Демонологическая образность при разговоре о революции устойчиво используется по крайней мере уже более полутора веков. И теми, кто грезит о ее приходе. И теми, для кого она является ночным кошмаром. Призрак коммунизма рождается как амбивалентная фигура, изначально призванная внушать и надежду, и ужас. Переход с рационального языка экономических формаций и отношений собственности на язык христианской мистики, народных суеверий и колдовства обеспечивал возможность более интенсивного вовлечения человека в революционную активность, обращаясь не только к сознанию, но и к вытесненным за его пределы желаниям.

Для историка самой большой наградой служит подтверждение новыми источниками его рабочей гипотезы, основанной на ограниченном, доступном в момент ее формулировки материале. В «Эросе невозможного» Александр Эткинд оговаривал свои самые смелые предположения: «это, возможно, означает», «можно предположить, что...». В той сфере, где наши исследования пересекаются с его работой, мы можем, двадцать лет спустя, отметить, что многие из его тщательно обоснованных спекуляций подтверждаются новыми данными.

История Сабины Шпильрейн была увлекательно изложена у Александра Эткинда в «Эросе невозможного», но все же имеет смысл кратко напомнить основные факты. Шпильрейн выросла в богатом, но не очень благополучном еврейской семействе в Ростове-на-Дону. В 18 лет с ней случился нервный припадок, лечить который ее отправили в Швейцарию. После выздоровления она поселилась там почти на двадцать лет, работала врачом и практиковала как психоаналитик. После того, как Шпильрейн вернулась из Швейцарии в Россию, в Европе о ней практически забыли, а в России она так и не приобрела известности.