуры» – это главная задача современного искусства.
– Каковы могли бы быть идеальные отношения между искусством и государством?
– Натянутые. Художник к государству всегда относится с большим недоверием, с сарказмом и главное – крайне непочтительно. Без требуемого уважения. А государство ему не только это прощает, оно финансово и организационно помогает художнику развернуть его критическую деятельность. Сквозь зубы приветствует его на вернисажах и, откровенно недолюбливая, выдает ему гранты и заказы.
– Какую реакцию хотели вызвать организаторы выставки и какую ожидали тогда?
– Вы имеете в виду не венгерскую выставку, а мою экспозицию в Музее имени Сахарова в марте 2007 года под названием «Запретное искусство-2006»? В этой скромной выставочке была на конкретных фактах проиллюстрирована политическая проблема – возрождение в культурной жизни России цензуры, практики административного вмешательства, неаргументированного запрета произведений.
– Как воспринимаете реакцию «компетентных органов» на нее, что это значит?
– Против выставки в Сахаровском музее ополчилось все ультраправое, фашиствующее, националистическое подполье, стремясь использовать скандал для своего пиара. Скандал был поддержан некоторыми одиозными журналистами (Леонтьев, Проханов) и отдельными перевозбужденными представителями РПЦ. Следователь солидаризировался с художническо-ненавистническим дискурсом всей этой кампании.
– Как вы оцениваете нравственное здоровье нашего общества и его гражданских составляющих?
– Об обществе в целом говорить затрудняюсь, но в данном случае мы явно имеем дело с праворадикальным националистическим движением, которое имеется в любом современном европейском обществе.
Разница лишь в том, что в других странах власть стремится противодействовать экстремистским дискурсам, а у нас она молчит, а в лице отдельных ее представителей эти дискурсы даже присваивает. Это отличие принципиально, и эта игра в апроприацию подобного мышления и поведения очень опасна.
– Бывает искусство для искусства, далекое от социальности и политики, а бывает в стиле Маяковского, такая агитбригада. Сегодня художник должен быть ответственным перед обществом?
– Навязывать художнику некие любые долженствования всегда плохо. Захочет – будет работать в агитбригадах. На большинство художников – индивидуалисты-соглядатаи. Они по характеру своей деятельности не борцы, не революционеры. Но они могут подарить обществу визуальную образную символику и метафорику.
– Что вы думаете по сути предъявленных вам обвинений?
– Это книга жалоб и отзывов, а не обвинение. Доказательств не собрано. Ни одна картина с выставки не найдена. Экспертиза проведена по каким-то левым фоткам совершенно никому не известными в художественном кругу и некомпетентными в этих вопросах экспертами. Но в известном смысле эта позиция следователя логична, ибо если он апроприировал точку зрения оскорбленных невеж, позицию полного непонимания искусства. Он представляет низменно-бытовую, вульгарную интерпретацию произведений.
– Нет желания замолчать, прекратить профессиональную деятельность?
– Желания нет, напротив, у меня масса проектов. Но, вполне вероятно, что мне не дадут их реализовать.
– Как вы интерпретируете всю эту ситуацию взаимной глухоты и непонимания общества, чиновников и художников?
– Мода на современное искусство поддерживается двумя не связанными друг с другом слоями общества – сверху «рублевкой», а снизу – молодежной субкультурой. В сравнении с ними круг гонителей искусства ничтожно мал. Благодаря скандалам и судебным процессам круг мракобесов хочет несколько расшириться, увеличить свое влияние, усилить формы давления, запугивания культурных институций.
– Каковы взаимоотношения искусства и морали?
– В целом очень не простые, но в нашем обществе художник слишком часто вынужден быть «совестью нации». Это не всегда интересная роль.
– Какова в целом роль современного искусства в обществе, какие функции оно выполняет?
– Остужает идеологические фантазмы.
– Какова творческая атмосфера в сегодняшней России?
– После десятилетия господства искусства глянцевого гламура наблюдается возрождение критической изобразительной культуры в разных формах – от протестных акций политически ангажированных творцов до эстетической оппозиции «комнатных» художников. Эта линия в русском искусстве всегда была много интереснее эстетического «коллаборационизма».
– Что вы думаете об участниках ваших выставок, например об Олеге Кулике?
– Прекрасный художник, гений, но попался в лапы крупной буржуазии и до сих пор из них не вырвался.
– Ваше отношение к группе «Синие носы», какой смысл вы видите в работе, где милиционеры целуются?
– «Эра милосердия» – один из лучших по выразительности и точности образов нашего времени. Эти художники сделали современное искусство интересным для дальнего зрителя, который никогда не ходил и не собирался посещать музей.
– Вы думаете, что плывете против течения, гребете к либеральным берегам? Каковы ваши цели?
– Моя цель очень скромна, хотя и она зависит от позиции власти – я хочу создать в Москве музей современного искусства.
– Как, по вашему мнению, в стране есть система цензуры?
– Системы цензуры в стране нет, но со всех сторон раздаются голоса с предложением ее воссоздать. Нет цензурного комитета, Главлита и проч. Поэтому мы наблюдаем скорее цензурные инициативы, с которыми выступают известные личности – министр культуры, Галина Вишневская, лидер праворадикальной партии и т.д. Эти инициативы реализуются, но они пока не институциализированы. Вы же знаете, что официально цензура у нас запрещена Конституцией РФ. Поэтому вместо институций создается сеть сторонних форм давлений и влияний. Идеальным орудием давления оказались наивные религиозные верующие, которых на нас натравляют.
– Сегодняшнее искусство, на мой взгляд, достаточно немощно в плане своего влияния на умы, на электорат. Так зачем же наводить в нем порядок? Ведь его и так никто не слышит?
– Ваше мнение полностью совпадает с позицией кремлевских политтехнологов. Они тоже полагают, что влияние искусства на электорат ничтожно и поэтому плевать на всю нашу сферу до тех пор, пока выставки и произведения не выходят из круга эстетических проблем. Но в данном случае мы стали обсуждать цензурные запреты. И тут же получили по зубам.
Беседовал Алексей Плуцер-Сарно.
Опубликовано в соответствии с лицензией Creative Commons Attribution 3.0 License
